Миссия в ионическом море - Патрик О'Брайан

- Знал, что кто-то приедет, не более. Но если бы даже и знал, что этот кто-то - доктор Мэтьюрин, то не думаю, что вы должны опасаться разоблачения: Уотерхаус являлся самым скрытным человеком, что я когда-либо знал, хотя и казался таким открытым - volte sciolto, pensieri stretti [19] действительно. Мы с Алленом многому у него научились. Но даже несмотря на это, мы часто бродим в потемках, а у французов имеется несколько очень толковых ребят в Константинополе и Египте и даже, боюсь, на Мальте. У Аллена работал клерк-мальтиец, который, должно быть, в течение многих месяцев продавал им копии наших документов, прежде чем мы его поймали. Его будут сегодня судить, - сказал он, взглянув вверх, на большую капитанскую каюту, где заседал военно-морской трибунал, - и, должен признать, что я с тяжелым сердцем ожидаю итогов. Мы не можем просить собрание английских морских офицеров принять саму суть raison d'Etat [20], мы не можем повесить его без их приговора. С другой стороны, мы не можем предъявить документы - уже и так слишком много ненужной болтовни, и не можем заткнуть парню рот, чтобы предотвратить дачу показаний, которые слишком много раскроют. Как я надеюсь, Аллен умно урегулирует этот вопрос, он выучился на удивление многому от господина Уотерхауса.

- Уверен, что так и есть, - сказал Стивен. - Я знаю мистера Аллена как человека способного и решительного.

- Он именно такой, слава Богу, и делает все возможное против нарушителей, которые превращают трудную ситуацию в плохую.

- Вы намекаете на господ из Министерства иностранных дел, я полагаю?

- Да. И еще некоторые из службы лорда Уэймонта. Армия тоже доставляет мне некоторые неприятности странными несанкционированными союзами и обещаниями, но это только на Сицилии и в Италии, в то время как консулов и работников консульств можно найти повсюду, каждый со своим собственным маленьким заговором и своим местным союзником пытается поставить собственного правителя, особенно в небольших Берберских государствах... Боже мой, вы можете подумать, что мы преследуем полдюжины различных стратегий сразу, без центрального руководства или направления. Во Франции подобные вещи организованы лучше.

Стивен подавил сильное желание возразить и сказал:

- Теперь, сэр, еще одна не менее важная причина моего присутствия на борту этого корабля - проконсультироваться с доктором Харрингтоном по поводу вашего здоровья. Я услышал его мнение, теперь я должен вас осмотреть.

- В другой раз, - сказал адмирал. - Я пока вполне в норме: старость и слишком много бумажной работы - мои единственные беды, у меня нет и получаса для себя. Но сердечные капли Мунго поддерживают меня в приличном виде. Я осознаю собственное состояние.

- Пожалуйста, снимите сюртук и штаны, - сказал Стивен нетерпеливо. - Личные склонности значения не имеют: здоровье командующего имеет большое значение для всего флота, всей нации. Также не годится, чтобы его оставляли в некомпетентных руках. Давайте забудем о сердечных каплях Мунго.

После долгого и тщательного обследования не нашлось ни одного грешного органа, но обнаружилась общая дисфункция всего организма, перегруженного донельзя.

- Когда я проконсультируюсь с доктором Харрингтоном, - сказал он, наконец, - то принесу кой-какие лекарства, и посмотрю, как вы их примите. Но должен вам сказать, сэр, французы - вот лекарство от болезни.

- Вы правы, доктор, - воскликнул адмирал. - Я уверен, вы совершенно правы.

- Есть ли вероятность, что они выйдут из Тулона в ближайшие два-три месяца? Я говорю два или три месяца умышленно, сэр.

- Думаю, есть. Но мне не дает покоя мысль, что французы могут выскользнуть без нашего ведома. Господа в Лондоне не могут понять, что блокада такого порта, как Тулон, - вещь очень рискованная. Французы разместили наблюдателей с подзорными трубами на высотах за городом, чтобы увидеть, когда ветер задует с севера, и нас сдует с наших позиций, куда нас отнесет и, таким образом, смогут избежать встречи с нами. При северном ветре видимость почти всегда ясная, и оттуда они могут смотреть на пятьдесят миль. Я знаю, что в прошлом месяце выскользнули два их корабля, а может быть, и больше. Если их флот от меня ускользнет, это разобьёт мне сердце, а что гораздо хуже - может склонить чашу весов всей войны. И время работает против меня: эскадра быстро ветшает. Каждый раз, когда задувает мистраль, мы теряем некоторые детали рангоута, наши драгоценные мачты расшатываются, а корабли изнашиваются все сильнее, в то время как французы отсиживаются в порту, занимаясь строительством, быстро, как никогда. Если нас одолеют не французы, так погода. Одеваясь, адмирал кивнул на палубу наверху и сказал: - Там дьявольски долго об этом болтают.

Он снова сел за свой стол, собираясь с мыслями.

- Я управлюсь с этим, пока мы ждем господина Аллена, - произнес Торнтон, вскрывая письмо. Посмотрев на него, он сказал: - Мне следует взять очки посильнее. Прочтёте мне это, Мэтьюрин? Если это то, на что я надеюсь, то нужно немедленно начать готовить ответ.

- Это от Мохаммеда Али, египетского паши, - сказал Стивен, взяв письмо и помогая мопсу снова улечься на колени. - Датировано: Каир, второе число этого месяца, и начинается так "Лучшему из начальников христианских держав, Арбитру князей религии Иисуса, Обладателю мудрости и яркого таланта, толкователю истины, Образцу любезности и нашему истинному и настоящему другу, Торнтону, адмиралу английского флота. Пусть его кончина будет счастливой, а путь отмечен блестящими и великими событиями. С большой благодарностью, ваше Превосходительство, мы информируем Вас, самого прославленного друга, что получили ваши любезные письма, переведенные на арабский, прочитали их и поняли Ваш совет (выраженный настолько изящно, насколько же и мудро) в отношении управления и защиты наших портов. Ваши гарантии того, что вы сохраните уважение к старым и искренним друзьям, и Ваши мудрые советы наполнили нас бесконечным удовольствием и радостью. Вы всегда будете иметь доказательства нашей плодотворной дружбы и нашего почтительного внимания, и мы просим Аллаха содействовать этому и хранить вас вечно в почтении и уважении.

- Любезности, - проворчал адмирал. - Но, конечно, он уклоняется от вопроса: ни слова о реальной цели моего обращения.

- Вижу, паша говорит о письмах на арабском.

- Да. В основном, военный флот пишет иностранцам на английском, но когда я хочу, чтобы все происходило быстро, то посылаю им неофициальные копии на языке, который они могут понять, даже если я не могу. Даже без того несчастного мальтийца у нас есть клерки для арабского и греческого. С французским мы и сами справимся, и его достаточно для большинства других целей, но нам крайне не хватает турецкого. Я бы многое отдал за действительно надежного турецкого переводчика. А теперь вот это, если вы будете столь любезны.