Другой Ленин - Александр Майсурян

Вообще стиль Ленина очень эмоционален. Речь обильно уснащена восклицаниями. Даже его письменные тексты пестрят междометиями и эмоциональными возгласами: уф! Бррр!.. Фи, фи! Ха-ха!! Аминь! Тьфу-тьфу! Увы, увы! Ей-ей! Гм… гм… Вот! вот! Ура!! Какие страсти! Какие ужасы! Беда! Боюсь! Какой позор! Стыд и срам! Помилуйте! Это скандал, это зарез, это крах! Швах! Это смертоубийство! Это хаос! Это верх безобразия! Какая гнусная комедия! Картина! Прелесть! Премило! И смех и горе! Вот ахинея и глупость! Вздор и вздор! Это архиглупо! Да ведь это просто галиматья, сапоги всмятку! Это чистейшее ребячество!! Сумасшествие!! Святая истина! Святители! Какая благодать! Да и тысячу раз да! Нет и тысячу раз нет, товарищи!

Ленин и на бумажной странице постоянно кипит действием, ему не хватает одних слов, он вовсю помогает своим мыслям зубами, губами, руками, ногами, призывая то «плюнуть себе в харю», то «разжевывать и вбивать в башки всеми силами». Ремарка к одной из его речей 1919 года гласит: «Ленин делает красноречивый жест ногой. Смех» (жест изображал пинок под зад). «Воняйте!!» — яростно обращался Ленин к своим оппонентам. В его текстах вообще довольно много «физиологии»: здесь лязганье и скрежет зубов, ковыряние в носу, вонючие прыщи и нарывы, гной и отрыжка, слезы и текущие от удовольствия слюнки, дрожь бешенства и тошнота, пена на губах и бешеная слюна, жирные поцелуи, трупный яд, река помоев, моря вони и сто тысяч плевков… В одном месте Ленин замечает: «Это рассуждение до того прелестно по своей наивности, что так и хочется расцеловать его автора».

Уже после революции Владимиру Ильичу сообщили, что в запале спора один большевик и впрямь плюнул в своего оппонента. У Ленина такой поступок не укладывался в голове. Он стал дотошно расспрашивать виновника происшествия:

— Так что же, товарищ, неужели это было?

— Да, было.

— Так вот и было?.. Вы действительно плюнули?

— Да, так и плюнул, Владимир Ильич.

— Может быть, вы сказали: я на вас плюю, а не плюнули или плюнули в сторону?..

Этими недоверчивыми вопросами Владимир Ильич до крайности устыдил и сконфузил своего собеседника…

Некоторые шутки Ленина отдают «черным юмором»: «Были бы трупы, а черви всегда найдутся»; «Карась, говорят, любит жариться в сметане». «Nebst gefangen, nebst gehangen. Вместе пойман, вместе повешен». Ленин шутит, что хотел бы поддержать одного противника «так же, как веревка поддерживает повешенного». Он старается воздействовать не только на зрение, но и на все чувства читателя: «Есть изречение: не тронь — не воняет»; «Его приходится сравнить с гнилым яйцом, которое лопается и шумно и с особенно… пикантным ароматом»; «Можно жить около отхожего места, привыкнуть, не замечать, обжиться, но стоит только приняться его чистить — и вонь непременно восчувствуют тогда все обитатели не только данной, но и соседних квартир»; «Чувствуешь себя так, как будто бы под носом у тебя начали разворачивать накопившуюся с незапамятных времен груду нечистот».

Глава 3

«Как следует умереть»

Ленин всегда подставлял свое плечо, когда людям было трудно или они болели, но люди на Ленина всегда покушались и все-таки убили… Пули были смазаны змеиным ядом, и Ленин умер.

Несколько раз на него покушались. Одно из таких покушений совершила Вера Засулич, которая ранила Ленина. Через несколько лет после этого ранения он скончался.

Как люди, подобные Ленину или Рахметову, относились к собственной смерти? Свою жизнь они рассматривали точно так же, как и здоровье, — как «казенное имущество», только еще более ценное. И тратить его следовало расчетливо, осмотрительно, с пользой для дела, ни в коем случае не напрасно.

В 1905 году хозяин петербургской квартиры, в которой ночевал Владимир Ильич, все время держал наготове револьвер, собираясь в случае обыска стрелять в полицию. Ленину это не понравилось. «Ну его совсем, — сказал он. — Нарвешься зря на историю».

«Эх, как глупо приходится погибать». Одна из первых встреч Ленина со смертью произошла в дни первой русской революции, вернее, на ее излете, в декабре 1907 года. Владимир Ильич покидал пределы Российской империи. Чтобы не попасть в руки русской полиции, он решил сесть на пароход на одном из островов в Ботническом заливе. Идти туда следовало пешком по льду.

Несмотря на декабрь, лед был ненадежен, и найти проводников не сразу удалось: никто не хотел рисковать жизнью. Наконец вызвались два подвыпивших финских крестьянина, которым было «море по колено». И вот на полпути к острову ледяной пласт под ногами этой троицы угрожающе заскрипел и подался в глубину. Ленин и его спутники побежали, перескочили на другой пласт, который сломался под их тяжестью…

Только чудом путники уцелели. «Ильич рассказывал, — писала Крупская, — что, когда лед стал уходить из-под ног, он подумал: «Эх, как глупо приходится погибать».

И все-таки благодаря везению Ленину удалось избежать в тот день и ареста, и гибели.

«Надо уметь умереть так, как Лафарги». В октябре 1911 года социалисты всего мира были потрясены неожиданным трагическим известием: дочь Карла Маркса Лаура и ее муж Поль Лафарг покончили с собой. Лафарги считали, что любой человек, в особенности революционер, становится бесполезным для общества, когда ему исполняется семьдесят лет. И устроили свой «заговор против старости». «Они умерли, как атеисты, — писала Крупская, — покончив с собой, потому что пришла старость и ушли силы, необходимые для борьбы».

Перед двойным самоубийством супруги посетили один парижский ресторан, где с аппетитом поужинали. Вернувшись домой, Лафарг ввел цианистый калий в кровь своей жене, а затем и себе. В прощальном письме он написал: «Находясь в здравом уме и твердой памяти, я лишаю себя жизни прежде, чем неумолимая старость, постепенно отнимающая у меня все радости и наслаждения жизни, лишит меня физических и духовных сил, парализует энергию, разобьет мою волю и превратит в тягость для самого себя и других».

Ленин познакомился с Полем Лафаргом еще в середине 90-х годов. Вернувшись в Россию, он с улыбкой пересказывал товарищам разговор, который вел с ним острый на язык француз. Владимир Ильич рассказал, что русские марксисты в кружках стараются объяснять рабочим идеи Маркса.

— И они читают Маркса? — ехидно поинтересовался Лафарг.

— Читают.

— И понимают?

— И понимают.

— Ну, в этом-то вы ошибаетесь, — ядовито заключил Лафарг. — Они ничего не понимают. У нас после 20 лет социалистического движения Маркса никто не понимает…