Пастыри чудовищ (СИ) - Кисель Елена Владимировна

— …а потом она заставила его шесть часов драить вольеры у гарпий-бескрылок и грифонов, вообрази себе. А смотрителями по этому делу назначила Мел и Фрезу. Под конец парниша всеми богами клялся, что на милю к питомнику не подойдет, и вообще, прямо сейчас пойдет, из контрабандистов обреется налысо и заделается каким-нибудь жрецом.

Нет, в первые-то два часа он ещё пытался ерепениться и даже было кинулся на Арделл с лопатой, когда варгиня подошла спросить — как он в вольере справляется.

Я как раз был неподалёку и даже не увидел движения — только услышал свист, а потом полюбовался готовой картиной: лопата лежит на земле, контрабандист лежит рядом с ней, разевая рот, поперек шеи у контрабандиста — всё тот же чёрный кнут.

— Отойдёшь через четверть часа, — делово заключила Арделл. — За такое поведение — час работы сверху. В следующий раз прибавится два часа, в следующий — четыре, так что я бы не рисковала. Фреза! Принимай молодчика и покормить его в обед не забудь.

И небрежно свернула чёрный парализующий кнут. Подвесила на пояс.

— Опасная штучка, — заметил я, подходя. — Кожа скортокса, да? Большая редкость. Если не секрет, как ты вообще так научилась с ним управляться?

Арделл усмехнулась ностальгически и немного смущённо.

— Ну, если честно — у бабушки.

И припахала меня к охлаждению притирки для драккайновых, пока я еще не успел переварить это заявление.

Лу впитывал сплетни, как моя истосковавшаяся печень — пивко. Весело щерил оставшиеся зубы:

— А что, правду бают, что у вас там и нойя есть?

Тут я только испустил мечтательный вздох. Показал глазами — ага, есть, не спрашивай о наболевшем, я тут весь пронзенный стрелами весенников — посланцев Стрелка, которые пуляют непременно в сердце.

— Слышал бы ты, как она поёт над своими котлами!

Сагу о Прекрасной Нойя Лу выслушал с некоторым недоумением. Побулькивая при этом пивком и поглядывая на меня с нетерпением. Когда я перешел к длительному и витиеватому восхвалению булочек, которые черноглазая Аманда печет в каждый девятый день, Лу не выдержал, заперхал и замахал руками:

— Пей пиво, Сорный, разбавляй то, чем опоила тебя эта нойя. И меньше разливайся, а то я слюной захлебнусь, хе, хе. Что ж ты пока — не подкатился к ней под бочок?

— В процессе, — с достоинством ответил я. — К такой женщине, знаешь ли, нужно подступаться по шажочку.

А то меня уже успели обрадовать историями о тех, кто слишком разлетелся, позарившись на красотку из целебни, и вызвал гнев ее огненной натуры.

— Вдохновил, — хмыкнул Лу, — стало быть, рубаху новую накину, да и поползу подступаться, хе-хе, небось, быстрее тебя на своих обрубках успею!

— Не сомневаюсь, — отозвался я, затягиваясь водной трубочкой, — только вот Фреза тебе подходит всё-таки больше. Это погонщица гиппокампов и…

— Фрезуанда Волнорезка, кто ж не знает.

Показалось, или на сморщенной физиономии Лу проступила мечтательность?

— Ходил на одном ее рейсе… она тогда уже муженька схоронила, сама капитанствовала. Ох-хо, какая баба, Сорный, тебе во сне такие не привидятся! Хороший был рейс, хе-хе, и капитанша хорошая, жаль, второй раз к ней не нанялся, не успел. Это до того, как она в пиратки подалась, было еще. Эх, какая баба, Сорный, а! Золотишка они брали, конечно, и грузы всякие. Слыхал — она денег-то подкопила, из Велейсы уехала, все хотела мирной жизнью пожить. А дети оболтусы, все головы сложили, кто по долгам, кто ещё по каким делишкам темным. Как ее в этот питомник занесло — вот уж чего не знаю, а так-то…

Сквозь дым мутно глядели разнородные вещички с полок. Медные, изящно кованные кувшины из Дамата, и кинжалы ковки Союзного Ирмелея. Запыленное зеркало в ракушках.

Я покуривал молча, вслушиваясь в болтовню Лу. Кто знает, как их всех занесло в этот питомник. О малютке Йолле и ее вечно пьяной матери хоть известно, что они погорельцы из той же деревни. Но что, например, в питомнике делает нойя? И эта ее бесцветная ученица, Уна — откуда она взялась? Мел, Фреза, да и наконец еще…

— Давай, Сорный, порадуй еще новостями. У вас же там еще терраант? Эта-то что там забыла, а? Коренники — они ж по лесам да пещерам.

— Как-то не довелось спросить. Изгнанник из своего племени, а почему — об этом молчит. Эта Хаата если с кем и разговаривает, так с Арделл, а так-то в основном шастает в опасной зоне — ну, там, где зверушки разгуливают себе как в лесу. Или помогает Мел…

— Следопытке?

Лу точно знал об обитателях питомника куда больше, чем рассказал в первую встречу.

— Ей. Премилое, знаешь ли, создание… условно женского полу. Прониклась ко мне живейшей симпатией с первого взгляда. Прозвала Красавчиком.

— Пухлик! — выпалила Мел, когда я ей только настроился сказать «Добрый вечер». — Лопату взял, быстро. Ногами шевели! Запоминай, кто где, повторять не буду.

— Вольерные эту девочку мало ли что на руках не носят, пылинки сдувают. Егеря обожают просто люто.

«Хоть бы какая-нибудь тварь уже откусила ей башку», — с тоской выдохнул старый Перкент после того, как «девочка» в третий раз наорала на него за не так убранные клетки.

— А уж как она животинок любит — и не передать!

Ладно, это-то правда, над бестиями Мел может увиваться часами, петь им песенки, сюсюкать и давать прорву ласковых имен (людям от нее такой ласки и близко не перепадает).

— Если б не видел, как она пользуется Даром — сказал бы, что она нанесла на ладонь фальшивый знак Следопыта. А так-то сама варг. Боженьки, да она входит в клетку к чертовым бескрылкам, которым только дай кого сожрать! И приручает диких керберов. Из странностей… разве что атархэ. Девчонке лет семнадцать-восемнадцать, а у нее именной клинок, работа кого-то с хорошим Даром Мастера. Интересно бы знать, как такая штука могла оказаться у пигалицы из питомника.

Старый Перкент говорит — в питомник Мел сама пришла, года полтора назад или больше: «Небось, сбежала от мамки в Велейсе Пиратской или в Тильвии какой, да сюда прибилась». Остальные вольерные полагают, что Мел — плод противоестественного брака шнырка и мартикоры, созданный специально чтобы их доводить. Старый Лу вот полагает что-то другое, потому что трёт подбородок с удивительно прямо задумчивым видом.

— С сюрпризами девка, ага, ага. Думаешь — проблемы с ней будут?

— Нет, — сказал я, с сожалением откладывая последний кусок жареного сыра. — Проблемы будут не с ней.

Мел может быть три дюжины раз Следопытом и кидать на меня подозрительные взгляды по сорок раз на дню — только она-то ничего не знает и ничего не может доказать. Да и вообще, у нее на первом месте зверушки, и в случае чего ее легко отвлечь — подсыпать что-нибудь в поилки, да и всё.

— Лу, дружище. Что ты знаешь про тамошнего устранителя?

Облако дыма вокруг Лу погустело, и из него закаркали смехом.

— Любитель бабочек? Белый костюмчик? Мало, мало что знаю… что ты смотришь, Сорный? Я тебе не Кормчая — знать всё и обо всех. Мои рыбоньки… хе, хе, набулькали, что сам он не вейгордский, в питомнике год с лишним, а откуда был до того — непонятно. Говорят, любовник этой Арделл — ну да, ну да, красавчик, что посетительницы, что заказчицы об этом судачат. Но она его взяла не только постельку себе погреть: видать, и дела не проваливает, народ с людоедами в последний год прошел к ним погуще. Дар Щита — вот уж редчайшая штука. Что парень делает в питомнике с таким-то Даром и с такими навыками — загадочка не из последних, хе, хе. Деньги, что ли, зарабатывает?

Ага ж, зарабатывает деньги, в костюмчике из таллеи, у которого цена — половина особняка Лортена. Лу через дым жизнерадостно выкладывал то, что я и без того знал — что Нэйш не всегда бывает в питомнике, что не ладит с Мел (да и вообще ни с кем, как я погляжу), что его побаиваются… Я молчал и чувствовал, как пиво становится поперек горла.

Белые костюмчики и пробежки по питомнику с утра. Вольерные, которые не хотят встречаться с утранителем взглядом. Любезные улыбочки — посетительницам. Вежливость и отстраненность.