Трое с площади Карронад - Владислав Крапивин

…Если проржавевший спуск взрывателя не окажется слишком хрупким.

Белая дорога

Потом Славке много ночей подряд будет сниться эта дорога. Светлая, почти белая земля с блестками кремния. Бесконечная дорога, белый бред под палящим солнцем…

Он вышел на эту дорогу не сразу. Сначала был пустырь с колючей травой и сухими раковинами улиток. Они хрустели под кроссовками. Славка решил было спрятать снаряд в этой траве и сбегать за помощью, но на пустыре паслись козы, и, значит, здесь в любую минуту могли появиться люди.

За пустырем тянулись домики и сады окраины. Обходить их пришлось бы очень далеко, и Славка пошел по улице. Он понимал, что делать этого не следует, нужно держаться подальше от людей. Но понимал он и другое: если идти в обход, не доберешься до моря и к вечеру. Тим явно ошибся, когда сказал, что до обрывов полтора километра. Он, видимо, не очень хорошо знал эти места.

К счастью, улица оказалась почти безлюдной. Только дважды промчались навстречу мальчишки-велосипедисты. Славка оба раза каменел от страха, будто встречные люди могли разбудить и встряхнуть снаряд…

Страх был непостоянный: он приходил волнами. Иногда он накрывал Славку с головой — Славка леденел и замирал, и не спасало от холода солнце, которое жгло спину и плечи сквозь темно-синюю рубашку. Казалось, что вот-вот, сию секунду ударит грохот… Потом страх откатывал, и Славка ругал себя трусом, сопляком и нервной барышней. С минуту казалось, что все случившееся — пустяк. Что железная болванка, лежащая в Артемкиных объятиях, не опаснее, чем старинный литой утюг бабы Веры. Но минута проходила, и опять наваливался страх.

Один раз Славка услышал в портфеле тихий, но отчетливый щелчок. Он оцепенел на секунду. Потом осторожно (быстро, но очень осторожно) поставил портфель в дорожную пыль и кинулся в кювет, в жесткую траву. И залег там, прикрыв голову руками.

Хорошо, что никого на улице не было.

Славка полежал, приподнял голову. Портфель стоял посреди улицы, и квадратная физиономия была у него виноватой. Славка понял, что щелкнул язычок разболтанного замка.

После этого страх ушел надолго. Славка даже стал насвистывать. Он спокойно добрался до конца улицы.

И тогда он увидел дорогу.

Узкая, прямая и длинная, она уходила в направлении моря. Но моря Славка не увидел. Дорога шла вверх и словно втыкалась в небо. Нужно было подняться до перевала. С двух сторон дорогу стискивали побеленные каменные заборы. За ними поднимались острые кипарисы. Наверно, там были большие сады.

«А может быть, кладбища. Подходящее место, — подумал Славка и тут же одернул себя: — Не распускайся!»

Он ступил на эту дорогу с твердой белесой землей, почти горячей от солнца. Белый блеск резал глаза. Даже небо теперь было не голубым, а светло-стальным и беспощадным.

От тяжести ныли руки и болели плечи. Славка осторожно перекладывал портфель из руки в руку, но ставить его на дорогу не решался. Не хотел лишних толчков. Портфель приходилось держать на отлете, чтобы жесткая нижняя кромка не чиркала по ноге и чтобы случайно не ударить коленом.

У Славки опять появилась мысль: спрятать портфель в укромном месте и сбегать за кем-нибудь. Но здесь, на дороге, сделать это было нельзя. Ни ямы, ни камня, ни заросшего травой кювета. Ровная твердая земля подходила прямо к белым стенам. У подножия стен росли кустики пыльной травы, но в них не спряталась бы даже улитка.

Дорога была как судьба: не избавишься от груза и никуда не убежишь. В каменных заборах — ни калитки, ни щели, ни выхода в переулок. Оставалось идти вперед, а что впереди — неизвестно. И путь казался бесконечным.

Тогда Славка стал думать, что все равно это кончится. Все равно он выйдет к обрыву и кинет снаряд в воду. И станет хорошо и спокойно. И он побежит к Тиму, чтобы скорее помириться. И Тим скажет: «Ох и натерпелся я из-за тебя, Славка…»

А если не скажет?

Если обида у Тима такая, что он не захочет больше видеть Славку?

Но почему? Тим поймет! Он же справедливый. Он поступил бы так же, как Славка, если бы сам был капитаном.

А что сделал бы тогда Славка? Подчинился бы приказу?

«Я… я не знаю, — подумал Славка. — Да, я, наверно, подчинился бы. Но я извелся бы от страха, думая о Тиме. Я боялся бы сильнее, чем сейчас…»

«А он, думаешь, не боится? Думаешь, ему сейчас легко?»

«Но он меня простит, когда я вернусь…»

«Кто знает… Вот если наоборот, если не вернешься, тогда, конечно, простит. Потому что взрыв — это оправдание…»

При этой мысли Славке стало так жутко, как еще не было. Ему показалось, что все предугадано. С самого начала. С его приезда в Город. И разговоры об Андрюшке Илюхине, и находка на берегу, и эта дорога, с которой не свернешь, — все вело к одному.

«Что будет с мамой, если это случится?»

И мама будто появилась откуда-то и пошла рядом.

«Мама, ты прости. Что я мог сделать?»

А мама молчала и укоряюще смотрела на Славку.

И Славка вдруг сообразил, ч т о надо сделать!

Надо осторожно вынуть снаряд и положить у стены. Кто-нибудь найдет? Пусть. Почему один Славка должен рисковать? Он унес эту страшную игрушку от ребят, он отмерил для себя свою долю риска. Пускай теперь кто-нибудь другой. Он не за себя боится, а за маму.

«У других тоже мамы…»

«Значит, я должен ходить по ниточке, а другие не должны?…»

«Сам взялся…»

«Но я не знал, что это так далеко. И так страшно… Я просто больше не могу».

«Ладно, оставь снаряд… Тим не оставил бы…»

«Это несправедливо. Почему это случилось именно со мной? Я живу здесь всего месяц. Другие целую жизнь живу! и ничего…»

«Значит, это н е т в о й Город?»

— Будь ты проклят, гадина такая, — шепотом сказал снаряду Славка, уже не думая, что снаряд может отомстить.

И будто от этих слов дорога кончилась.

Славка оказался на перекрестке. Впереди была обычная улица окраины, черепичные крыши, а за крышами плавилось под солнцем море. И опять рванулся с моря плотный теплый ветер.

— …Слава! Семибратов!

Он даже не удивился. Он только обрадовался. К нему торопливо шла Любка Потапенко.

— Семибратов! Ты что здесь делаешь?

— А ты? — глупо спросил Славка и очень мягко поставил портфель на каменный тротуар. Она улыбалась.

— Я же тебе говорила: у меня здесь бабушка живет. На улице Морских пехотинцев.

Славка не помнил такого разговора. Но какая разница? Главное, что все теперь будет просто. Главное, что не надо двигаться с места.

— Любка, — быстро сказал Славка. — Здесь есть где-нибудь военная часть?

У нее широко распахнулись глаза.

— Тебе зачем?

— Ты не спрашивай. Скажи — есть?

— Военная тайна, да?

— Да скорее же…

Она капризно пожала плечами.

— Подумаешь, какой нервный. Вон, через дорогу посмотри, там проходная.

И Славка увидел. Там опять была белая стена, но не такая глухая, как у дороги. В нее была встроена проходная будка, а рядом виднелись решетчатые ворота со звездами и якорями. У зеленой двери стоял часовой в черной форме морского пехотинца.

«Вот и все», — подумал Славка. И нетерпеливо сказал:

— Потапенко, сходи к ним, позови кого-нибудь из военных. Пожалуйста.

— Зачем?

— Очень надо.

— Сперва скажи. Было не до споров.

— Люба, — сказал Славка, — позови, пожалуйста. У меня в портфеле неразорвавшийся снаряд.

Она еще обиделась, дура:

— Ты что меня разыгрываешь? У тебя там Артемка. Вон из дыры лапа торчит!

В самом деле, внизу из портфеля торчала Артемкина лапа в зеленой штанине.

— Артемка на дне, а сверху снаряд. Честное слово.

Любой нормальный человек сразу кинулся бы к проходной.

Но Любка прижала к щекам ладони, приоткрыла рот и шепотом спросила:

— Правда, Слава? Покажи…

— Ну какая же ты безмозглая! — с отчаянием сказал Славка. — Тогда отойди! Отойди на сто метров! Ну!!

Он крикнул так, что она отскочила. Конечно, не на сто метров, но довольно далеко.

Славка поднял портфель и перешел дорогу. Сзади раздались тяжелые шаги. Славку обогнал пожилой усатый мичман в голубой куртке. Или, может быть, прапорщик — Славка не знал, какие там звания у морских пехотинцев. В общем, две звездочки на гладком черном погоне. Часовой козырнул. Мичман кивнул и взялся за ручку двери.

— Постойте, — тонким голосом сказал Славка. — У меня важное дело!

Мичман обернулся и удивленно поднял клочкастые седые брови. Придержал дверь.

— Ты к кому? Проходи. Ты сын майора Ковского?

Славка вошел. Он не имел права идти туда со своим грузом, но получилось само собой.

После знойной улицы здесь было прохладно и темно. Славка помигал, разглядел у стены табурет и опустил на него портфель.