Мороз по коже (СИ) - Ева Левина

ночи. Он немного отрезвил и прояснил запутанные мысли, которые роем пчел кружились в голове. Щелкнув брелоком, завел машину и снова потянулся за сигаретой. Внутри всё скручивало от ревности и злости. Получается, моя исключительно красивая физиономия настолько противна этой пигалице, что она готова переспать с любым встречным, только не со мной? Зашибись…

А ведь всё могло пойти по-другому… Если бы не было этой глупой лживой истории с родством, и я захотел бы девчонку в других условиях, то пустил бы ей пыль в глаза. Взял бы её не мытьем, так катаньем. Ради такого сильного желания трахнуть можно было и побыть немного хорошеньким Морозом. Протащил бы девчонку по ресторанам, подарил побрякушек… Но, слишком поздно, поэтому нет никакого смысла сожалеть о том, что уже случилось.

Тут я увидел входящий от подчиненного, и сразу принял вызов:

— Роман Сергеевич. Сделано. Все мордой в пол, только вот никаких девушек тут нет.

— Отлично. Работайте, — нажал отбой и не смог подавить облегченного вздоха. Значит, не приехала. Испугалась?

Выходит, девчонка не хочет спать со мной, но и продаться тоже не готова. Интересно… Что же она предпримет дальше? Наверняка, попробует скрываться… Только у неё ничего не выйдет. Оксана очень неопытная и еще совсем глупенькая, раз решила, что сможет обыграть такого серьезного дядю, как Роман Морозов. Неужели она правда думает, что я её не найду?

Понимание того, как действовать дальше, пришло практически мгновенно, поэтому я быстро набрал сообщение и отправил его на номер пигалицы, после чего нажал на кнопку, заглушив машину.

Удивленный охранник выскочил из ворот, но был остановлен моим окриком:

— Всё в порядке, Борисыч. Я передумал уезжать. Как только Оксана вернется, впусти.

Удивительно, но как только я принял окончательное решение, расшатанные нервы пришли в норму, а гнев практически утих. Будучи уже в хорошем расположении духа я вошел в дом, принял душ и, натянув на голое тело только серые спортивные штаны, расположился перед огромным телевизором в гостиной.

Я не ошибся. Не прошло и получаса, как послышался тихий щелчок открывающейся входной двери, а еще через несколько секунд в гостиную робко вошла моя пигалица. Весь вид девчонки говорил о том, что все три часа своего отсутствия она ревела. Опустив покрасневшие глаза, Оксана то и дело шмыгала припухшим носом и вообще вела себя так, словно готова снова начать рыдать.

— Роман Сергеевич… Я…

— Ты сожалеешь, — закончил за неё фразу и сделал вид, что перелючился на бокс, стараясь игнорировать шумные всхлипы, которые издавала пигалица, хотя сам жадно ловил каждый её вдох и прислушивался к каждому движению.

Было ли мне её жаль? Нет. Внутренний охотник и озлобленный отвергнутый мужик внутри жаждали показать этой заразе ее место. Да и мое, впервые ущемленное самолюбие, тоже требовало отмщения, ведь все бывшие хотели меня, а эта зараза нет. Она не играла, не жеманничала и не набивала себе цену. Пигалица была честна, в каждом её движении и жесте прослеживалось настоящее равнодушие, и это просто срывало мне башню. Я злился на весь мир, на себя и особенно на неё, потому что с самой первой встречи мое бешенное желание трахнуть её не поддавалось абсолютно никакой логике. Более того, я почти потерял рассудок и опустился до того, что предложил секс взамен долга. Но этой дряни все было нипочем!

В своей жизни я испытывал нежность всего к трем женщинам: первой была мать, второй сестра Ольга, а третьей Маша. Оксана же вызывала внутри совершенно противоположные чувства: хотелось её проучить, показать, что именно я хозяин положения. Хотелось взять её и хорошенько встряхнуть, чтобы хоть как-то привести в чувства.

— Вы написали, что если я не приеду, то… — снова подала голос девчонка, упрямо не желая поднять на меня глаза.

— Вобщем, я не согласна полгода спать с вами. Подавайте в суд, — на последнем слове её голос дрогнул, и Оксана торопливо стерла ладошкой покатившиеся по щекам слезы.

— Хорошо. Собирай шмотки и вали тогда. Кстати, продать девственность теперь не получится. Каждая собака в этой области будет знать тебя как динамщицу, вслед за которой приезжает полиция.

— Я бы не смогла. Просто сразу не поняла этого, — прошелестела Оксана и медленным неуверенным шагом направилась в сторону спальни, но на пол пути вдруг обернулась, — вы всё еще хотите меня?

Вопрос был настолько неожиданным, что я даже поперхнулся, но почти сразу взял себя в руки и ответил:

— Да.

Возможно, стоило проучить эту козу, но сам факт того, что она была согласна на то, что её снова будут трясти коллекторы, только чтобы не оставаться со мной, здорово заводил. Я уже смирился и представлял, как пойду долгим путём и буду не один месяц ждать, когда она сдастся и придет ко мне сама.

— Тогда предлагаю вам новую сделку. Вы прощаете мне долг, а я отдаю вам свою девственность. Никаких трех месяцев или полугода. Только одна ночь.

— Нет.

— Почему? Вы ведь понимаете, что при желании я найду покупателя на свою невинность в другом городе? — она была в такой ярости, что больше не плакала, а только прожигала меня загоревшимися, как у ведьмы красивыми зелеными глазами и часто дышала, отчего идеальная грудь и тонкие ключицы то и дело поднимались вверх.

— Попробуй только! Я тебе шею сверну, сука! Значит готова заглатывать и принимать в себя любого старика-толстосума, только чтобы не дать мне? Настолько сильно не хочешь? Какая разница с кем спать, если ты в любом случае после этого будешь считаться шлюхой? — сам не понял, как подорвался с дивана и буквально в мгновенье ока навис над девчонкой.

— Я не готова быть твоей шлюхой полгода, мудак. А продать свою девственность, чтобы расчитаться с долгом за операцию покойной тети — это не проституция. Это то, к чему ублюдки, такие, как ты и Марат меня вынуждаете!

— Я не принимаю плату в одну ночь, — прорычал я и склонился нак низко, что прикоснулся ко лбу Оксаны своим.

— Или одна ночь, или уже завтра меня за деньги лишит девственности другой. Клянусь, я это сделаю, Морозов! — прошипела она и пихнула меня в грудь своим маленьким кулачком.

— ПОШЛА В СВОЮ КОМНАТУ! — я сам не понял как заорал так, что на окнах зазвенели стекла, а девчонка вздрогнула всем телом, но не двинулась с места. В её глазах горела такая сильная решимость, что её не мог поколебать даже мой гнев.

— Здесь больше нет моей комнаты, и ты мне совершенно чужой мужик, Морозов. Если ты не принимаешь мою