На суше и на море. Выпуск 10 (1970 г.) - "На суше и на море"

– Идет, - согласился я. - Бизнес есть бизнес!

Раджа и я решили, что вместе отправимся в охотничью экспедицию на восемьдесят пять миллионов лет назад: в раннюю эпоху верхнего мелового периода, или в средний мел, как называют его некоторые американские геологи. Это были самые лучшие денечки для динозавров на Миссури. К тому же период представлял больший интерес с точки зрения разнообразия форм.

Что касается снаряжения, то мы с Раджей держали по «континенталю-0,600» и несколько ружей калибром поменьше. В то время наш капитал был еще невелик, и мы не могли приобрести лишних «шестисоток», чтобы давать их напрокат.

Между тем Огэст Холтзингер как раз хотел взять ружье напрокат, полагая, что эта охотничья экспедиция останется единственной в его жизни и потому бессмысленно выкладывать тысячу с лишним долларов за ружье, из которого ему придется выстрелить всего несколько раз. Но поскольку у нас не было лишней «шестисотки», ему приходилось выбирать: либо купить ее, либо взять напрокат одно из наших ружей меньшего калибра.

Мы отправились за город испытать «шестисотку». Установили цель. Холтзингер с трудом поднял ружье, словно оно весило целую тонну, и выстрелил. Пуля ушла «за молоко», а сам он повалился на землю.

Он встал бледнее обычного и вернул мне ружье со словами:

– Знаете, я лучше опробую какое-нибудь полегче.

Ему понравился мой винчестер-70 с патронником под патрон калибра 0,375. Это отличное универсальное ружье…

Какого типа? Обычная магазинная винтовка со скользящим затвором, как у винтовки Маузера. Превосходна для охоты на тигров и медведей, но легковата для слона и совсем уж не годится для динозавра. Никогда бы не согласился на это, но мы спешили, а поиски новой «шестисотки» заняли бы месяцы. Как вы знаете, они делаются на заказ. Джеймс же выражал нетерпение. У него уже была двустволка калибра 0,500 фирмы «Голанд и Голанд», почти одного класса с «шестисоткой».

Меткость моих клиентов меня не беспокоила. Охота на динозавра требует лишь ясной головы и четкости действий - чтобы не заело механизм ружья от случайно попавшей туда веточки, чтобы вы не упали в яму, не карабкались на деревце, откуда вас легко сорвет динозавр, и не прострелили голову вашему проводнику.

Тот, кто привык охотиться на млекопитающих, порой пытается попасть динозавру в мозг. Глупее ничего нельзя придумать, потому что у динозавров нет мозга. Или, если быть более точным, у них есть маленький комок мозговой ткани размером с теннисный мячик в передней части позвоночного столба. Но поди доберись до него.

Самый надежный способ охоты на динозавра - целиться ему в сердце. У них большие сердца, свыше ста фунтов у самых крупных экземпляров. Пара зарядов из «шестисотки» прямо в сердце валит их замертво. Все дело в том, как пробиться к сердцу сквозь гору мяса и броню костей.

Так вот, в одно дождливое утро мы собрались в лаборатории профессора: Джеймс и Холтзингер, Раджа и я, погонщик Боргард Блэк, трое помощников, повар и двенадцать «Джеков», то есть осликов.

Транзитная камера представляет собой кубическое помещение размером с небольшой лифт. По заведенному порядку я слежу за тем, чтобы первыми отправились вооруженные охотники, на случай если у машины времени в момент ее прибытия окажется голодный теропод. И вот два сахиба, Раджа и я набились в камеру с нашими ружьями и вьюками. Оператор втиснулся вслед за нами, задраил дверь и стал колдовать у приборов. Он поставил стрелку указателя времени на 24 апреля восьмидесятипятимиллионного года до нашей эры и нажал красную кнопку.

Свет погас, лишь крошечная лампочка, работающая от батарейки, освещала камеру. Джеймс и Холтзингер позеленели, но виной тому могло быть тусклое освещение. Радже и мне уже приходилось испытать все это, так что вибрация и головокружение нас мало беспокоили.

Со своего места я мог видеть, как маленькие черные стрелки приборов описывали круги: одни - медленно, другие - с такой сумасшедшей скоростью, что рябило в глазах. Но вот стрелки стали замедлять свой бег и замерли. Оператор посмотрел на прибор и, повернув ручной штурвал, приподнял камеру, чтобы материализация произошла не на поверхности земли. Затем он нажал кнопку, и дверь отворилась.

Каждый раз, когда я выхожу в прошлую эру, меня охватывает дрожь волнения. От камеры до поверхности земли было около фута, и я выпрыгнул с ружьем наготове. Остальные последовали за мной. Мы оглянулись - в воздухе висел большой сияющий куб с маленькой круглой дверцей.

– Все в порядке! - сказал я технику, и он закрыл дверь. Камера исчезла. Мы осмотрелись. Ландшафт не изменился со времени моей последней экспедиции в эту эру - экспедиции, которая закончилась за пять дней до начала нынешней. Динозавров не было и следа. Одни ящерицы.

Мы стояли на каменистой возвышенности. Отсюда, куда ни кинь глаз, открывались бескрайние, теряющиеся в дымке дали.

К западу виднелся залив Канзасского моря, простирающийся до Миссури и далее. Вокруг залива - огромное болото, где живут завроподы. Принято думать, что завроподы вымерли еще до мелового периода, но это не так. Сократилась лишь область их распространения, так как болота и лагуны уже не занимали столь большую поверхность суши, как раньше. Но завроподов в этот период еще достаточно. Нужно только знать, где их искать.

К северу тянется низкая горная цепь, которую Раджа окрестил Джанпурскими Холмами - в честь маленького индийского княжества, которым правили его предки. К востоку местность постепенно повышается и переходит в плато - рай для цератопсов. А на юге простирается болотистая низменность, где обитают завроподы и орнитоподы - утконосые динозавры и игуанодоны.

Меловой период чарует своим климатом: он мягок, как на Островах Южных Морей, мало зависит от времен года и не так влажен, как климат юрского периода. Мы прибыли туда весной, когда повсюду цвели карликовые магнолии, но воздух там душист точно так же почти в любое время года.

Замечательная черта ландшафта мелового периода - своеобразный тип растительного покрова. Травы в процессе эволюции не образовали еще сплошного ковра на всей поверхности суши, и земля покрыта густой растительностью из лавра, сассафраса и других кустарников с огромными плешинами между ними. Кругом густые заросли карликовых пальм и папоротников. По холмам одиночками и рощицами растут саговники. Их обычно называют пальмами, хотя мои друзья-ученые говорят, что это не настоящие пальмы.

Пока один из помощников выводил из машины времени двух осликов и привязывал их к колышкам, а я пытался проникнуть взглядом сквозь дымку, позади меня прогремели выстрелы - б а х! б а х!