Проклятие клана Монтгомери - Lizage

Я вытерла свободной рукой выступившие на лбу капли холодного пота. Ощутила новое, непривычное чувство. А именно, неописуемую злость. Здесь обитала она, двухсотлетняя хозяйка поместья. Та, кого потомки Фредерика Монтгомери поколениями пытались обмануть, заводя детей на стороне, расставаясь с любимыми женщинами, наследуя земли бездетным племянникам. Ведьма, которой предавший супруг посвящал витиеватые сонеты.

— Эй, Изабель! — я переступила уважение к старшим и благоговение перед покойными, — Я пришла поговорить с тобой.

Огонёк больше не вспыхивал в темноте. Она затаилась, выжидала, а возможно, всерьёз приготовилась выслушать мою исповедь. Я села на нижнюю ступеньку и вытянула ноги.

— Тебе удавалось отваживать женщин от этого дома двести лет, — сказала я, — ты в этом изрядно преуспела. Я не претендую на твоё место. Забирай землю и дом, делай с ними, что хочешь. Хоть Диснейленд открывай, мне всё равно. Ты победила, Изабель.

Мои пальцы впились в пахнущий конфетами податливый воск свечи.

— А я проиграла по всем фронтам. Ты ведь не знаешь, что значит проиграть? Тебя повесили в восемнадцать лет, а я дожила до двадцати восьми. У меня больше нет иллюзий, не осталось ни одной. Я хотела стать балериной, но поняла, что едва ли гожусь для провинциальной подтанцовки. Потратила несколько лет на учёбу, а сама не справилась с должностью секретарши у адвоката средней руки. Хотела выйти замуж за Роберта Монтгомери, но проходила в невестах семь лет и расторгла помолвку. Но знаешь что, Изабель? Я ни о чём не жалею. Потому что теперь у меня есть Джейми.

Ты можешь мечтать, чтобы он стал пожизненным затворником этого зачарованного замка, продолжал вкладывать силы и время в поддержание затхлой старины, прожил бок о бок с тобой до конца своих дней и передал тебя другому одиночке. Но этому не бывать. Хозяин принял решение. Он выбрал жизнь, семью и будущее. И меня.

Я вскочила со ступеней, понимая, что давно уже кричу в полный голос.

— Слышишь, стерва, он выбрал меня! Я ношу его кольцо с изумрудом. Я буду любить его до изнеможения каждую божью ночь! Я стану матерью его детей! Потому что неудачница Мадлен Бланшар обязана выиграть в этой жизни одну, самую главную битву!

В глубине подвала на долю секунды вспыхнул огонёк. Меня охватило неистовое, злорадное ликование. Взвесив в руке тяжёлую свечу, я приготовилась швырнуть её в заклятую соперницу.

Глаза ослепило светом. Я больше не стояла у ступеней, на входе в пустой подвал. Запах сырости исчез, сменившись ароматом благовоний. Потолки взмыли ввысь, сомкнувшись над головой стрельчатыми арками. Мерцающее сияние озарило придел старинной церкви, ряд скамей, алтарь с деревянным распятием. Мои шаги по каменному полу звучали оглушительной поступью всадников Апокалипсиса. Ветер захлопнул за мной массивную, окованную медью дверь.

Я бросила в миску для пожертвований горсть монет, взяла охапку длинных тонких свечей, пахнущих сладковатым воском. Зажигала их, одну за другой, и ставила в ящик с песком, пока алтарь не заиграл желтоватыми бликами, отражёнными полустёртой позолотой. Тьма следила за мной, забившись под своды, таясь у оснований каменных столбов, скрываясь в дрожащей тени за алтарём.

Я отошла вглубь зала и села в последнем ряду. Тяжёлая поступь высокого, крупного человека послышалась за моей спиной. Скамья со скрипом просела, когда он опустился на самый её край. Я знала, кто он. От одного звука этого глухого, невыразительного голоса с твёрдым новоанглийским выговором, хотелось вскочить и бежать, не останавливаясь, до самого Нью-Йорка.

— Никто не жалует самоубийц, ни в этом, ни в лучшем мире.

Под крышей завыл ветер, огни свечей качнулись, грозя погаснуть и оставить меня в темноте, лицом к лицу с жутким собеседником. Я подняла на него взгляд.

— Где Джейми?

— В твоём сердце, — ответил Билли "Пивная банка", — между небом и землёй.

— К чёрту иносказания! — сводчатый потолок эхом отразил мой крик, — Если он мёртв, я хочу видеть тело.

— Он жив. Недалеко от того места, про которое рассказывал только тебе. Но нужно торопиться, темнота ночи забирает его.

Я вскочила со скамьи, рванула к выходу, задержалась у дверей. Билли теребил в руках свою бейсболку и провожал меня затравленным взглядом.

— Скажи мне, что всё будет хорошо, — попросила я.

— Я не знаю будущего. Никто не знает. Тебе нужно идти.

— Спасибо!

— Не стоит благодарности. Я делаю это ради единственного парня в штате, который угощал пивом неприкаянную душу.

Видение рассеялось, и неровный свет одинокой рождественской свечи очертил просторное помещение с низким потолком. По углам стояли стиральная и сушильная машины, корзина для белья, картонные коробки, банки с краской, пакеты с удобрениями для сада. На месте алтаря висел на стене ярко-синий сноуборд. Пламя свечи на миг вспыхнуло ярче, давая мне понять, что бояться больше некого, а затем также неожиданно погасло.

Я нагрела на плите остатки тыквенного супа и съела его по-варварски, прямо из кастрюли. Не глядя на содержимое своего рюкзака, бросила туда упаковку патронов, сигареты, фонарь, зажигалку Рэндольфа, термос с горячей водой и плоскую бутылку бренди, которую обнаружила на полке, где хранились патроны. Поднялась в спальню Джейми и надела его старые джинсы поверх своих, дизайнерских. На мне они сидели плотно. Заправила обе пары в сапоги. В одном из ящиков шкафа нашла шерстяные перчатки.

Сборы отвлекали от страшных мыслей, но когда пришло время выходить, я пережила нечто, напоминающее паническую атаку. Топталась на крыльце и не могла заставить себя сделать шаг. Казалось, стоит отойти от дома на пару ярдов, как меня окружит стая голодных волков. Я видела затаившиеся меж чёрных стволов фигуры, готовые раствориться в тумане, едва я попытаюсь сфокусировать на них взгляд, жаждущие отправить мою душу к дьяволу, как только потеряю бдительность.

Глава 20

Две мили вдоль заснеженного шоссе оказались самым лёгким отрезком пути. За всё время не проехало ни одной машины, светофор беспомощно мигал жёлтым светом. Я чувствовала себя лучше, оттого, что наконец двигалась куда-то и делала что-то, что не казалось пустой тратой времени.

Грунтовую дорогу, упиравшуюся в овраг, засыпало свежим снегом, и я не сразу нашла, где свернуть. Даже сейчас, после встречи лицом к лицу с потусторонним, я всё ещё смертельно боялась леса. Меня выворачивало наизнанку от стихийного колючего ужаса, когда я думала о том, что придётся ступать под сень исполинских елей, клёнов, вцепившихся кронами в чёрное небо и скрипящих ветвями в гулкой тишине заледенелых осин. Сжимая руками в скользких рукавицах фонарь и закрыв глаза, чтобы не передумать, я сделала шаг в сторону от дороги.