Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах - Евгений Юрьевич Спицын

Помазнева, который, адресуя её лично И.В. Сталину, прямо указал на то, что руководство Госплана СССР проигнорировало указание вождя о корректировке плановых показателей на первый и второй кварталы 1949 г. и, по сути, обмануло его. По мнению О.В. Хлевнюка, Й. Горлицкого и М. Реймана,[136] нельзя исключить того, что эта инициатива М.Т. Помазнева была составной частью решительной атаки Л.П. Берии (главным образом именно его) и Г.М. Маленкова на Н.А. Вознесенского. Во всяком случае, вскоре автор этой записки был назначен на влиятельный пост управляющего делами Совета Министров СССР, с которого сразу слетел после ареста (или ликвидации) Л.П. Берии в июне 1953 г.

Когда И.В. Сталин узнал об этом вопиющем факте, а также о том, что именно в Госплане СССР ещё в годы войны была налажена целая сеть по продаже за рубеж особо важных и секретных документов, он дал прямое указание создать комиссию во главе с уполномоченным ЦК ВКП(б) по кадрам в самом Госплане СССР Евгением Ермиловичем Андреевым для проверки этой информации. В конце августа 1949 г. по результатам своей работы Комиссия Е.Е. Андреева, который, кстати, до середины марта того же года возглавлял ключевой Административный отдел ЦК, направила на имя двух секретарей ЦК Г.М. Маленкова и П.К. Пономаренко записку «О пропаже секретных документов в Госплане СССР», в которой констатировала, что за последние пять лет (1944–1948) из Госплана СССР бесследно исчезли 236 секретных и совершенно секретных документов, в частности «Инструкция по ведению секретной и совершенно секретной переписки работниками Госплана» (№ 3132) и справки «О расчётах нефтеперевозок на 1945 г.» (№ 128), «О советско-иностранных предприятиях за границей» (№ 675), «О развитии добычи марганцевой руды» (№ 2663), «Отчётные данные о производстве свинца, кобальта и рафинированной меди» (№ 3026), «Об организации производства локационных станций» (№ 4103), «О дефицитах по важнейшим материальным балансам, в том числе: по цветным металлам, авиационному бензину и маслам» (№ 505) и многие другие. Понятно, что Н.А. Вознесенский как глава Госплана не мог об этом не знать, хотя в своём покаянном письме на имя вождя он утверждал именно это, что в общем, конечно, не снимало с него персональной ответственности за действия его прямых подчинённых. Поэтому 11 сентября 1949 г. Политбюро ЦК приняло Постановление «О многочисленных фактах пропажи секретных документов в Госплане СССР», утвердившее предложения Комиссии партийного контроля (КПК), которую при формальном председательстве А.А. Андреева многие годы де-факто возглавлял Матвей Фёдорович Шкирятов, об исключении Н.А. Вознесенского из состава ЦК ВКП(б) и предании его уголовному суду. Так что все попытки наших многочисленных либералов, неомонархистов и антисталинистов представить Н.А. Вознесенского, А.А. Кузнецова и Со как яркий пример беспочвенной «сталинской тирании» просто не выдерживают критики.

При этом профессор В.О. Хлевнюк,[137] исходя из собственной, чисто умозрительной установки, что в сталинской тоталитарной системе существовал лишь единственный рычаг экономического управления и роста — жёсткое административно-репрессивное давление на руководителей всех уровней, заявил, что «дело Госплана» как раз и стало именно таким репрессивным рычагом. Кроме того, это дело должно было напомнить руководителям всех министерств и ведомств страны, что Госплан СССР не только координирует, но и контролирует деятельность всех правительственных структур и отстаивает «общегосударственные интересы» в борьбе с «ведомственным эгоизмом». Поэтому «беспринципное» сращивание госплановских структур с подконтрольными им органами в Совете Министров СССР представляет серьёзную угрозу всему государственному управлению. Иными словами, хотя «дело Госплана», конечно, не сводилось только к «делу Н.А. Вознесенского», а «дело Н.А. Вознесенского» не было лишь частью «Ленинградского дела», эти три громких процесса самым тесным образом были сплетены между собой и «гармонично» дополняли друг друга.

Между тем перестановки в верхнем эшелоне власти вскоре были продолжены. Уже в середине июня 1949 г., после очередной «опалы» В.М. Молотов вновь вернулся к своим привычным обязанностям куратора внешней политики, поскольку отныне именно он, а не А.Я. Вышинский стал опять вносить предложения в Политбюро по работе МИДа и Внешнеполитической комиссии ЦК и отвечать за их работу. Чуть позже ряд прежних позиций утратил и Г.М. Маленков, поскольку ему пришлось поступиться единоличным контролем над идеологией и поделиться властью в этой важной сфере с М.А. Сусловым, который вместо Д.Т. Шепилова вторично возглавил Отдел пропаганды и агитации ЦК и был назначен главным редактором «Правды». Затем подверглась коррекции и прежняя роль Г.М. Маленкова в Бюро Совета Министров СССР, поскольку после отставки Н.А. Вознесенского другие члены «семёрки» посчитали её крайне чрезмерной. В результате уже в начале сентября 1949 г. Политбюро ЦК принимает решение об очередной реорганизации Совета Министров СССР, в соответствии с которым Бюро СМ СССР было несколько расширено и переименовано в Президиум СМ СССР. Причём этим же решением поочерёдное руководство его заседаниями было возложено «на заместителей Председателя Совмина СССР тт. Берия, Булганина, Маленкова, Кагановича и Сабурова». В этой обновлённой команде, как считает Ю.Н. Жуков,[138] Л.М. Каганович, получивший по возвращении из Киева пост председателя Госснаба СССР, был призван не столько действовать, сколько олицетворять преемственность, представляя вместо В.М. Молотова старейших сталинских соратников. А вот новому главе Госплана СССР Максиму Захаровичу Сабурову, который по праву считался прямой креатурой Г.М. Маленкова, предстояло действительно пахать, тем более что он сохранил за собой и прежнюю, довольно трудоёмкую и ответственную должность председателя Бюро Совета Министров СССР по машиностроению.

Наконец, в декабре 1949 г., воспользовавшись очередной анонимкой, поступившей в ЦК, где первый секретарь МК и секретарь ЦК Г.М. Попов обвинялся «в бездушном отношении к людям, их заботам и нуждам», члены Специальной комиссии ЦК ВКП(б) Г.М. Маленков, Л.П. Берия, Л.М. Каганович и М.А. Суслов добились его отставки и назначения на эти важные посты Никиты Сергеевича Хрущёва, которого на Украине сменил второй секретарь ЦК КП(б)У Леонид Георгиевич Мельников.

Очередной состав узкого руководства продержался у власти всего семь месяцев, поскольку, по мнению того же Ю.Н. Жукова,[139] успешное испытание атомной бомбы и переход от научно-конструкторских и опытных разработок к плановому производству атомного оружия «позволили изменить нарушенный ещё в конце войны традиционный баланс сил, восстановив прежнее преимущество сталинских наркомов». Первым отчасти вернул себе утраченное положение Анастас Иванович Микоян, получивший в конце января 1950 г. пост председателя Бюро СМ СССР по торговле и пищевой промышленности. А затем, в середине февраля 1950 г., Вячеслав Михайлович Молотов тоже сменил свою должность и возглавил Бюро СМ СССР по транспорту и связи, что позволило ему вновь участвовать в решениях важных экономических вопросов. Тогда же в конце февраля 1950 г. Министерство Вооружённых сил СССР было вновь разделено на два общесоюзных ведомства — Военное министерство СССР, главой которого был переназначен выдающийся советских