На грани фола (Крутые аргументы) - Анатолий Манаков

Какое же это блаженство, Джордж, иметь свободное время заняться собой, пораскинуть мозгами и увидеть себя со стороны, забраться к себе в сознание, а лучше всего в подсознание. Кому это надо? Мне. Хочу овладеть управлением, как ты парусами, скоростью и направлением моего перемещения в пространстве и времени, контролировать обстоятельства, которые могут принести в мою жизнь ненужные, тяжелые переживания. Куда мне до учителей дзэн! Но я твердо решил побольше веселиться "от живота", смеяться особым способом дыхания, когда вдох продлевается и становится более глубоким, а выдох укорачивается столь интенсивно, что легкие полностью освобождается от воздуха, приток крови к мозгу усиливается, укрепляя иммунную систему лучше всяких там препаратов из кошачьего когтя или окульего хряща.

Было бы здорово, если бы ты приехал ко мне этим летом и мы пошли бы на катамаране ловить неуловимых угрей. Я с братом уже договорился сделать катамаран на надувной основе. Жаль, что не приедешь на церемонию его спуска на воду.

Ну а пока буду работать в своем бюро расследований, памятуя, что не всегда можно полагаться на свидетельства источников, в надежность которых привык верить. Не потому что те сознательно вводят меня в заблуждение - их тоже подводят способности к беспристрастному суждению. Ведь источники эти не в музеях работают, да и сам я частенько не в состоянии немедленно зафиксировать результаты моего наблюдения. Ошибки возможны и в силу особенностей наблюдаемых явлений, исчезающих столь же неожиданно, сколь внезапно возникающих Когда же они происходят, то трудно бывает оценить по достоинству

нечто необычное в них. Анализируя одно, упускаешь другое. Кажущееся частным спустя некоторое время оказывается весьма значимым. Иногда подлавливаешь себя на том, внимание устремляется на довольно большое число предметов одновременно, в результате чего неизбежно ослабляется впечатление от каждого из них в отдельности. Хотя в целом мое внимание, надеюсь, занято лишь необходимым, в памяти остаются только факты, сильнее всего задевающие. Предвзятое же мнение приводит к смешению ожидаемого с реальной действительностью

Сейчас хочу пойти в мой храм нерукотворный. Там, в лесу, почти уже стаял снег и воздух наполнен запахами весны.

Почему-то вспомнился курьезный фактик из моего детства. В московской школе, где я учился, классная руководительница выгоняла меня с уроков за то, что на мне были модные тогда узкие брюки. Для неё они были постыдным суррогатом "загнивающей культуры Запада". О Сэллинджере никто из учеников и учителей даже не слышал.

При случае, передай привет Фрэнку.

С искренними чувствами,

Алексей.

* * *

Мадрид - Вена.

Карлос приветствует Джулию!

Как ты поживаешь? Надеюсь, все у тебя хорошо.

Без вступлений должен сразу признаться, что в последнее время в гости ко мне все настойчивее напрашивается мысль о тщетности моих профессиональных усилий, а меня самого приводят почти в уныние признаки прогрессирующей повсюду коррупции, заразной как и любая инфекционная болезнь. Правда, я ещё не тороплюсь впадать в полное отчаяние, пусть даже иногда приходится сучить ножками, словно опрокинутый на спину жук. Не отказываюсь я и от последней надежды на человеческую доброту, продолжающую мужественно сопротивляться, хотя и обнаруживает все явственнее свои постыдные стороны. Видно, подобное происходило во все времена до нас. И это чуть успокаивает.

Хочу я того или нет, в данный момент меня беспокоит, как бы не пойти на сговор с собственной совестью, не изменить своим себе и своим товарищам. Иногда все же задумываюсь, неужели моя жизнь не стоит хотя бы мнимого акта измены. Странное откровение, Джулия, не правда?

Что ж, таковы гнетущие меня мысли и чувства. Похоже, кто-то пытается внушить мне, что смазливая проказница жизнь спокойно обойдется и без моего за ней ухаживания. Но я все-таки пока ещё с ней. Моя вера в Господа Бога уж точно потеряет для меня всякий смысл, если придется окончательно разочароваться в людях и вместо того, чтобы возлюбить ближнего, равнодушно взирать, как над ним измываются. Священники уверяют, будто доброты в мире больше, чем злобы. Так оно и есть, ибо даже доброта иногда наносит обществу больший ущерб, нежели злоба. Например, наше мягкосердечие к убийцам.

Отпетые негодяи непременно переступают закон, и нет среди них такого, кто бы не заметал следы своего преступления. К тому их подталкивает их патрон - отрекшийся от Всевышнего падший ангел. Согласно Священному писанию, чтобы избежать сатанинских интриг, нужно каждому победить в себе врожденные искушения греха, стяжательства, ненависти, предубеждения. Даже апостол Павел старался одолеть в себе тягу к пороку и в своем послании к коринфянам выражал озабоченность повреждением умов у тех, кто отстраняется от Христа. Что бы ни было, христианство опирается на глубокие корни в природе человеческой.

Лично я не сомневаюсь в праведности моих дел, однако пусть для меня они будут игрой. Рискованной, отчаянной, почти безнадежной, но игрой. Мне так легче. К тому же, я все ещё настырный и пытаюсь разгадать таинства преступления и наказания.

Грабители и убийцы оправдываются тем, что они, мол, не грабят и не убивают, а лишь завоевывают, подчиняют себе, точно полководцы чужую страну. В сущности, этому подыгрывают и авторы многих триллеров, вселяя в человека ещё больший страх перед преступником, упиваясь придуманными ими кошмарами.

Как тебе, Джулия, хорошо известно, я из породы криминалистов, усматривающих глубинные мотивы правонарушений в греховности человеческой натуры, как самого преступника, так и его жертвы. В состоянии отчаяния люди мало задумываются над тем, что, теряя в себе мужество, они способствуют разгулу криминальной стихии. Их здравомыслие переходит в страх, хитрость и цинизм. Эгоизм разъедает даже самые благочестивые души, сознание омрачается разрушительными страстями и горькими разочарованиями. Наблюдая за своими коллегами, я чувствую, как многие становятся все безразличнее к жестокости преступлений и за внешней почтенностью их образа жизни проглядывают уже далеко не благие намерения. От страшной обиды на весь род человеческой некоторые решают довести свое негодование до того, чтобы самим вершить расправы на месте и таким образом преодолеть в себе синдром безнадежной борьбы с неизбежностью зла.

Сколь бы печальным мне всё ни казалось, хотелось бы обменяться с тобой суждениями и вот ещё по какому поводу.

Обычно люди возвышенного ума и доброй души отличаются одухотворенными лицами. На лицах можно даже узреть отражение "духа эпохи". К физиономии же каждого человека придается своя "шифровальная машина" с ключом к распознанию его истинных мыслей и чувств. Ну а нам, сыщикам, остается лишь раскрыть принципы расшифровки и перевода языка души на язык словесный.

Непросто это безошибочно подметить на лице нужные характерные признаки для определения степени подлинной умственной, духовной и нравственной зрелости индивида. Помимо проницательности нужны и навыки прочтения человеческой внешности. Не знаю, владею ли я ими в полной мере, но изучение физиогномики нахожу увлекательным и полезным занятием.

Так что, после многих лет сыскной работы мало по малу прихожу к кое каким заключениям, ибо как бы ни старается человек скрыть свои прегрешения и пороки, они все же на лице его вырисовываются. Убежден в этом ещё и потому, что начал с самого себя, с обнаружения в себе самом блуждающих очагов порочных наклонностей, действия некоего закона непроизвольного тяготения ко злу, насилию и ненависти. В общем, преступные замыслы тоже говорят на своем языке, оставляют отпечаток на лице, походке, жестах, манерах - особенно когда примешиваются мании величия и преследования, комплекс неполноценности, острые приступы эротического помешательства, разного рода неврозы и навязчивые идеи.

На лицах тех, кого я называю подручными Сатаны, при всех их даже самых неординарных способностях к притворству, я не вижу ни одного следа доброты и душевного покоя. Наблюдая за ними вблизи, невольно подмечаю, как их физиономии корчатся, черты лица подергиваются, не согласуются между собой.

У типов, которые мне и моим коллегам чаще всего попадаются, головы больше широкие, нежели удлиненные, с очертаниями чаще всего неровными, угловатыми, заметно напряженными. Затылочная часть и теменная область их головы выпуклые, виски несколько вздуты. Черты их лица склонны к неправильности. Брови висят низко, вогнуты, спускаются к вискам и частым движением поднимаются в верх в виде арки. Глаза впалые, подвижные, блестящие, с проницательным, тяжелым взглядом. В Китае такие глаза называют "волчьими".

Типичный нос у них вдавлен у корня, выдающийся, дугообразный. Рот искривлен в той или иной степени, углы его опущены. Губы сжатые, тонкие. Улыбка обычно чуть перекошена, походит на гримасу.