В мозг - Михаил Эм

у них полноценный интерфейс Мозгомирья, при этом они отказываются соблюдать интерфейсные требования.

– Отказываются соблюдать?

Горбань потупился.

– То есть совершенно отказываются, – подтвердил Юрий Петрович. – В результате наступает экономический хаос. Пока, конечно, в местном масштабе, но последствия становятся все более и более непредсказуемыми. Товарные управляющие принимают решения не завозить товары в этот сектор. Вы представляете, как это сказывается на местных жителях?

– К прокаженным не относится.

– Да, прокаженные. Значит, вы сами так себя называете. В самом деле, вы не пользуетесь магазинами. Но остаетесь членами устойчивого земного сообщества, поэтому изменение экономических правил коснется и вас. Это неизбежно.

– Сомневаюсь, чтобы нам стало хуже.

Юрий Петрович мысленно не согласился с Горбанем, но не признать в его словах определенную правоту не мог.

– Я не сказал, хуже. Я сказал – по-другому.

Горбань молчал, обдумывая.

– Чего ты хочешь от прокаженных?

– Помощи.

– Помощи в чем?

Горбань выражался четко и ясно, хотя грубовато и на ты. Юрий Петрович поймал себя на мысли, что во Всемирном Правительстве выражаются более витиевато. Впрочем, действующие члены были стариками, а Горбаню на вид лет тридцать пять. Молодой мужчина, виновный только в том, что в результате генетического дефекта в его организм не установилось ММ. Даже не все ММ – одна из составных частей, а именно экономический интерфейс. Но, в отсутствие интерфейса, человек лишен возможности полноценно участвовать в экономической жизни общества. Теперь жизнь человека – свалка, хотя бы и выглядящая не столь страшно, как Юрий Петрович себе раньше представлял. Хотя в данный момент он находится в жилище – саму свалку Юрий Петрович не посетил и, хотелось надеяться, никогда не посетит.

– Мы ждем от вас помощи в переговорах с прыгунцами, – озвучил Юрий Петрович. – Некоторым образом, ваша психология ближе к их психологии. Вы быстрее договоритесь с прыгунцами, чем мы, социализированные.

– О чем договариваться?

– Социализироваться они не смогут, слишком большой отрицательный остаток на лицевых счетах. Остается либо идти в прокаженные, либо улететь с Земли.

– Нам никакие прыгунцы не нужны, – резанул Горбань.

– В таком случае прыгунцы должны улететь с Земли.

– Где они находятся?

– Кто, прыгунцы? В тридцати километрах от нас, – заторопился Юрий Петрович. – В том месте, где приземлился их космический аппарат. Я выбрал ближайшую свалку. Скажите, вы возьмете кого-нибудь с собой – я имею в виду из своих? Всемирное Правительство окажет любую возможную помощь. Наши возможности невелики, конечно: мной во всяком случае вы можете располагать.

Горбань с вызовом оглядел Юрий Петровича.

– Аглая!

Из смежной комнаты вынырнула хозяйка.

– Мне нужно по делам смотаться, тридцать километров туда, тридцать обратно. Завтра вернусь.

– Да как же!..

– Завтра, я сказал.

– Перекуси на дорожку.

Аглая принесла миску с чем-то вкусно пахнущим. Горбань взял ложку и принялся с удовольствием кушать. Юрию Петровичу не предложил, но тот даже не подумал, что такое возможно. Они принадлежали разным социальным группам и не могли угощать друг друга, поскольку это претило социальному договору. Каждая социальная группа организовывала потребление в соответствии со своими принципами. Прокаженным разрешалось угощать друг дружку – у них же не было экономического интерфейса, – но социализированные не могли себе такого позволить. Их потребление было индивидуальным: каждый из совершеннолетних получал в магазине продукты только для себя и сам потреблял. Иное, в том числе угощение кого-либо взятыми для себя продуктами, нарушало этический кодекс, переступить через который было не под силу. Исключения составляли несовершеннолетние и другие недееспособные, экономические интерфейсы которых присутствовали у их опекунов. Опекуны имели возможность брать в потребление товары не только для себя, но и для своих подопечных.

Утолив голод, Горбань встал и направился к двери.

– А оружие не возьмете? – спросил Юрий Петрович, удивляясь тому, как его язык выговаривает такое.

– А нужно?

– Я не знаю, – признался Юрий Петрович. – Но Всемирное Правительство готово пойти на любые крайние меры, лишь бы не допустить экономической анархии. Всемирное Правительство решило: если прокаженные не помогут, будут объявлены новые Дикие времена.

– Даже так? – удивился Горбань.

– Да.

– Оружия у меня нет. Зачем прокаженным оружие? Сначала просто поговорю, по обстановке. Потом буду смотреть.

Горбань вышел, кивнув на прощанье Аглае. Следом за ним вышел из прокаженной избы Юрий Петрович. Вместе они направились к геликоптеру.

– Дядька Горбань, ты куда? – крикнул один из детей, мальчик лет двенадцати.

– По делам. Завтра вернусь.

Дядька? То есть ребенок – не Горбаня?

Юрий Петрович на секунду удивился, но потом вспомнил, что генетический дефект прокаженных не передается по наследству. Собственных детей они отдают социализированным, взамен получают детей, рожденных без экономического интерфейса. Юрий Петрович читал об обмене детьми, но подзабыл: просто не думал, что с прокаженными придется столкнуться в действительности.

22. Профессор обвиняет*

В понедельник Селедкин так и не удосужился со мной побеседовать, зато связался Профессор, чтобы договориться о новой встрече. Мы недавно виделись, поэтому попытка выглядела подозрительной. Впрочем, Профессор так и сказал в трубку:

«Нужно поговорить».

Разговор состоялся вечером того же дня, после работы, в той же кафешке.

Я ломал голову, о чем может пойти речь и почему приятелю потребовалась срочная встреча. Единственное, чего не хотелось обсуждать с Профессором, это ММ – но речь пошла именно о нем, разумеется.

По своему обыкновению, Профессор был задумчив и сосредоточен – на этот раз иначе, чем всегда: с некоторым оттенком угрюмости. Предстоящий разговор явно тяготил его. Под глазами темнели круги: то ли жену всю ночь трахал, то ли бессонница замучила.

Профессор сделал официанту заказ и предложил:

– Выкладывай, Ванька, каким образом ты дотумкал, что я в вагоне подрался с пьяным. Это важно.

Я понял, что обречен: придется сознаваться еще одному человеку. Обманывать Профессора являлось делом не только неблагодарным, но и опасным.

– Я говорил, провожу некоторые эксперименты по предсказыванию прошлого.

– Какие?

Я тяжко вздохнул.

– Несколько дней назад у меня открылись определенные способности. Я увидел, как ты подрался с пьяным, не присутствуя в вагоне. В тот момент мы сидели с тобой за этим же столиком и беседовали.

– Какие именно способности? Проникать в чужие головы и отматывать назад пленку?

Я поперхнулся.

– У тебя тоже?!

– У