Тайная каста Ассенизаторов - Андрей Стригин

— Однако! — удивляется Владимир Петрович.

Оказавшись на земле, Катя, с прищуром оглядывает окруживших её спелеологов. Её поздравляют, знакомятся, предлагают записаться к ним в секцию, она, улыбаясь, как королева садится у костра, где на прутьях жарятся голуби.

— Голуби городские? — насмешливо спрашивает она.

— Обижаешь, — хмыкает один из парней, — дикие.

— Тогда кусочек съем, — говорит девушка с таким видом, что делает этим им небывалое одолжение.

Вова садится рядом:- неплохо у тебя получилось, хвалит её, затем повёл носом, — голубей не пережарьте, сочности не будет, пусть уж лучше, чуток с кровью.

— Вова в своём репертуаре, — смеются ребята, — дай ему волю, вообще ел бы их сырыми. Катя глянула на нашего проводника, из-под ресниц вырывается зелёное пламя. Вова вжимает голову в плечи, глаза забегали, явно чувствует себя не в своей тарелке.

— Необоснованно рисковала, — делает замечание ей Владимир Петрович, — но выход был единственно верным, — добавляет он. — В секцию к нам хочешь?

— Я б с удовольствием, мне понравилось, но я с Кириллом в Москву уезжаю, — неожиданно говорит она.

— Жених твой? — ухмыльнулась Алёнка, окинув меня внимательным взглядом.

— Брат, — неожиданно заявляет Катя.

Я в удивлении вскидываю на неё глаза. Она, как ни в чём не бывало, получает слегка обгоревшую голубиную ножку, с наслаждением хрустит косточками.

— Пережарили! — недовольно хмыкает Вова, брезгливо нюхает воздух, сползает с камня и, словно исчезает.

— Опять гулять пошёл, — замечают из толпы.

— И часто, он гуляет? — как бы, между прочим, спрашивает Катя.

— Под вечер всегда уходит. Лунатик! — ребята смеются. Судя по всему, его никто серьёзно не воспринимает.

Как хорошо около костра. Стемнело, ветер утих, на небе огромные звёзды, Владимир Петрович играет на гитаре, голос у него с хрипотцой, но очень приятный.

В основном песни о горах, о друзьях, совсем немного о любви. Ароматный дым струится вверх, на треноге подвешен закопченный казанок, в нём аппетитно булькает каша с тушёнкой.

Девушки по очереди помешивают кашу, парни из-под углей выгребают печёную картошку, кто-то поджаривает кусочки хлеба на прутиках.

Алёнка прижалась к крепкому парню, что-то говорит ему в ухо, тот только ухмыляется. Он мощный, грудная клетка как щит, на скуластом лице прогуливаются бугры лицевых мышц, его взгляд спокойный, несколько отрешённый.

— А Миша в десанте служил, — невпопад говорит Алёнка, видимо хочет показать своё превосходство над Катей.

— А у Кирилла орден Красной звезды есть, — ехидно парирует она.

— Катя! — одёргиваю напарницу.

— Что, действительно орден есть, покажи? — удивляются спелеологи.

— Не одел, — улыбаюсь я.

— А почему? — с вызовом спрашивает Алёнка.

— Не захотел.

Алёнка хмыкает, но в рассуждения не стала влезать.

— В Афганистане служил? — баском спрашивает Миша.

— Нет.

— А за что дали? — слышится тоненький голосок Тани. Она миниатюрная, пухлые губки, но с хорошими формами девушка.

И тут я срываюсь! Рассказываю про бой, сравнимый, разве, что со Сталинградской битвой. В небе пикируют истребители, из-за кустов пуляют танки, я же, отбиваюсь от полчищ разъярённых диверсантов.

Первую минуту меня внимательно слушают, даже дыхание затаили, затем все гогочут как гуси за изгородью. Они поняли мою шутку, и, надеюсь, больше вопросов задавать не станут.

Когда все успокоились, с котелка стали накладывать по тарелкам душистую кашу, звучит голос Алёнки:- И всё же, за, то тебе дали орден?

Грустнею от этого вопроса:- В засаду попали, в перестрелке меня ранили, — угрюмо говорю я.

Миша с понимание посмотрел на меня, прижал к себе Алёнку, шепнул её что-то на ухо, она поджала губы, вроде даже покраснела.

Ночь в самом разгаре, часть народа уже отдыхает в палатках, кто-то ещё возится у костра, Владимир Петрович рассказывает оставшимися немногочисленным слушателям о своей встрече с великим Кастарэ, французским спелеологом, в честь которого, на Караби яйле назвали одну из пещер. Катя ковыряет кашу как ложкой, взятым у кого-то, плоским ножом.

— Второй час ночи, пошли спать, Катя, — я откровенно зеваю.

— Ты иди, я по своим делам схожу, — напарница встаёт, как кошка скользит вдоль стены.

— Катя, подожди! — Алёнка срывается с места.

— Мальчики налево, девочки направо, — кто-то бросает шутку.

Девушки растворяются в ночи. Все вползают в палатки, я, вроде, тоже лезу, но, некое нехорошее предчувствие заставляет меня выползти обратно. Встал, вглядываюсь в темноту.

Давно должны прийти. Мне становится неуютно, оглядываюсь вокруг, костёр догорает, никого уже нет, вокруг темнота, едва виднеется древняя стена, впереди чернеет скала, сзади стоят молчаливые деревья.

Только собираюсь идти вслед девушкам, возникает знакомый силуэт. Катя неторопливо бредёт вдоль стены.

— Катя, ты одна?

— А почему я должна быть с кем-то?

— Алёнка, где?

— Ах, Алёнка? — Катя словно вспоминает что-то. — Обычная дура, увязалась за мной, а тут Вова появляется, Луна, что ли на него действует. В волка обратился, я это прекрасно вижу, а Алёнка нет. Ну, я нож достала, иду на оборотня, Алёнка кидается на меня, вцепилась в руки, тот смеется, пасть разинул, я ей под дых и дала, чтоб не мешала. Я же говорю, дура. Затем Вове голову оторвала, правда, для этого пришлось перевоплотиться.

— Катя, что ты натворила?! — всплёскиваю руками.

— По твоему, мне должны были оторвать голову? — с вызовом смотрит на меня, глаза светятся зелёным огнём, от девушки пахнет кровью и смертью.

— Катюша, ты в зверя превращаешься!

— Звери они, я Дракон.

Глава 14

Хочу сказать ей, что она, прежде всего человек, но глядя в её светящиеся глаза и угольно чёрные зрачки, вытянутые как у кошки, язык не повернулся.

— В моём распоряжении была секунда, если б я не вырвалась из рук Алёнки, он меня убил, — Катя неожиданно для меня начинает оправдываться. — Думаешь, мне её не жаль? Говорила, пройдусь к башням, сама. Нет, попёрлась за мной. Я даже не слышала, как она оказалась у меня за спиной, думала другой оборотень.

— Так ты специально искала Вову? — догадываюсь я.

— Он посчитал нас своей дичью. Не просто так тебя подранком назвал. Я уверена, где-то здесь бродят и другие оборотни.

— Ты, … тело спрятала? — угрюмо спрашиваю я. Понятно, у Кати действительно не было другого выхода, но если б она сама не спровоцировала, эту ситуацию, трагедии не произошло. Она начинает себя ощущать охотником, во, что выльется это впоследствии, даже думать не хочу.

— Как-то не подумала. Действительно, надо спрятать.

— Иди, показывай, — мне так не хочется идти в темноту, но знаю, необходимо. Завтра кинутся искать девушку, определённо найдут два трупа и не нужно быть наивными, все ниточки потянутся к нам.

Поспешно покидаем спящий лагерь спелеологов, окунаемся в черноту туннеля, выходим к пещерному монастырю. С опаской смотрю на выбитый в скале вход. Что творится в его подземельях, жизнь или, наоборот, обитает смерть, непонятно. Мне кажется, из чёрных провалов окон монастыря, вырывается тусклый свет. Словно летучая мышь, мелькнула в проёме, глянув на нас раскаленным взглядом. Но может, то были две зажженные сигареты?

Прижимаясь к древней стене, стараемся как можно быстрее миновать кладбище. Днём такое безобидное, сейчас, оно словно просыпается, вздох прокатывается между надгробий. Или, это ночная птица выдала непонятный звук?

Почти реально колыхнулась земля, кресты качнулись.

— Ой! — испугалась Катюша, влипла в меня, тело сотрясла крупная дрожь.

— Похоже, землетрясение, — стараюсь успокоить её.

— Нет, это не землетрясение, — клацает зубами девушка, — прошу, Кирилл, уйдём отсюда быстрее.

— Сам хочу, — хватаю Катю за руку, бежим по узкой тропе.

До сих пор, не знал такого ужаса. Кладбище словно становится на дыбы, ломаются кресты, выворачивается земля, в разные стороны летят человеческие кости и черепа, болотного цвета газ, выползает из всех щелей и, как живой, устремляется за нами в погоню.

— Молодые люди, помогите мне выбраться! — раздаётся сзади шамкающий, старческий голос.

Это было последней каплей, одновременно испускаем вопль и, как пробки из-под шампанского, вылетаем на поверхность плато.

Бежим к башням, нам кажется, там мы будем в безопасности. Ураганный порыв ветра валит с ног, волочёт к кладбищу, судорожно цепляемся за камни. Мимо проносится всяческий мусор, как мяч, скачет голова Вовы-оборотня, тяжело переворачиваясь, прокатывается безголовое тело, за ним кувыркается мёртвая Алёнка.

Жилы на руках едва не рвутся, камни, за которые держимся, шевелятся в почве, скоро их вывернет.