Восточная миссия (сборник) - Сергей Бортников

Федулов засел в пулеметном гнезде передней линии окопов в бескрайнем поле между деревнями Яновка и Литогоще[75] и смотрел в цейссовский бинокль. На той стороне обосновался противник, ни днем ни ночью не дающий покоя, но особой ненависти к врагу Григорий не испытывал. Напротив, даже какая-то жалость, сострадание к таким же, как и он, подневольным воинам, с давних пор поселились в его сердце…

Слева вели пристрелку вражеских позиций русские артиллеристы, недавно переброшенные на Волынь с другого фронта. Справа окапывались гвардейцы генерала Владимира Михайловича Безобразова, ранее пребывавшие в стратегическом резерве самого государя императора и уже успевшие отличиться – разбить 10-й усиленный корпус барона Вальтера фон Лютвица между деревнями Трестень и Ворончин[76]. Те вообще слыли самыми верноподданными. Среди них не было сомневающихся: надо – не надо, бить – не бить? Только прикажите!

Разрыв от русского снаряда пришелся на чей-то огород.

«Э, ребята, потише, там ведь тоже люди! Такие же, как мы!»

Казак пригнулся и перебежками рванул влево окопными лабиринтами.

– Куда же вы лупите, братцы? – издалека закричал в адрес артиллеристов.

Один из них обернулся. И Федулов сразу узнал Чухломина!

– Ваня!

– Гриша!

– Откуда ты взялся?

– Из госпиталя…

– И где тебя задело?

– В Польше… Под Белгораем… Я что… Отлежался – и в отпуск, а их благородие Николай Александрович навсегда остались у речки Танев…

– Это тот, которого мы встретили, когда поднимались к тебе пить чай?

– Так точно. Добрейшей души человек. Был. – Чухломин грустно вздохнул и перекрестился.

– А ваш командир? У него еще такая смешная нерусская фамилия… Ве-ве-ве…

– Веверн!

– Точно.

– Не знаю… Наша батарея ушла на Брест, а я попал в госпиталь, после чего был направлен в другую часть.

– Я не об этом… Кто он? Неужто немец?

– Даже не скажу тебе, братец… Главное, человек хороший!

– Вот, вот, Ваня… А какой национальности или вероисповедания – нам с тобой все равно! Вон на том берегу… И австрийцы, и немцы, и мадьяры, и еще бог весть кто… Как говорят поляки, «до кольору, до выбору»… Есть, конечно, среди них и поганые людишки, а есть хлопцы хоть куда – не хуже славян.

– Это правда.

– Я вот что тебе скажу. На Западном фронте союзники давно с немцами братаются… А в нынешнем году и наш брат засуетился… Слыхал, даже бойцы Железной дивизии не устояли.

– Это в каком смысле?

– На Воскресение Христово поперли в немецкие окопы… И давай спирт жрать со злейшими врагами!

– Что-то не верится мне, Гриня…

– А если я Богом поклянусь?

– Тише… Не дай боже, наш разговор кто-то учует – тогда хана нам, братец!

– Ты как хочешь, а я при удобном случае первый на мировую пойду! И плевать мне на господ офицеров. Пусть что угодно со мною делают!

В своем полку Зырянов давно слыл главным специалистом по «языкам». А после пленения австрийского офицера с денщиком и подавно.

С тех пор офицеры больше не искали добровольцев для выполнения ответственных заданий. «Старший урядник Зырянов, подберите команду и отправляйтесь в тыл врага!»

В тот раз «язык» попался слишком экзотический. Какой-то басурман, ни черта не понимавший ни по-русски, ни по-немецки.

Оказалось – турок!

Впервые на Юго-Западном фронте они появились совсем недавно, хотя военный министр Османской империи Энвер-паша давно предлагал союзникам свою помощь…

В июне 1916 года в результате соглашения, достигнутого между турецким и австрийским генеральными штабами, в Галицию прибыл 15-й корпус турецкой армии, хорошо зарекомендовавший себя в боях на Галлиполийском полуострове. Он состоял из двух дивизий (19-й и 20-й), шести пехотных и двух артиллерийских полков, двух эскадронов кавалерии, двух пулеметных, саперных и связных рот и насчитывал в своих рядах около 40 000 человек. Командование корпусом доверили популярному в армии генералу Севату Чобанли.

Экспедиционный корпус подчинили штабу Южной австро-венгерской армии и отвели для него участок фронта вдоль речки Золотая Липа.

Установив из показаний пленного, что им противостоят подданные Османской империи, россияне перебросили под Бережаны подразделения укомплектованной мусульманами 3-й Туркестанской дивизии. По мнению царских стратегов, те, морально воздействуя на единоверцев, будут способствовать дезертирству.

Однако получилось наоборот: зачастую именно противнику удавалось переманить на свою сторону правоверных!

После временного затишья в начале осени 1916-го русские возобновили наступление на позиции Южной армии. В период со 2 по 6 сентября турки ежедневно отбивали по несколько атак противника. Но в итоге не устояли.

16-го у них неожиданно… закончились патроны. А поскольку корпус был вооружен трофейными винтовками Мосина, захваченными союзниками еще в Перемышле, то австрийские боеприпасы к ним просто не подходили!

17 сентября, желая реабилитироваться за вчерашнее поражение, турки бросили в бой все свои подразделения, включая тыловые службы и резерв. В наступлении приняли участие даже старшие штабные офицеры и командиры полков. На многих участках фронта дело доходило до жестоких рукопашных боев… В итоге, менее чем за месяц, корпус потерял 95 офицеров и почти 7000 солдат. Отдельные полки вынужденно пополняли немцами и австрийцами. И все равно в октябре 1916 года 20-ю дивизию пришлось отвести в тыл.

На противоположном берегу Стохода высился холм, над которым развевался австрийский флаг. То место крестьяне почему-то называли замком, однако никаких следов средневекового сооружения русские наблюдатели обнаружить не смогли, как ни старались.

– Огонь! – скомандовал командир батареи.

Чухломин глянул в стереотрубу.

Знамени на месте уже не было.

Зато из траншеи высунулся какой-то отчаянный австриец и показал кулак.

– Огонь!

Смельчака засыпало землей; он мгновенно юркнул назад за бруствер.

– Ну, как достать их, ваше благородие? – спросил Иван.

– Да я и сам не знаю…. Если уж казаки и гусары ничего поделать не могут, то мы тем более…

– А может, газовыми снарядами, а?

– Слишком мало расстояние. Да и ветер в нашу сторону. Тут, братец, без штурма не обойтись. А это уже компетенция не артиллеристов… Вот к тебе вчерась казачок приходил…

– Гриня?

– Может, и Гриня, я откуда знаю?

– Старший урядник Федулов. Из Первого Оренбургского…

– Оно и видно. По форме… Вы давно знакомы?

– Еще с осады Перемышля, ваше благородие.

– Ты, Вань, с ним, того, будь осторожнее…

– С чего бы это?