У ангела болели зубы… - Алексей Николаевич Котов

Я растерянно пожимаю плечами.

– Разрешите присесть?

Принцесса садится и не без интереса рассматривает мое лицо.

– У вас глаза круглые, как у совы, – говорит она. – Мы встречались пять лет назад. Ну, вспомнили пляж?

– Кончено, вспомнил.

– Ну, а дальше?.. – на прекрасном лице Настоящей Принцессы появляется чуть капризная гримаса. Впрочем, она тут же смягчается мягкой и благосклонной улыбкой.

Я едва не бью себя ладонью по лбу: Боже мой!.. Это же та девушка в красном купальнике! Когда мы с Сашкой вернулись на пляж, «Наташи» уже не было, и Сашка познакомился с высокомерной красоткой в красном купальнике.

– Вспомнил, – я киваю. – Вы здорово изменились, но только в лучшую сторону.

Принцесса улыбается:

– Это комплимент?

Я так мотаю головой, что со лба срывается капелька пота и падает на стол. Я не вру. В Настоящей Принцессе уже нет ни капли прежней чуть вульгарной, выпирающей наружу и яркой красоты, нет ни единой лишней или не доведенной до совершенства черточки. Но главное в другом: Господи, откуда в ней столько всего (и чего именно?!) от скромной девочки, которую я когда-то в шутку назвал «Наташа Ростова»? Это как маска из тысяч и тысяч невидимых нитей и такое невозможно воплотить в жизнь даже в самом дорогом косметическом салоне.

Принцесса говорит:

– Меня зовут Лена. А вас?

– Алексей.

– Неужели и в самом деле прошло целых пять лет, Алексей?

Я немного смущено киваю.

– Но, по-моему, нам не стоит жаловаться на время, – Лена бросает мимолетный взгляд на Женю. – У вас чудесная дочка, – тут же не меняя тона и выражения лица, она спрашивает: – А как Саша?

Тогда, с пляжа, я уехал один. А Сашка остался со своей новой знакомой, то есть с ней, Леной. Меня немного позабавила его внезапная говорливость. Сашка легко забыл о юной «Наташе Ростовой», проявил удивительное упорство и, в конце концов, высокомерная пляжная красотка перестала замахиваться на него тапочком. Она стлала улыбаться. Что ж, у Сашки был шанс, и он сумел его использовать, даже порядком разозлив девушку своим изначальным невниманием.

Я глухо говорю:

– Сашка погиб.

Пауза.

Женский крик:

– Когда?!

Снова пауза.

– Через три дня… – я говорю медленно, с трудом подбирая слова. – Мы были на пляже в субботу, а он… (я проглатываю жуткое слово) … в среду поздно вечером. Поехал к матери в деревню. Водитель встречного автобуса уснул за рулем, и автобус вынесло прямо на «Жигули»…

Я замолкаю. Я мог бы еще сказать, что встречный удар снизил скорость переполненного людьми автобуса, он опрокинулся на бок и сполз в кювет уже боком. Никто из пассажиров не погиб, но «Жигули» превратились в расплющенную консервную банку. Потом экспертиза обнаружила в Сашкиной крови алкоголь – какие-то довольно высокие «промилли». Перед тем, как сесть за руль он выпил что-то около стакана водки.

Почему Сашка вдруг решил поехать к матери именно в среду, и почему нельзя было потерпеть до выходных? Он сказал, что у него ждут какие-то очень важные дела в субботу и что он бросает пить. Но есть такой непреложный закон – даже аксиома – для человека, увлекшегося алкоголем: чем больше ты думаешь о том, что нужно «завязывать», тем сильнее тебя одолевает алкогольная тоска. Сашка не пил уже три дня, а в тот злополучный вечер он не сумел справиться с собой. Дорога в деревню занимала семь часов. Сашка наверняка решил, что протрезвеет к приезду, что не будет пить в деревне и что за пару дней сумеет поправить крышу дома. Мать очень сильно переживала за Сашку после его развода, и он не хотел, чтобы она видела его пьяным. Один стакан водки был для Сашки минимальной и легко переносимой «дозой», а семь часов пути казались ему бездной времени. Трудно сказать, повлиял ли стакан водки на аварию и не отнял ли у Сашки ту долю секунды, когда он еще мог вывернуть руль в сторону от летевшего навстречу времени, которое вдруг превратилось в бездну.

– Боже мой! – говорит Лена. Она закрывает лицо ладонями. – Боже мой!..

Я замечаю дорогой перстень на среднем пальце левой руки и кольцо на безымянном правой.

Когда Лена отрывает ладони от лица, я снова и, едва ли не с суеверным страхом вижу, как сильно оно теперь похоже на лицо «Наташи Ростовой». Черт бы меня побрал, и главное снова непонятно чем именно!.. Выражением лица? Сглаживающей мягкостью едва уловимых черточек возле глаз?.. Взглядом?.. Благородным поворотом головы?.. Впрочем, моя первая мысль о маскировочной сети, пожалуй, была самой точной. Хотя… Возможно ли такое удивительное сходство без чего-то такого, что произошло внутри самого человека?

– Мы встречались с Сашей в воскресение, понедельник и вторник, – глухо говорит Лена. – Никуда не заходили, ни в кино, ни на дискотеку… В кафе разве что да и то пару раз. Мы просто бродили по улицам, говорили и много смеялись. Саша был великолепным рассказчиком… хотя… нет, не так! Он не просто болтал языком, понимаете? Мне было очень интересно с ним. Саша… (пауза) Он был не таким как все. Не свихнувшимся, что ли?.. Он был как Робинзон Крузо. Весь мир уже давно сошел с ума, а Робинзон живет на острове и строит большую лодку…

Я с трудом отрываю взгляд от стола. На лице Лены – растерянность. Она нервно теребит кончиками пальцев неизвестно откуда взявшийся платок и смотрит в окно. У нее влажные, чуть покрасневшие глаза и удивительно живые глаза.

Я вдруг вспоминаю телеграмму Остапа Бендера подпольному миллионеру Корейко из «Золотого теленка»: «Графиня изменившимся лицом бежит к пруду». Интересно, а с какой скоростью должна бежать графиня, чтобы, например, превратиться в юную «Наташу Ростову»?..

– Я понимаю, почему вы так смотрите на меня, – говорит Лена.

… Не-е-ет! Для превращения важна не скорость, не грация излома рук и даже не выражение страдающего лица графини. Она может лететь к пруду на крыльях, даже стоять над ним и целый час смотреть в темную воду, но только от этого она никогда не превратится в «Наташу». Сеть – маскировочная сеть! – все-таки была наброшена изнутри. Красавица в красном проиграла «Наташе» на пляже и обида на это перевернула ее. Она вдруг поняла, что «Наташа» оказалась сильнее ее.

Я спрашиваю:

– И почему же я так смотрю на вас, Лена?

– Вы словно злитесь и, одновременно, удивляетесь чему-то. Наверное, вы думаете, что если бы не я, то Саша был бы жив. Так?..

– Не так. Если вы помните, мы уехали