Личная жизнь шпиона. Книга вторая - Андрей Борисович Троицкий

а не милицейское, не очень сердилось. Может быть, вам стоит переговорить с кем-то из руководства. Прямо сегодня, не откладывая.

— Да, возможно, вы правы, — процедил сквозь зубы Разин. — Черт, не хочется писать объясниловки и таскаться по судам. Жалко времени и вообще…

— Давайте сделаем так. Я завтра заскочу в ресторан, чтобы уточнить расходы, слишком уж они задирают. А потом заеду в то самое отделение милиции, поговорю с начальством. Может быть, получится все решить без суда, административными мерами. Ну, скажем, милиция выпишет штраф. Реальный, не астрономический, — и на том остановка.

Он подумал, что надо поговорить с директором кабака Суворовым, чтобы уменьшил свои претензии. Между прочим, госбезопасность может взять Суворова двумя пальцами за шкирку, а потом, с помощью милиции и ОБХСС, устроит ревизию в кабаке, вскроет хищения, отправит этого хмыря далеко за полярный круг или в северный Казахстан на строительство объектов химической промышленности, где Суворов, изнеженный московской жизнью, быстро дойдет от тяжелой работы.

— Что ж, буду очень благодарен, если поможете, — сказал Разин.

— Мы ведь коллеги… Дам один совет. Сейчас главное, — не искать новых приключений. И начать сбор денег, они могут пригодиться. Не унывайте, Алексей. Я еще позвоню с хорошими известиями.

Орлов попрощался и положил трубку. В дверь постучали, появился курьер, сорокалетний недотепа, у которого всегда в запасе была смешная история. Он бросил на стол запечатанный конверт и рассказал анекдот, политический, и увидел, что Орлов даже не улыбнулся. Курьер хотел уйти, но Орлов остановил его:

— Слушай, Валера, если еще раз я услышу от тебя такую гадость, — жди беды. Посажу, не взирая на твои выдающиеся заслуги. Понял?

— А чего вам не понравилось? Политики много?

— Юмора мало. Теперь ступай с богом. И вот еще: фамилии Брежнев, Устинов и Андропов из своего лексикона исключи навсегда.

В конверте оказался акт экспертизы, которую Орлов назначил неделю назад, в тот самый вечер, когда в его распоряжение попал кейс Разина. По поводу двух найденных в кейсе машинописных страниц был обозначен вопрос к экспертам, а именно: какие предложения и отдельные слова использованы в оригинале текста, для которого пустые страницы служили подложкой? Экспертиза пришла к выводу, что каждая пустая страница была использована не менее двух раз, поэтому структура бумаги повреждена шрифтом машинки. Способность сохранять оттиски машинописного шрифта утрачены. Поэтому текст в полном или частичном объеме не подлежит восстановлению.

Однако в результате исследования несколько фраз и отдельные слова были определены. Эти слова и выражения напечатали столбиком. Самым длинным оказался такой кусочек предложения: «ювелирные изделия, поступившие на реализацию в магазин». Также в оригинале текста встречалось словосочетание «заниженная цена», «произведения искусства», «ювелирные изделия» и «золотые монеты». Дальше шли отдельные слова: камни, разбазаривание, иконы, оптовые, согласен, монетами.

Очевидно, что там, в кабинете директора ресторана, когда они копались с кейсом, произошла ошибка. Он вспомнил момент, когда выглянул в коридор, поманил к себе директора и попросил принести чистой бумаги. Спустя минуту, в руках оказалась стопка конторской бумаги стандартного формата.

Слюнявя палец, Орлов отсчитал шестнадцать листов, передал их эксперту Седову и отвернулся. Наверное, в тот момент Седов, по рассеянности, не заметил бумагу из пластиковой папки. В конечном итоге, на исследование попали директорские страницы, в которых полно слов из лексикона торгового работника, а не разведчика. Но откуда тогда «иконы», «разбазаривание», «произведения искусства»? Все-таки ресторан «Прибой» — не антикварный магазин, ювелирными изделиями там не торгуют.

Может быть, та дамочка с красными заплаканными глазами сочиняла анонимку на своего начальника, обвиняла его во всех грехах, в том числе, в воровстве и разбазаривании государственных денег. А иконы и ювелирные изделия собирают многие работники торговли. Та женщина в анонимке могла написать, что у себя в квартире директор хранит иконы и ювелирные ценности. Да, теперь все расставлено по местам. У бедняги Суворова есть враги, и они не дремлют. Еще вопросы? — спросил себя Орлов. И себе же ответил: вопросы остались.

* * *

Он упал в кресло, неторопливо раскрыл свежий номер «Советской России» и прочитал заметку об успехах животноводов Чечено-Ингушетии, увеличивших на отгонных зимних пастбищах поголовье баранов, и еще об инициативе заводских инженеров из Минска, внедривших паспорта качества на детские коляски. Он скомкал газету, бросил ее в урну, снял трубку телефона спецсвязи и набрал номер полковника Ивана Андреевича Колодного.

Орлов поздоровался и сказал, что готова экспертиза по поводу той самой бумаги, изъятой в «Прибое» из кейса Разина.

— Я уже все получил и прочитал, — ответил Колодный.

— Тем лучше. Нам надо встретиться. Иван Андреевич, давайте сегодня в полдень или чуть позже? Например, в квартире на улице Горького, у метро Пушкинская. Там тихо и днем никого нет.

— Все так срочно?

— Весь разговор на полчаса. Обещаю хороший кофе.

— Боже мой, откуда в наши времена хороший кофе?

— Такие тайны я не выдаю, — улыбнулся Орлов. — Даже друзьям.

— Тогда диктуй адрес.

— Улица Горького, серый дом наискосок от Елисеевского гастронома…

Глава 19

Орлов оказался на месте раньше времени, поставил машину во дворе и стал дожидаться. Колодный приехал в два часа с минутами на казенной черной «волге», отпустил водителя, сказав, что на работу возвращаться не будет. Орлов догнал его в подъезде перед лифтом, поздоровался, они зашли в кабину, поднялись на шестой этаж. Орлов открыл дверь своими ключами, вошел первым и включил свет в прихожей. Из коридорного мрака появилась дама лет пятидесяти пяти, чрезмерно накрашенная, в бежевом длинном пальто и шелковом цветастом платке, покрывающем голову. Она тихо поздоровалась с мужчинами, сказала, что столик накрыт в крайней комнате, и ушла.

Колодный заметил запах кофе и какого-то сладковатого благовония. Он помыл руки, вслед за Орловым прошел по коридору. Они оказались в комнате с окнами на улицу, светлой и простойной, но свободное пространство съедала трехспальная кровать под стеганным розовым покрывалом, большой полированный шкаф под красное дерево, трюмо, заваленное косметикой, кожаный пуфик, розовый, с позолотой. На отдельном столике кассетная дека, музыкальные колонки. Ближе к двери два стула и небольшой круглый столик с металлическим кофейником и чашками из сервиза «Английские замки». Венчало интерьер круглое зеркало на потолке. Пахло женским духами и сандаловым деревом.

— А тут мило, — Колодный опустился на стул, лицом к двери. — Кто бы мог подумать… Дом терпимости в двух шагах от мавзолея Ленина.

— Иностранцы не любят далеко ездить, — кивнул Орлов. — В Чертаново их даже русская Мерлин Монро не затащит. Тут работают сутки через двое шесть девчушек. За порядком следит та дамочка, которая ушла. Два парня, которые