Междуглушь - Нил Шустерман

— Это ты! — налетела она на беднягу, наставив на него обвиняющий палец. — Ты с ним что-то сделал!

Челюсть у Хомяка отвисла; несчастный затряс головой:

— Это не я! Не я! Я никогда бы ничего ему не сделал!

Он воззрился на Лосяру, который подался назад в надежде, что буря гнева Алли минует его, но поздно.

— Тогда вы оба! — завопила Алли. — Вижу по вашим физиономиям!

Лосяра под своим шлемом выкатил свои маленькие глазки-бусинки, словно загнанный в угол опоссум. Алли даже показалось, что он сейчас прикинется мёртвым.

— Мы ничего не делали! Милош, шкажи ей — это не мы!

Но Милос не торопился принимать чью-либо сторону.

— Вы оба врёте! — закричала Алли. — А ну выкладывайте, что вы с ним сотворили, или я вас на клочки порву голыми руками!

Она не сомневалась, что ей это удастся. Обвиняемые мгновенно уверовали в то же самое.

— Мы его пальцем не трогали! Клянусь, клянусь! — заканючил Хомяк. — Чтоб мне провалиться! Да я его так боюсь, что в жизни не решился бы к нему подступиться, честное слово!

Что он такое говорит?! Для Алли это странное высказывание послужило лишним подтверждением того, что Хомяк, конечно же, врёт.

Но тут наконец вмешался Милос:

— Боишься? Почему боишься?

Хомяк посмотрел на Милоса, потом на Лосяру и, наконец, на Алли.

— Я думаю… Я думаю, твой друг… он вроде как монстр…

Алли одарила его взглядом, полным такого отвращения и ненависти, что бедняга попятился.

— Правда-правда! У него по всему телу глаза… и ещё щупальца! Он их очень здорово прячет, но я-то знаю!

— Врёшь ты всё! — взревела Алли и налетела на него. — Забери свои слова ОБРАТНО! Врёшь! Забери ОБРАТНО! — И она принялась толкать, колотить и немилосердно трясти ошалевшего Хомяка.

Милос растащил их. И тогда Алли рухнула на землю и разрыдалась. Она плакала так, как никогда в жизни не плакала. Милос попытался утешить её, но она и его оттолкнула.

— Он врёт, — повторяла она снова и снова, и с каждым разом голос её становился всё слабее. — Он всё врёт…

— Может, Хомяк видел что-то другое, и подумал, что это Майки? — предположил Милос.

— Да, — встрял Лосяра, боднув голову Хомяка своим шлемом. — Ты ветшно видишь то, тшего нет!

— Но… но…

Милос поднял руку, призывая к молчанию, затем опустился перед плачущей Алли на колени и медленно, размеренно, словно следуя ударам метронома, проговорил:

— Я думаю… остаётся только предположить… что, может быть… Майки взял свою монету… и ушёл туда, куда уходят все.

— Не стал бы он этого делать! — возразила Алли. — Нет! Он никогда бы не ушёл, не попрощавшись!

— Может, это произошло неожиданно для него? — предположил Милос.

— Да-да — сказал Хомяк, — может, он просто вынул монету посмотреть на неё — а тут туннель и открылся, и всё, ты уже ничего не можешь поделать.

Как хотите, но Алли в это не верилось.

— Нет, тут что-то другое!

После долгой, тягостной паузы Милос сказал:

— Тогда будем ждать.

И они ждали до полудня. Они ждали до заката. Они ждали всю следующую ночь. Майки так и не вернулся, и Алли вынуждена была признать то, чего никак не хотела признавать: возможно, он не вернётся никогда.

Когда наутро солнце выглянуло из-за восточного горизонта, Милос подвёл итог:

— Пора уходить. Я сказал, что провожу тебя в Мемфис, а я своих обещаний не нарушаю.

Алли затрясла головой.

— Никуда я не пойду. Останусь здесь.

— Пусть остаётся, — вякнул Хомяк. — Какое нам дело до её проблем?

— Заткнись! — прикрикнул Милос.

Алли закрыла глаза. Всё пошло не так, как она планировала. В этом отношении Междумир ничем не отличался от мира живых.

— Оставь это, — уговаривал её Милос. — Ты должна идти дальше. Тебе надо попасть в Мемфис.

— Зачем? Почему это так важно?

Милос вздохнул.

— Потому что… Есть кое-что, о чём я тебе не рассказал.

Алли подняла на него взгляд и с едва заметным отвращением спросила:

— Что, опять уроки?

Он покачал головой и заговорил спокойным, сдержанным тоном:

— Больше никаких уроков. Просто есть вещи, которые каждый скинджекер должен узнать самостоятельно. В этом я не могу тебе помочь. Могу лишь указать правильное направление.

Алли засомневалась: а не напускает ли он на себя интересную загадочность с целью отвлечь её от мыслей о Майки? Или он всё-таки и в самом деле намекает на нечто существенное? В любом случае Милос прав — ей нужно двигаться дальше, потому что если она останется здесь, то скорее всего позволит земле поглотить себя.

— Хорошо, — тихо сказала она. — Ладно. — Она встала и постаралась собрать все свои оставшиеся силы. — Без Майки нам нет необходимости идти пешком. — Она взглянула на проносящиеся по дороге машины. — Давайте вселимся в кого-нибудь, кто и так едет в Мемфис, и через пару часов окажемся на месте.

А ещё Алли надеялась, что чем дальше она уйдёт от этого места, тем слабее будет боль.

Они добирались до Мемфиса чуть дольше, чем два часа. Сначала надо было найти на ближайшей стоянке для отдыха машину с четырьмя пассажирами и увериться, что они направляются в Мемфис — или по крайней мере едут через него.

Потом последовал спор между Лосярой и Хомяком относительно того, как это сделать — то ли полностью завладеть тушками, то ли просто спрятаться в дальних углах их сознания и — пусть нас везут!

— Прятаться — это для девчонок! — заявил Хомяк, чем вызвал праведный гнев Алли.

Проблема была решена, когда Лосяра признался:

— Да я прошто не умею прятатша. Шо мной так — либо вшё, либо ничего.

Должно быть, выучиться тонкостям скинджекинга было Лосяре не по зубам.

Наконец, они уговорились скинджекить в один присест целую семью, погрузить всех в сон и разбудить тогда, когда благополучно съедут с федеральной автотрассы на какую-нибудь придорожную стоянку. Семье придётся самой разбираться с необъяснимым явлением — каким образом из их жизни выпало несколько часов, — но они, во всяком случае, окажутся ближе к пункту своего назначения.

Милос сидел за рулём. Алли упорно избегала смотреть в зеркала — ей очень не хотелось, чтобы хоть что-нибудь напомнило ей о том, чем она сейчас занимается. Лосяра с Хомяком устроились на заднем сиденье — они забрались в пару шестилетних близнецов и очень весело проводили время за перепалками и ковырянием в носу. Очевидно, эти два обормота попали в свою стихию.

Они остановились на восточной окраине города, припарковались и разбудили приютивших их путников, счистившись с них и оставив самостоятельно соображать, куда подевалась пара часов их жизни. Алли, однако, задержалась чуть дольше — как раз на столько времени, чтобы дать женщине почувствовать своё присутствие и заверить, что всё хорошо и беспокоиться не о чем. Это было самое меньшее, что она могла для них сделать.

В ту же секунду, как наши путники оказались в Междумире, они ощутили тот самый ветер, о котором говорили нэшвиллские послесветы. Он настойчиво и ровно дул с запада. Тогда как ветры живого мира проходили прямо сквозь них практически незамеченными, с этим ветром дело обстояло иначе.

— Они говорили, что чем ближе к реке, тем сильнее дует, — сказал Хомяк.

— Што-то мне это не нравитшя, — добавил Лосяра.

Даже Милосу, казалось, стало не по себе.

— Поговаривают, будто Междумир кончается у Миссисипи, но я никогда этому не верил. А сейчас начинаю думать, что это, пожалуй, правда, и ветровая завеса не пускает нас на другой берег реки.

— Хорошо, что Мемфис лежит на этом берегу, — проронила Алли. До ветра ей не было дела. Впрочем, теперь ей по большей части всё стало безразлично. После ухода Майки она словно окаменела.

Ну, вот она и добралась. Адреса она не знала, но тут ей поможет её обычная изобретательность. Поиски родных, возможно, займут какое-то время, но в конце концов она добьётся своего. Хорошо бы не заниматься этим в одиночку, но ей бы хотелось иного помощника, чем Милос. Кажется, Милос и сам это понимал, потому что именно здесь распрощался с нею.

— Мы отправимся на север, — сообщил он. Ему приходилось говорить громко, чтобы перекрыть свист ветра. — Послесветы в Нэшвилле слышали, будто в Иллинойсе объявилась девушка-скинджекер.

— Оторва Джил?

— Будем надеяться.

Позади них переминались Хомяк и Лосяра — им не терпелось отправиться дальше, — но Милос не торопился.

— Я надеюсь, ты найдёшь своих, — сказал он Алли. — А когда это произойдёт, ты увидишь всё совершенно в другом свете.

После чего он поцеловал ей руку и повернулся, чтобы уйти.

Лосяра и Хомяк вежливо помахали ей на прощание, затем вся троица забралась в проходящих мимо «тушек», и Алли осталась одна.

Позже в этот день в одной из церквей Мемфиса Кевин Дэвид Барнс, двадцати четырёх лет, венчался с Ребеккой Линн Дэнбери, двадцати двух лет. Жених, в будничной жизни несколько небрежный в одежде, выглядел очень даже неплохо в своём фраке, а уж про невесту и говорить нечего — все сошлись на том, что так должна выглядеть идеальная во всех отношениях невеста.