На странных берегах - Тим Пауэрс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но он-то не лез к тебе тогда, – глухо проговорил Дэвис.
– Нет, – согласился Тэтч. – Но в тот раз у меня и не было средства от привидений. Вероятно, он решил, что ему нет нужды вмешиваться.
«Великолепно», – подумал Шэнди. Он перевел взгляд на освещенные факелом переплетения ветвей и на одну или две секунды раньше остальных заметил, что ветви и лианы извиваются в неподвижном воздухе.
Тут движение заметил и Тэтч, и как только растения приняли очертание гигантской руки, тянущейся к путникам, он бросился вперед, обронив факел, и рубанул наотмашь, рассекая лианы и ветви на куски.
– Ну давай, дьявол, – прорычал Тэтч. Он и сам представлял собой пугающее зрелище: оскаленные зубы, вращающиеся безумные глаза, тлеющие фитили в бороде и волосах. – Попробуй только еще помахать на меня ветвями!
И не дожидаясь ответа незнакомого лоа, он устремился вперед, крича и размахивая над головой мачете.
– Выходи, ты, слизняк, nammy-оул! – взревел он, переходя, как решил Шэнди, на диалект ямайских горных племен. – Да разве по силам жалкому дегче бунгодйппи напугать хунзи канцо?!
Шэнди уже почти не видел Тэтча, было лишь слышно, как мачете с хрустом врубается в заросли, как шелестят, разлетаясь в разные стороны, обрывки лиан. Пригнувшись и выставив вперед нож, Шэнди думал, что, вероятно, это бешенство – единственный способ для Тэтча избавиться от страха. Тут великан-пират снова выскочил из темноты. Часть фителей в бороде и волосах потухла, но он все еще являл собой впечатляющее зрелище. Тэтч подскочил к нему и выхватил из кармана камзола мешочек с травой. Зубами разорвав клеенку, Тэтч швырнул траву прямо в грязь перед собой.
– Ага! – заорал он, обращаясь к джунглям. Он выхватил у Шэнди факел и ткнул его в рассыпанную траву. – Отныне ты мой раб!
Взлетели облака пара и дыма, воняющего раскаленной грязью и горящей травой, вызвав такой душераздирающий вопль нечеловеческого гнева и боли, что джунгли содрогнулись. Шэнди упал, и на него посыпались листья. Пытаясь подняться и ворочаясь в скользкой жиже, Шэнди видел силуэт Тэтча, который стоял, широко расставив ноги и запрокинув бородатую голову, издавая оглушительное хриплое рычание. Звук был ужасен: так доисторические огромные ящеры вызывали друг друга на бой. Шэнди подумалось, что ему гораздо ближе волки, вой которых не раз доводилось слышать в те далекие годы, когда они вдвоем с отцом путешествовали по северным землям.
Троица, несшая Бет, остановилась как вкопанная. Шэнди, пригнувшись, стоял с одной стороны Тэтча, бледный, спокойный Дэвис с саблей наголо – с другой.
Внезапно порыв ветра унес отголоски вопля Тэтча, и остался только шелест грибов-голов. Ни одна птица не посмела крикнуть.
Шэнди вдруг осознал, что эти шары действительно открыли глаза и говорят на разных языках, а не шелестят. Ближайший к нему жаловался по-французски: как это жестоко, что такую пожилую женщину забыли ее подлецы-дети. А гриб поближе к Дэвису на шотландском диалекте бормотал советы, какие мог бы давать отец сыну, отправляющемуся в большой город. Шэнди с удивлением услышал, как тот наставляет отпрыска помалкивать насчет религии и казни короля. «Казнь короля? – удивленно подумал Шэнди. – Что, кто-то прикончил короля Георга… или речь идет о казни Карла I в прошлом веке?»
Тэтч медленно опустил голову, яростным взглядом уставился на небольшой лавр, усыпанный плодами, а затем одним взмахом мачете срубил его. И когда оно упало, вместо путаницы ветвей и лиан открылся провал тьмы, потянуло прохладой и вдали забрезжило смутное сияние, как будто за горизонтом находился ярко освещенный город.
Тэтч смачно выругался и шагнул в образовавшийся проем; его гребец последовал за ним. Шэнди и Дэвис обменялись взглядами, пожали плечами и шагнули в темноту.
Джунгли исчезли. Перед ними простиралась равнина, освещенная луной. Ярдах в двухстах перед ними тянулся парапет, окружавший огромный круглый бассейн, больший, чем Колизей. Вдали, над центром бассейна, висело огромное светлое пятно – то ли отблеск огня, то ли брызги, – и вся светящаяся масса медленно вздымалась и опадала, как плавающие в меду опалы. Глядя на мелькающие огни, Шэнди с холодком в груди осознал, что не имеет никакого представления о том, далеко ли до них. То они казались ему радужными стеклянными бабочками, вьющимися на расстоянии вытянутой руки от факела Харвуда, то – неким небесным феноменом, отстоящим от Земли дальше, чем солнце и планеты. Да и в самом бассейне, как заметил позже Шэнди, заключалась странность – как он ни щурился и ни вглядывался, он вынужден был признать, что определить высоту парапета просто невозможно. Далеко слева и справа от стены к центру уходили ажурные мосты.
Пряжки на сапогах Шэнди стали невыносимо горячими. Обжигаясь о рукоять ножа, он наклонился и спорол их. Он старался не думать о кожаных ножнах, которые теперь начали дымиться, и о том, когда же наступит черед гвоздей, которые держат подметки. Слава Богу, что Тэтч запретил брать пистолеты.
– Дальше я не ходил, – тихо заметил Тэтч, обернулся к Дэвису и осклабился. – Давай пройди до края бассейна.
Дэвис сглотнул и сделал шаг вперед.
– Стой! – крикнул Харвуд. Он, Френд и Боннет, спотыкаясь, только что прошли в проем в стене джунглей. Они едва успели опустить Бет на землю, прежде чем сами повалились на черный песок. Харвуд первым принял сидячее положение. – Направления здесь теряют смысл. Можно идти прямо, пока не умрешь от истощения, но так и не приблизиться к фонтану. Скорее всего он будет перемещаться по кругу, не давая приблизиться.
Тэтч засмеялся:
– Я не собирался давать ему уйти далеко, Харвуд. Однако ты прав, так оно и было. Два дня я шел к нему, прежде чем понял, что добраться до него невозможно. И еще три дня мне понадобилось, чтобы вернуться туда, где мы стоим.
Харвуд принялся отряхиваться.
– Дней? – спросил он сухо.
Тэтч бросил на него удивленный взгляд.
– Пожалуй, нет. Солнце всходило, это верно, рассвет тут же сменялся закатом, дня между ними не было.
Харвуд кивнул:
– Мы сейчас на самом деле не во Флориде, во всяком случае, не более во Флориде, чем в любом другом месте. Кто-нибудь из вас серьезно изучал Пифагора?
Дэвис и Тэтч признали, что нет.
– Противоречия в его философии здесь не являются противоречиями. Я уж не знаю, имеет ли здесь место общий случай или какой-то частный вариант, но корень из двух здесь не является иррациональным числом.
– Бесконечность – апейрон, в том виде, в каком она существует здесь, никак не противоречила бы Аристотелю, – добавил Лео Френд, на этот раз, похоже, в виде исключения совсем забывший о Бет Харвуд.
– Отличные новости для Гарри Стоттла, – сказал Тэтч. – Здесь я смогу избавиться от моих приведений?
– Да, – ответил Харвуд. – Для этого надо просто доставить тебя к бассейну. Тэтч махнул в сторону фонтана:
– Веди нас.
– Поведу. – Харвуд потянулся к сверткам, которые принес с собой, и осторожно опустил их на песок.
Пока Харвуд и Френд развязывали свертки, Шэнди подошел к Бет.
– Как вы себя чувствуете? – были единственные слова, которые пришли ему в голову.
– Хорошо, спасибо, – механически ответила она. Ее глаза невидяще смотрели в пустоту, она дышала неглубоко и часто.
– Держитесь, – прошептал Шэнди, сердясь на свою беспомощность. – Как только мы вернемся к морю, клянусь, я вызволю вас отсюда и…
Ее ноги подкосились, и она начала падать. Шэнди успел подхватить ее и, поняв, что она потеряла сознание, осторожно опустил ее на песок. Лео Френд тут же оттолкнул его и принялся нащупывать пульс и подымать веко, чтобы определить, реагирует ли зрачок на свет.
Шэнди поднялся и поглядел на Харвуда, который зажигал от факела лампу, доставленную в одном из свертков. – Как вы можете так поступать с собственной дочерью? – спросил его Шэнди хрипло. – Сукин вы сын. Надеюсь, что ваша Маргарет оживет и проклянет вас, а потом растает в мерзкую, вонючую лужу, такую же поганую, как ваша душа.
Харвуд бросил на него равнодушный взгляд и снова вернулся к своей работе. Он запалил фитиль лампы и теперь опускал колпак. Колпак был металлический, и в нем в определенном порядке оказались прорезаны щели. На песок лег узор из переплетающихся полосок света. Шэнди шагнул к однорукому, но Тэтч преградил ему дорогу.
– Потом, сынок, – сказал пират. – Харвуд сейчас мне нужен, и если ты помешаешь моим планам, то я тебе выпущу кишки. – Он повернулся к Харвуду. – Ты готов?
– Да. – Харвуд воткнул пылающий факел в песок и поднялся, держа лампу в руке. Деревянная шкатулка свисала с его пояса, как рыболовный садок. – Она пришла в себя? – спросил он у Лео Френда.
– Да, – отозвался толстяк. – Это был просто обморок.
– Несите ее.
Харвуд поднял лампу единственной рукой и стал вглядываться в отбрасываемый ею световой узор, потом кивнул и двинулся в направлении, ведущем чуть прочь от фонтана.