Тайные хроники - Сергей Калабухин

— И как же ты путешествуешь?

Мальчик перевернул коробок, и я увидел этикетку, на которой всеми тремя цветами сразу горел светофор.

— Если мне надо в прошлое, я нажимаю на зелёный кружок, если в будущее — на красный, жёлтый — точка старта: комната Олега.

— Здорово! И на каком же горючем работает твоя машина?

— Я же не человек, у меня в памяти только то, что разрешено инструкцией. Преждевременные знания опасны. Могу сказать только в общих чертах, хочешь?

— Валяй, — кивнул я, ловя себя на жгучем желании поверить в то, о чём рассказывает голубоглазый сопливый карапуз, в выгоревшем чубчике которого застрял тополиный пух.

— Вон, видишь те качели? Вверх, вниз. Вот так и во вселенной материя переливается из одной точки в другую. Переливается в подпространстве из Чёрной дыры в Белую. Целые галактики могут провалиться в такую дырочку и вынырнуть незнамо где. Вот эту энергию мы и используем. Человек слишком сложен и непредсказуем в своих желаниях и поступках. Поэтому проще и безопасней посылать в подпространство-время его упрощённую копию, дублёра.

Крупные капли смачно шлёпнули об асфальт.

— Дождь начинается, — сказал я, вставая. — Пойдём, путешественник, ко мне. Перекусим чего-нибудь, лимонада выпьем, а там опять солнце выглянет. Я вон в том доме живу, напротив, на втором этаже. Вон моё окно.

Согнувшись под шрапнелью дождя, мы пролетели двор и вскочили в подъезд. По инерции взбежав на первый этаж, я оглянулся. Мальчик стоял у дверей и держал в руке коробок.

— Ты что?

— Спасибо за помощь, Сергей. Если б не ты, пришлось бы испугать ребят. Прощай!

Сверкнула в окне молния, задребезжали от грома стёкла. У дверей внизу никого не было. На подгибающихся, ватных, ногах я выскочил из подъезда. Дождь стоял сплошной стеной. По асфальту тротуаров неслись пенистые ручьи.

— Не видали мальчика, лет шести, в шортах и клетчатой рубашке? — спросил я сидящих под козырьком подъезда старушек.

— Что ты, сынок! Вон их сколько по лужам носится, разве за всеми уследишь?

Как во сне я поднялся на второй этаж, открыл дверь.

— Где ты ходишь? — Выглянула из ванной Наташка. — Я, как проклятая, кручусь целый день со стиркой, а он гуляет! Дождь кончится, пойдёшь вешать бельё. Кстати, тебе там открытка пришла.

Я прошёл в комнату, взял со стола открытку и задохнулся. С цветной объёмной фотокарточки на меня смотрел со своей обаятельной улыбкой Юрий Гагарин. На обратной стороне я прочёл:

«Сергею, с наилучшими пожеланиями, Гагарин».

И ниже: «Спасителю от Дублёра».

ХРОНИКИ

«Все … происшествия изображены мною верно, и я позволял себе вводить вымыслы там только, где история молчит или представляет одни сомнения… Вымыслами я только связал истинные исторические события и раскрывал тайны, недоступные историкам».

Фаддей Булгарин «Димитрий Самозванец»

1. Кощей Бессмертный

…Враги напали внезапно. Запылали дома. В удушливом, плотном дыму, закрывшем встающее над лесом солнце, с криком метались женщины, дети. Мохнатые кочевники на косматых низких конях с визгом наскакивали на беззащитных русичей, душили их жёсткими арканами, рубили короткими кривыми саблями.

Василиса, прижав к груди пятилетнюю Марьюшку, бросилась к близкому лесу. Из облака дыма выскочил всадник. Тонко запела стрела и, чмокнув, вошла бегущей под правую коленку. Охнув, Василиса упала, Марьюшка без звука откатилась в кусты и замерла. Со звериным стоном выдернув из забившей фонтаном крови раны стрелу, Василиса поползла навстречу врагу.

— Бери меня, гад, только дочку не тронь!

Ощерив в ухмылке редкие кривые зубы, всадник развернул коня и, не глядя выпустив вторую, смертоносную, стрелу, скрылся в дыму…

Василиса открыла глаза. Она лежала в незнакомой избе, и хотя нигде не трещали лучины, не коптили смрадом факелы, было светло. В воздухе стоял незнакомый сладкий аромат. Василиса осторожно села. Нога совершенно не болела, и на месте кровоточащей рваной раны белел небольшой, почти незаметный шрам. Василиса осторожно встала с невысокого мягкого ложа. Она чувствовала себя совершенно здоровой и бодрой. У противоположной стены перед странным непрозрачным окном с красивыми разноцветными кружочками внизу стояла на одной ноге, как гриб, короткая скамья с высокой удобной спинкой, покрытая тем же странным, толстым и мягким полотном, что и ложе. Высокая дверь, как и стены избы, была из холодного светлого металла и надёжно отделяла пленницу от воли.

Убедившись, что путь наружу закрыт, Василиса подошла к окну. В его зелёной поверхности, как в бездонном омуте, отразилась стройная женская фигура, гибкость и красоту которой не могла скрыть свободная, покрытая искусной вышивкой рубаха. Приблизив к странному окну лицо, Василиса аккуратно расчесала пальцами длинные светлые волосы и стала заплетать их в толстую косу…

Иван вышел на поляну. Перед ним высился высокий частокол забора. Учуяв чужого, захрипели, захлёбываясь лаем, сторожевые псы. Иван подошёл к воротам и постучал…

Костя Шеев плавно приземлился рядом с хронолётом. Выключив антиграв, он нажал на широком поясе кнопку и по образовавшемуся в защитном поле коридору подошёл к хронолёту и открыл дверь. Навстречу ему широко распахнулись голубые озёра Василисиных глаз…

— Марьюшка сказала, что он унёс её в эту сторону: лучи восходящего солнца чуть не ослепили дочку.

— Да, сынок, верен твой путь. Я часто вижу, как он летает по небу, словно птица, только без крыльев. Мои сыны — охотники выследили его до самого логова, только ты туда не пройдёшь.

— Ради Василисы, мать, я любую препону преодолею!

— Нет там препон, окромя болота, сынок. Свободен путь, а не пройдёшь! Неведомая сила не пускает. Поживи у меня, Иван, отдохни с дороги. Вернуться с охоты мои сыны, проводят тебя к вражьему логову.

— Эх, мать, как сидеть без дела, зная, что Василиса тут, рядом, в плену томится? Да и за дочку, Марьюшку, душа болит, как она там без нас? Время не спокойное, братья в поле без оружия не выходят. Спасибо тебе за всё, мать, пойду я.

— Не спеши, Иван, путь там один, через трясину, и знают его только мои сыны…

— Нет, Василиса, не проси. Не могу я тебя отпустить. Пойми, ты уже давно погибла для своего времени. Стрела должна была пробить твоё сердце. Я нарушил закон и вмешался в ход событий, спас тебя.

— Что ж, — сверкнули слезами глаза-озёра, — я — твоя пленница? Скоро наложницей меня сделаешь? Рабыней?

— Что ты говоришь, Василиса? Ты свободна!

— В этой железной клетке? Я хочу рвать цветы, лежать на траве, дышать лесным воздухом, видеть солнце и