Жены Натана - Мирон Изаксон

Хаггай поднимается по лестничному пролету. Узнаю его шаги. Знаю, что при виде его покраснею, как бывает, когда встречаешь врача после того, как выздоровел от тяжелой болезни. Может, пойду в свою комнату, но Ярон хватает меня за руку, задерживая. Хаггай сам открывает дверь. Удивляюсь, что Рахель ее не закрыла.

Он входит, смотрит на меня, приближается к Ярону. Ярон, к сожалению, встает ему навстречу. Хаггай изучает его лицо и фигуру. Что он хочет от моего сына? Затем обращается к Рахели. Понятно, что он пришел, чтобы поговорить с ней, и удивлен моему присутствию. Что он себе думает. Что я никогда не вернусь домой? Полагал, что я всегда буду вне этого места. Нет, нет, я сейчас у себя домой с моей женой, и не соглашусь, чтобы он сердил меня. Не может такого быть, чтобы чужой человек вошел ко мне в дом и взирал на меня странным взглядом, не говоря ни слова.

Хаггай садится, но тут же встает, чтобы пожать мне руку. Вероятно, понял, что ко мне надо относиться с должным уважением. «Хорошо, что и ты здесь, Меир». Ярон отвечает вместо меня: «Оставь в покое отца. Не будем иметь с тобой никаких дел, если отец не согласится. Ну, а что с тобой? Решил проблему больших долгов, в которые ты ввел Натана?» – «Можешь успокоиться, Ярон. В отношении долгов Натан решил помочь, и эту проблему мы одолеем. Не забывай, что всю деятельность в Галилее я инициировал в пользу Натана, как специалист». – «А я по наивности своей думала, что это просто экскурсия», – говорит Рахель. «Не более, чем просто шагать по нашей земле», – добавляю, явно довольный собой. «Еще немного, и я начну думать, что нахожусь в кружке по изучению природы», – пошучивает Хаггай. Только сейчас я вижу изменения в его одежде, которая достаточно элегантна по сравнению с тем, что он носил раньше. Одет он в костюм, без галстука, и сверкающие чистотой черные туфли.

«Я вижу, сегодня здесь будет трудно шутить, – продолжает Хаггай. – Хотел немного разыграть Рахель, спросить, подходят ли в ее случае понятия «муж» и «жена», доказать, что она больше похожа на меня, чем ей кажется. Но я опускаю все это, ибо нашел дружную семью. Выпьем что-нибудь, и я сообщу вам, зачем пришел». Все это он говорит, смеясь.

Я потрясен, но предпочитаю сидеть и помалкивать. Рахель приносит легкую закуску. Хаггай с удовольствием пьет и почти набрасывается на еду. Предлагает мне присоединиться, сам не переставая глотать. Пытается заставить есть хотя бы Ярона, чтобы «тело парня продолжало крепнуть». Но Ярон встает, потягивается и говорит, что нет у него аппетита, да и желания.

«А теперь к делу, – говорит Хаггай. – Запомните это слово – “дело” – это решающее для нас понятие. Идея моя и Натана – создание новой партии. Мы хотим влиять на всех, почему же нам ограничиваться лишь местными и частичными успехами. Пришло время, чтобы дела Натана с моей помощью превратились в центр деятельности всей страны». – «Что говорит Натан по этому поводу?» – спрашиваю. «Он сейчас занят разными семейными делами. Кажется, у него напряженность с сыновьями в отношении годовщины смерти Рины». – «До сегодняшнего утра я жил у них и не чувствовал никакой напряженности, связанной с тем, что ты упоминаешь». – «Но напряженность чувствуется, и в телефонных разговорах с Шахаром, и при встречах в офисе с Шломо. Они ожидали, что отец построит нечто впечатляющее в память о матери, даже новое здание. Натан же говорит, что у фирмы сейчас нет таких возможностей, а надо сосредоточиться на том, что действительно необходимо. Детей это сильно задело, и Шломо даже кричал: “Для твоих разрисованных зеркал деньги есть, а для моей мамы нет”. Все это я слышал собственными ушами, ибо был в это время в офисе». – «Ну, а что с Даной?» – «Даны там не было. Думаю, Натан не разрешает ей вмешиваться». – «Только бы не кричал рядом с Маор. Этот ребенок должен расти в тишине и покое», – говорю, сердясь на весь рассказ Хаггая.

«Давайте вернемся к нашим баранам, – говорит Рахель спокойным голосом. – Слишком много людей заботятся о Маор, кто-то здесь должен заботиться и о нас». – «Вижу, что Рахель, наконец, становится крепка духом», – говорит Хаггай, и я снова ощущаю внутреннее напряжение. Рахель же светится от удовольствия. Она полна энергии, потирает руки и старается подлить масла в огонь.

Хаггай просит нас перейти к обеденному столу. Только пришел, а уже решает, где нам в собственном доме сидеть. Расстилает на столе карту страны, отмечает ручкой место, где мы находимся, мельком вспоминает нашу экскурсию в Галилею, затем разъясняет, как будет создана новая партия. Она полагает, что следует базироваться на поселках средней величины, «не больших, но и не совсем малых». Хаггай достает тетрадь с наклейками и лозунгами, говорит, что бюджет уже достаточно продвинут финансовым директором Натана. Ярон вдохновляется, приносит несколько книг из своей комнаты, пытается доказать, что есть у него патент, как быстро рассчитывать население и расстояния. Рахель торопится принести еще еду. Все здесь вдруг испытывают голод. Ярон потрясает меня своими выкладками, жаль, что нет здесь Натана, вот бы удивился.

Кто-то с улицы громко зовет Хаггая. Он испуганно выбегает и спустя несколько минут возвращается с конвертом. Осторожно его открывает, извлекает отпечатанный лист. «Все в порядке, мы – в деле, – кричит он, и я пугаюсь. – Натан здесь подтверждает мне, что его фирма берет на себя избирательную кампанию. Может, сама фирма превратится в партию. По его мнению, уже можно создать избирательный штаб и победить».

Теперь мне вовсе не понятно, что ожидают от меня. Можно предположить, что я должен как-то влиться в партию, даже в ее центр. Из объяснений Хаггая Рахели и Ярону я понимаю, что Хаггай уже выработал широкомасштабный проект, охватывающий всю страну: разные населенные пункты обменяются между собой жителями, каждодневная гимнастика обязательна, движение транспорта будет ограничено. Я начинаю бояться. Но Ярон слушает с все более возрастающим интересом, просит у Хаггая еще объяснения, даже звонит нескольким своим друзьям, ожидающим, как и он, ухода в армию. Не удивлюсь, если они решат организовать отделение партии в нашем доме.

– 51 —

Ухожу рано спать. После напряженного периода возни с ребенком следует и вправду отдохнуть. Может, завтра пойду проведать малышку. Рахель, Хаггай и Ярон продолжает вести разговор, кажется мне, шепчутся. Стараются меня не разбудить. Наконец засыпаю, и снится мне разговор с Даной. Она советуется со мной, какую новую одежку купить Маор. Не понимаю, зачем ребенку нужно покупать новую одежду, и если да, какое имеет значение тот или этот магазин. Я сержусь, Дана улыбается мне.

Во втором часу ночи просыпаюсь. Какой-то здесь незнакомый запах. По каким-то отголоскам представляется, что Хаггай совсем недавно покинул дом. Интересно, Ярон тоже не спит и погружен в эти дела. Рахель приближается. Может, от нее этот приятный запах. Сидит около меня. Когда в последний раз она сидела с моей стороны кровати? Может, она хочет сменить одежду, и здесь ей удобней. Вот, даже гладит мою руку. «Давай, Меир, будем друг к другу близко-близко». Я не отвечаю, но и она не встает. Целует меня в лоб, может, намеревается в нос или в рот. Теперь рука ее на моей спине. Встает и запирает дверь.

Ложится со своей стороны, прижимается ко мне. Нет сомнения, что лежим в обнимку, и от нее идет приятный запах. Проводит своей головой по моему лицу. Кажется, даже сняла с себя все. Это ведь моя жена. И вот явилась ко мне. Могла сидеть и работать с Хаггаем всю ночь. Могла заснуть на расстоянии от меня. Но она пришла сюда, взяла мою руку, пригладить мои мысли. Не знал, что и Рахель может выглядеть красивой. Почему она не всегда следит за собой? Почему она выглядит красивой только сейчас? Должна привлекать к себе в любые обычные часы, чтобы хотелось с ней спать. В эти минуты мы и так вместе, и не важно, как она выглядит, но именно теперь она красива в моих глазах. Но хватит рассуждать. У меня есть обязанность, роль. И я буду ее целовать. Пытаюсь приникнуть к ее рту, но он раскрыт. Удивительно, что она может меня поцеловать, а я не могу ей ответить. Но тело ее раскрыто навстречу мне. Мне нравится, что я слишком занят всем этим. Натан со всей своей камарильей меня не интересуют. Есть у меня в постели женщина, моя жена, она родила мне сына, Ярона. Я знаю, что я здесь делаю. Первый раз после нескольких лет я сплю с женщиной.

– 52 —

Дана беседует со мной по телефону. Рахель сидит рядом, наливает мне сок, хочет знать каждое слово, изрекаемое Даной. Так тяжело разговаривать, даже слушать. «Слышала, Меир, о твоей важной встрече с Хаггаем, – говорит Дана сладким своим голосом. Была бы у меня дочь, маленькая сестра Ярона, вполне возможно говорила бы она голосом Даны. Я почти уверен в этом, но она продолжает, и нет у меня времени обдумать эту мысль. – Не удивлюсь, если Натан даст тебе центральную роль в новой партии. Я предпочитаю не вдаваться в детали больше, чем надо, но ты можешь претендовать на большое дело». Слово «дело» особенно подчеркивается ею, и, кажется мне, это уже предполагаемой название партии, выбранное Натаном и Хаггаем. «Нет у меня большой охоты быть претендентом», – говорю я при явном удовольствии Рахели. «Дорогой наш Меир, еще ничего не определено. Не торопись возражать против того, что тебе еще не предложили», – подводит итог нашей беседе Дана.