Конструктор С. И. Мосин - Гавриил Чуднов

За Л. Нагана высказались Чагин и Ридигер, ранее поддерживавшие Мосина. Люди исключительно честные и объективные, они голосовали, исходя из результатов войсковых испытаний, опираясь на объективные данные журналов стрельб. Но оба генерала перед голосованием четко высказались в том смысле, что речь идет не о принятии винтовки Нагана на вооружение, ибо еще не выяснена экономическая и техническая сторона дела, которую необходимо тщательно обсудить с представителями оружейных заводов. Если винтовка Мосина окажется дешевле и проще в производстве, то тогда в нее надо будет внести изменения, ликвидирующие последние причины задержек, и принимать ее на вооружение.

Свое веское слово в защиту русской винтовки высказал и патриарх оружейного дела В. Л. Чебышев. Он выразил категорическое несогласие с итогами голосования, заявив, во-первых, что принятое решение приведет к тому, что русская армия получит несовершенную, далеко не лучшую в Европе винтовку, во-вторых, все дело перевооружения армии обойдется значительно дороже того, если бы комиссия приняла винтовку Мосина. В. Л. Чебышев изложил свое особое мнение в письменной форме и заявил, что если оно не будет принято во внимание, то он доложит его самому императору. Старый профессор, тонко понимавший суть и историю спора между Мосиным и Наганом, ухватился за основную нить — правильность выбора конструкции магазина, точнее говоря, надежность конструкции магазина. Вот что он писал: «Если подсчитать, сколько получилось всех задержек в действиях магазинов, то окажется, что их было: при стрельбе из системы капитана Мосина (217) втрое меньше, чем из системы Нагана (557). Принимая во внимание, что это преимущество оказалось, несмотря на то, что представленные капитаном Мосиным на опыты ружья и обоймы изготовлены были при условиях крайне неблагоприятных и, вследствие того, очень неточно, ружья же и пачки Нагана, напротив того, оказались изготовлены изумительно точно, я не могу согласиться с заключением, что обе испытанные системы одинаково хороши. По моему мнению, ввиду изложенных обстоятельств система капитана Мосина имеет громадное преимущество перед системой Нагана».

Доводы Владимира Львовича возымели действие не только на колеблющихся, но и на самого министра Ванновского. Стараясь застраховать себя от неожиданностей, министр распорядился собрать экстренное заседание оружейного отдела Артиллерийского комитета. Генерал Нотбек на этом заседании заявил, что войсковые комиссии не имели полномочий решать окончательно вопрос о выборе той или иной системы, а могли только определить наилучшие боевые качества однозарядных или пачечных ружей. Теперь же оружейному отделу предстояло высказать свое мнение по техническим вопросам. Вновь началось детальнейшее обсуждение не только конструктивных и тактико-технических достоинств систем, но и их выгодность в производстве. В конце концов было решено, что пачечные ружья обеих систем действовали на опытах вполне удовлетворительно, и в этом отношении трудно отдать предпочтение какой-либо системе. Но ружье иностранца Нагана сравнительно с такими же ружьями капитана Мосина представляет собой «механизм более сложный для выделки и самая стоимость каждого экземпляра ружья несомненно увеличится».

Тут последнее и веское слово в пользу мосинской магазинки сказали Чагин и Ридигер. С учетом мнения оружейного отдела они проголосовали за русскую винтовку, в результате 20 марта голоса распределились 13 на 12 в пользу Мосина. Против русской винтовки голосовали ван дер Ховен, фон Розен, фон Фитингоф, Отмарштейн, Юрлов, Рудановский, Криницкий и другие. С мнением оружейного отдела Артиллерийского комитета полностью согласился генерал Л. П. Софиано, а военный министр наложил на решение Комиссии В. В. Нотбека следующую резолюцию:

«Согласен и я, но решение сего важного вопроса зависит от благоусмотрения государя императора».

Глава 7. МИЛОСТЬ ИМПЕРАТОРА

В Петербурге С. И. Мосин постепенно становится помехой высокопоставленным мошенникам в их стремлении во что бы то ни стало угодить Нагану. Желая избавиться от Сергея Ивановича, генерал Крыжановский 30 марта предписал ему «по исполнению возложенных на него поручений отбыть обратно к месту своего служения». После экстренного заседания Комиссии Нотбека новую русскую винтовку одобрили все столпы оружейного дела, о ней прознали за границей, и кое-где уже готовили гонцов на переговоры с изобретателем. Но русское министерство почему-то медлило и только 29 марта разрешилось следующим выводом: представленное ружье может служить руководством для изготовления на Императорском Тульском оружейном заводе справочных ружей. Но не преминуло застенчиво добавить — при условии, что пачечное ружье капитана Мосина удостоится высочайшего одобрения!

В тот день выстраданная восьмилетними неустанными трудами винтовка в последний раз названа именем автора, так как 30 марта военный министр Банковский, несомненно имевший какие-то обязательства перед Наганом, наложил в журнале оружейного дела Артиллерийского комитета нелепую, до крайности несправедливую резолюцию:

«В изготовленнном новом образце имеются части, предложенные полковником Роговцевым, Комиссией генерала Чагина, капитаном Мосиным и оружейником Наганом, так что целесообразно дать выработанному образцу наименование: русская трехлинейная винтовка образца 1891 года».

И Мосина, истинного изобретателя новейшего ружья, записал министр третьим по счету в этом перечне имен. Хорошо еще, что не после Нагана!

Сергей Иванович, накопивший громадный изобретательский опыт, отчетливо понимал, что его винтовка, как и всякий вновь созданный и принятый на вооружение образец, нуждается в дошлифовке мельчайших конструктивных царапинок в период подготовки к производству. Он вполне бы справился самостоятельно с этим нехитрым делом. Но зачем Ванновский подключил к его, Мосина, работе столько человек?

А случилось так, что 30 марта господин военный министр торжественно сообщил Главному артиллерийскому управлению, что сам государь-император, до крайности заинтересованный в скорейшем принятии магазинной винтовки, изволит самолично присутствовать на сравнительных стрельбах трех испытываемых ружей: двух магазинных и однозарядного.

Смотр имел место 6 апреля в 3 часа дня на Гатчинском военном поле. По сути дела это был третий акт изнурительной пьесы, действующими лицами которой были не только люди, но и вещи. Получалось так, что высшие должностные лица искали малейшую возможность, чтобы предоставить новые шансы на победу бельгийскому конструктору. Иначе нельзя расценивать действия Ванновского, подсказавшего Александру III весьма ценную мысль относительно стрельб в Гатчине.