Конструктор С. И. Мосин - Гавриил Чуднов

Гавриил ЧУДНОВ

КОНСТРУКТОР С. И. МОСИН

Триста лет не смолкал над Тулой звон наковален, три века лучшие мастеровые неустанным трудом ковали могущество России. Начав с фитильных ружей и кремневых самопалов, они со временем достигли таких высот в своем деле, что затмили оружейников Бирмингема, Зуля и Льежа. Пытливый, неугомонный ум туляков проникал в самые потаенные глубины и сокровенные тайны оружейного искусства, впитывал все лучшее, что было в мировой практике, и создавал свое, отечественное, неповторимое. Оружейное дело Тулы стало той питательной средой, которая взрастила выдающегося русского конструктора С. И. Мосина. Им, тульским мастеровым, оружейникам испокон веков, посвящаю эту книгу.

Валовое производство магазинной винтовки С. И. Мосина был начато в конце 1892 г. на тульском, ижевском и сестрорецком заводах. К 1 января 1903 г. перевооружение русской армии магазинными винтовками было завершено, всего войска получили 2 млн. 964 тыс. винтовок, изготовленных на отечественных заводах, и около 500 тыс. на заводах Франции.

В русско-японскую войну 1904—1905 гг. Тульский оружейный завод поставил в войска около 350 тыс. винтовок. В 1910 г. винтовка С. И. Мосина была модернизирована в связи с принятием на вооружение патрона с остроконечной пулей образца 1908 г. В первую мировую войну 1914—1918 гг. Тульский оружейный завод выпускал в среднем по 500 тыс. винтовок в год.

В годы гражданской войны на Тульском оружейном заводе было изготовлено более 830 тыс. винтовок для бойцов Красной Армии. Это составило 2/3 от общего количества винтовок системы С. И. Мосина, произведенных за тот период оружейными заводами Республики. В 1930 г. винтовка системы С. И. Мосина прошла очередную модернизацию, значительно улучшившую ее боевые и эксплуатационные характеристики. За годы Великой Отечественной войны на Тульском и Ижевском оружейных заводах было изготовлено около 7 млн. винтовок образца 1891/30 г. Постановлением ГКО от 17 января 1944 г. магазинная винтовка системы С. И. Мосина была снята с производства.

Глава 1. КОРНИ

Утрамбованный тысячами солдатских сапог, строевой плац гатчинского военного лагеря не пустовал от утренней до вечерней зари. Его каменную землю сотрясал мерный топот крестьянских ног, над безукоризненно выстроенными каре рот и батальонов висела и, казалось, никогда не оседала тонкая сероватая пыль. В воздухе гремели военные команды. Вылощенные, самодовольные господа офицеры укрывались от солнца под купами редких деревьев, беседовали, курили, изредка поглядывая на марширующие шеренги и колонны. На плацу свирепствовали унтера, дородные и худосочные, но одинаково злые до исполнения всего, что предписывали армейские уставы. А были в уставах совершенно не свойственные русской армии, дотошно выверенные по времени вахтпарады, гусиный шаг, неудобный мундир, бездумное зазубривание чужеземных военных доктрин. Россия стонала под бременем деспотизма полубезумного императора Павла I, свято верившего в прусские порядки, военно-полицейский режим, уволившего от военной службы всех передовых офицеров и отправившего в отставку самого А. В. Суворова.

В ту пору крестьянин, забритый в солдаты, считался как бы заранее приговоренным к смерти. Потому плакала и причитала мать Игната Мосина, провожая ненаглядного из подмосковной деревни на цареву службу. Но не таковский был человек Игнат, чтобы пропасть ни за понюх табаку. Пережил он узкокуцый прусский мундирчик, наловчился по-уставному маршировать гусиным шагом, в струнку оттягивая носок и подымая ногу вровень с поясом, сохранил волосы на голове, хоть и мазал их в полном соответствии с гатчинскими правилами густым мучным клейстером для лучшего вида и красоты. Сообразительный и памятливый, он легко заучивал параграфы наставлений, быстро и ловко исполнял поручения и избежал самого страшного наказания — шпицрутенов[1], отправивших на тот свет не одну тысячу солдат. Больше того, прослужив беспорочно почти десять лет, Игнат Мосин заслужил высшее благорасположение командиров — ему разрешили обзавестись семьей. В 1810 году солдатская чета Мосиных крестила своего первенца, названного исконно русским именем Иван. И кто знает, как бы сложилась жизнь новоявленного россиянина, но грянул 1812 год, ушел со своим полком бить супостата Игнат Мосин и не вернулся в родные пределы, сложил голову за честь матушки-России, оставив ей в наследство безутешную вдову и малолетнего сына.

После Отечественной войны верховной властью в армии и вершителем ее судеб стал любимец царя генерал Аракчеев. По его настоянию русские командиры гвардейских полков были заменены не нюхавшими пороха немцами, потом та же участь постигла боевых командиров полков и дивизий полевой армии. Муштра и шагистика вновь расцвели таким пышным чертополохом, какой и не снился гатчинцам павловского времени. Свист шпицрутенов стал главной музыкой строевого плаца. За несколько лет славная русская армия, освободительница Европы, была задергана, замучена, забита.

Произвол сопровождался безудержным, беспардонным грабежом солдат. Командиры всех рангов, вплоть до ротных, сообразно с чином, воровали деньги служивых, предназначенные на их кормежку и обмундирование. Солдат, доведенных до состояния бессловесной скотины, командиры использовали как своих крепостных на домашних и полевых работах. Много позже либеральный военный министр Д. А. Милютин[2] напишет: «В те времена господствовала в военной службе система террора. Только тот начальник считался исполнительным, надежным, который держал подчиненных в ежовых рукавицах».

Вот в это лихолетье страха, экзекуций, военных по селений и неправедных судов начиналась военная служба Ивана Мосина. Как сын погибшего солдата, Иван воспитывался сначала в Московском военно-сиротском отделении, находившемся в ведении Непременного совета о военных училищах. С 1805 года учеников военно-начальных школ, каковыми являлись сиротские дома, стали называть кантонистами.

Кто они, мальчики-кантонисты? Это крепостные люди, с самого рождения принадлежавшие военному ведомству. Жили мальчишки-кантонисты впроголодь, их нещадно шпыняли дядьки в классах, драли бессердечно не только за малую провинность, но, казалось, даже за самую вероятность провинности. Малолетние, беззащитные, абсолютно бесправные существа, они проходили через жестокое сито палочно-кулачного отбора, и самые выносливые из них должны были в будущем стать бессловесными, надежными слугами престола.