Люди песков (сборник) - Бердыназар Худайназаров

Долгими зимними вечерами лежал Анкар-ага возле остывающего очага, завернувшись в теплую шубу, и разговаривал сам с собой…

Вот и сейчас он лежал в полузабытьи. Потом приподнялся на локте, поглядел в угол, где, по обыкновению, должна была сидеть жена, жены не было. Старик поднялся, вытер со лба пот, накинул на плечи шубу, вышел… С реки дул прохладный тихий ветерок, приятно освежавший лицо. Луна стояла совсем высоко, заливая все вокруг ровным неярким светом. Невдалеке за кибиткой слышался чей-то разговор. Старик предупредительно покашлял и пошел туда.

На участке невестки работали Кейик и Кейкер. Заметив Анкара-ага, женщины умолкли, и слышен был лишь треск корневищ — это они лопатами выдирали из земли корни прошлогодней джугары. Больше половины поля было уже перекопано.

Анкар-ага покачал головой, плотнее закутался в шубу и, ничего не сказав, пошел обратно. «О господи, — укоризненно подумал он. — Почему ты создал наших женщин такими? Всем хороши, говорить нечего, а вот ума не вложил ты им в головы!.. Выходит, и у тебя бывают промашки!..»

Глава четвертая

В конце декабря начались хошарные работы — очистка оросительных каналов. Работа эта была самая тяжелая из всех, какие только знали люди, жившие на берегах Амударьи, и издавна считалась мужским делом. Но где они теперь, сильные, здоровые мужчины?.. «Бирлешик» выделил на хошарные работы десять одиноких бездетных женщин и пятерых семнадцатилетних пареньков-допризывников. Во главе бригады Паша поставил Кейик, пусть люди не думают, что свою родню председатель оберегает.

Снарядили две большие арбы. На одну аробщиком поставили Рябого — он недавно вернулся с фронта, ходил вприскочку на костылях, но в аробщики вполне годился. На вторую арбу определили Чопана-ага, человека немолодого, слабого и нерасторопного. Это был один из тех немногих людей, которые никак не могли привыкнуть к новому месту, к повой работе, к новой жизни…

Гыджа, отпускавшая для бригады провизию, расхохоталась, увидев его фамилию в списке отбывающих на хошарные работы.

— А этот чего там делать будет?! Ни лопату держать, ни быка запрячь! Постель бабам греть? И то ни одна не согласится!..

Кейик невесело улыбнулась:

— Вот и хорошо!.. Грешных мыслей меньше у солдаток будет!.. Председатель все обдумал…

— Эй, подружка! — Гыджа махнула рукой. — Не до мыслей вам там будет! Такая, говорят, работа — нутро попортить можно… Рожать потом не будешь…

Кейик посмотрела на нее долгим грустным взглядом и молча опустила глаза. Гыджа прикусила язык…

Двадцать восемь километров до головного канала быки тащились весь день, добрались туда только к вечеру. Пока сгружали серпы, лопаты и продовольствие, Кейик велела разыскать здешнего начальника — чтобы сразу выделил им участок.

Через полчаса Рябой подвел к гревшимся у костра женщинам высокого светлобрового человека в надвинутой на лоб ушанке, в болотных сапогах с высокими голенищами, с кожаными нашивками на брюках. Он чем-то напоминал Левушкина.

— Здравствуйте! Я Шепелев, гидротехник. А вы, значит, из «Бирлешика»? И почти все женщины? Да… Трудновато придется!.. Кто у вас бригадиром?

— Я. — Кейик подошла к гидротехнику и заговорила с ним по-русски.

Чопан-ага, приоткрыв от удивления рот, восторженно смотрел на нее: надо же, молодая бабенка, а как с начальником разговаривает. Да еще по-русски!..

— Сколько у вас людей, товарищ бригадир?

— Пятнадцать человек.

— Так… Работать придется целый месяц и часов по двенадцать в день.

— Ничего, справимся… Мы уже привыкли к тяжелой работе. Вы нам только участок дайте не очень трудный.

— Завтра на месте посмотрим. И завтра же займитесь жильем. Времянки придется строить самим. Тополей здесь много, камышу тоже хватает. Возьмешь на участок десять человек, пятерых оставь строить. Вот так. До завтра, бригадир!

— А может, останетесь с нами закусить? Сейчас ужни варить будем!..

— Нет, спасибо. Спокойной ночи!

Кейик прикусила нижнюю губу, внимательно посмотрела на гидротехника, подошла к арбе, вытащила из хурджина какой-то сверток и, протянув его Рябому, негромко сказала:

— Проводи его малость. И вот каурму отдай, тебе сподручней…

Рябой схватил сверток и, сильно припадая на раненую ногу, поспешил за Шепелевым.

— Ну ладно… — Кейик огляделась по сторонам, прикидывая, что же теперь делать, подумала немножко, сдвинув брови, и уверенно начала распоряжаться: — Погрелись — довольно! Давайте камышу нарежем — постелить, ребята пусть дровами займутся, а вы, Чоиап-ага, принимайтесь за ужин! Сумеете ужин сварить?

— А чего ж тут мудреного? — без особой убежденности ответил Чопан-ага. — Были бы крупа да мясо, а в казан положить нетрудно!.. — Он развязал кушак, которым был подпоясан поверх шубы, и вынул большой чабанский поле.

— Тогда все в порядке, — пряча улыбку, сказала Кейик. Она достала серп, надела рукавицы и вместе с другими женщинами отправилась резать камыш.

Шумела вдалеке Амударья, холодный речной ветер норовил сорвать с головы платок, где-то совсем недалеко завывали шакалы… Небо было безлунное, темное… Огромный костер, разложенный на берегу другой бригадой, освещал какие-то полуразрушенные строения, заборы… Становилось все холоднее.

Луна показалась совсем поздно, когда бригада Кейик уже поужинала кашей с мясом и теперь обогревалась чайком. Услышав какой-то шорох, Кейик обернулась и увидела быструю тень, метнувшуюся от арбы.

— Эй, кто там?! — крикнула она, выхватывая из костра горящее полено. — Чопан-ага! Куда мясо положили?! Шакал!

Чопан-ага бросился к арбе и лихорадочно начал шарить по ней руками.

— Эх, сволочи!.. — послышался его придушенный от испуга голос.

— Ну что? — резко спросила Кейик. — Стянул что-нибудь?

— Задней ножки как не бывало!..

— Если так будете класть, ни задней, ни передней не останется!

Ей хотелось многое сказать этому нескладному, жалкому человеку, но, увидев, как растерянно топчется он около арбы с мешком в руках, Кейик промолчала.

— Прямо не знаю, куда мясо-то девать… — Чопан-ага подошел к костру с мешком баранины, вопросительно глядя на сидящих.

— Ложись с ним в обнимку! — без малейшей улыбки посоветовал Рябой.

— Боюсь… — смущенно признался Чопан-ага. — Сниться будет. А это, говорят, очень плохо — сырое мясо во сне видеть…

— Ладно, Чопан-ага, я пошутил, — великодушно признался Рябой. — Кладите баранину обратно. Я на арбе лягу, посторожу. А шакалам меня не испугать, я их, двуногих, десятки уложил под Сталинградом!

Незаметно оглядев женщин и приметив не один восторженный взгляд, Рябой начал не спеша сворачивать цигарку.

То ли подействовала на Шепелева каурма, которую Рябой все-таки всучил ему вчера вечером, то ли и правда жалко стало ему женщин, но участок он выделил «Бирлешику» сравнительно легкий, в стороне от водораздела. Место здесь было пониже, но все равно песок, который за год нанесло сюда течением, приходилось выбрасывать больше чем на три метра.

Шепелев сам влез в канал, взял в руки лопату и стал показывать, как копать. Когда он воткнул в землю лопату и отошел, Кейик, молча наблюдавшая за ним, прикусила нижнюю губу и обернулась к женщинам (парней они сегодня оставили строить шалаши):

— Ну вот, молодухи, показывайте, на что способны!

Дно было шириной четыре метра. Кейик разделила участок вдоль на две половины и каждую половину поделила на доли по пять метров.

Начали с правой стороны. Дно еще не просохло, песок был влажный, перемешанный с илом. Огромные куски вязкой, похожей на глину земли липли к лопатам. У женщин не хватало сил выбрасывать землю за насыпь, и огромные комья земли, скользнув по корням камыша, шлепались обратно на дно…

На очистке канала работали бригады из многих колхозов, но женская бригада была одна, и местные жители приходили глядеть на молодух, как на диво.

«Говорят, сами попросились на эту работу!»

«Да что ж они, не понимают, что работа эта не женская?»

«Да это не простые женщины, богатырки! Они там у себя в песках чабанили — целые отары поили! А колодцы-то в песках знаешь — сорок метров глубины!»

Но это было уже потом. А сейчас, в первый день работы на хошаре, женщины и понятия не имели, что о них будут так говорить и что они, сами того не подозревая, прославятся на весь район.