Спасенный любовью - Дженнифер Эшли

Элинор сохранила все письма, которые он когда-либо написал ей.

Пролистывая их, Харт опустился в кресло. Он увидел, что Элинор даже сохранила его первое корявое послание, отправленное в тот день, когда он планировал свою первую встречу с ней.

«Лорд Маккензи просит леди Элинор Рамзи почтить своим присутствием лодочную прогулку и пикник 20 августа у подножия Килморганского замка. Прошу ответить посыльному, но не давать ему чаевых, потому что он уже выманил у меня достаточно денег за то, чтобы доставить вам эту корреспонденцию. Заодно он навестит свою матушку.

Ваш преданный слуга Харт Маккензи».

Он помнил дословно ее письменный ответ.

«Моему просто знакомому лорду Харту Маккензи.

Сэр, джентльмен не должен писать даме, если не является ее родственником или женихом. Что уж говорить о поцелуе на балу. Полагаю, что поцелуй не должен повториться на берегу реки у подножия Килморгана, каким бы романтическим ни было окружение, — ведь из дома это место хорошо просматривается. К тому же джентльмен не должен приглашать даму на лодочную прогулку сам. Написать письмо за него должна, например, его незамужняя тетя, и эта дама должна заверить упомянутую юную леди, что она, тетя, будет присутствовать при их встрече в качестве сопровождающей. Взамен я приглашаю вас в Гленарден на чай. Однако сама я не могу просить джентльмена, не приходящегося мне родственником, выпить со мной чая, поэтому я попрошу сделать это отца. Не пугайтесь, если его приглашение перерастет в описание медицинских свойств синего грибка или чего-то другого, что заинтересует его к этому моменту. Поверьте, для него это характерно. Но я приложу все усилия, чтобы он придерживался темы письма».

Это очаровательное послание рассмешило Харта, и он тут же набросал ответ.

«Дама также не может писать джентльмену, моя смелая плутовка. Сделайте милость, привозите на лодочную прогулку и своего отца. У него будет возможность нарыть в окрестностях столько грибов, сколько душе угодно. Мои братья тоже будут там вместе с соседями, что подразумевает группу светских матрон, так что ваша добродетель будет надежно защищена от меня. Обещаю, что не стану целовать вас на берегу реки. Для этого я уведу вас в чащу леса.

Ваш покорный слуга и гораздо больше чем «просто знакомый»

Харт Маккензи».

Он отложил письмо, вспоминая ту лодочную прогулку. Элинор тогда приехала с графом Рамзи и довела его, Харта, до безумия, флиртуя то с Маком, то с Камероном. И она предусмотрительно не позволяла ему никаких вольностей, пока не пошла в лодочный сарай за тростью, забытой одной престарелой дамой. Доброта стала ее падением, потому что Харт застал ее в лодочном сарае одну.

Элинор улыбнулась ему и сказала: «Но мы ведь не в лесу…» В следующее мгновение он поцеловал ее, и трость выпала из ее руки, а голова запрокинулась. А он целовал ее снова и снова, а потом рука его вдруг легла на ее грудь.

Она попыталась высвободиться, и тогда он, чуть отстранившись, улыбнулся ей своей «порочной» улыбкой и сказал, что оставит ее в покое, если она его об этом попросит. Оставит навсегда, если ей так захочется.

Элинор встретила его взгляд голубизной своих глаз и произнесла: «Ты прав. Я смелая плутовка». И она тут же привлекла его к себе для нового поцелуя.

А он посадил ее на верстак и, подцепив рукой ее колено, показал, как она может обхватить его ногой. Элинор уставилась на него в изумлении, очевидно, сознавая, что их отношения будут не совсем традиционными. Харт видел, как разгоралось ее желание, и он знал: она позволит ему все, что он захочет. Позволит со временем, разумеется.

В следующем письме он поддразнивал ее, напоминая о произошедшем в лодочном сарае и делая легкомысленные намеки по поводу трости. Элинор ответила ему дерзким письмом, от которого у него кровь вскипела и появилось страстное желание снова ее увидеть.

Харт нашел записку, которую написал ей после того, как она приняла его предложение, сделанное в летнем домике в Килморгане.

«Когда я увидел тебя нагую, с шотландским ветром в волосах, то забыл обо всем на свете. Я знал, что не должен был это делать, но все же не смог остановиться и задал глупый вопрос. Но мне повезло, и ты дала тот ответ, который я жаждал услышать. И, как я обещал, ты будешь иметь все, что пожелаешь».

Молодой и высокомерный, он тогда думал, что если предложит Элинор богатство на серебряном блюде, то она падет к его ногам и будет вечно ему принадлежать. Но он совершенно ее не знал.

Следующее письмо, написанное после того, как он возил ее познакомиться с Йеном — брата держали в психиатрической лечебнице, — свидетельствовало о том, что Элинор была необыкновенной девушкой.

«Я тысячу раз благословляю тебя, Элинор Рамзи. Не знаю, что ты сделала, но Йен удивительно отреагировал на тебя. Порой он вообще не разговаривает днями, а то и неделями. Иногда во время моих посещений он лишь таращится в окно или сидит над проклятыми математическими уравнениями, не глядя на меня — как бы я ни старался привлечь его внимание. Он заперт в своем собственном мире, куда мне нет доступа. Я очень хочу отомкнуть эту дверь и выпустить его наружу, но не знаю, как это сделать.

Но Йен смотрел на тебя, Эл. Более того, он разговаривал с тобой, а потом спросил меня, когда мы с тобой поженимся. Йен сказал, что хочет, чтобы мы поженились, потому что с тобой я буду в безопасности, и тогда он перестанет за меня волноваться.

Я притворяюсь сильным человеком, моя любимая, но когда я с Йеном, то знаю, какой я слабый».

Совершенно подавленный, Харт пролистал оставшиеся письма. Их было немного, потому что после официального объявления о помолвке они много времени проводили вместе. А несколько писем, что он написал ей из Лондона, из Парижа и из Эдинбурга, изобиловали комплиментами в ее адрес. Харт нашел и то самое письмо, в котором с воодушевлением сообщал, что приедет в Гленарден, когда закончит дела в Эдинбурге. В тот роковой визит Элинор ждала его в саду, чтобы вернуть кольцо.

Два последних письма были написаны спустя несколько лет после разрыва помолвки. Харт развернул их с удивлением — оказалось, что Элинор сохранила даже эти его письма. В первом он рассказывал о том, что Йен вернулся в семью после смерти отца.

«Он все тот же Йен — и в то же время какой-то другой. Сидит в тишине и не отвечает, когда мы говорим с ним, даже не смотрит на нас, когда мы к нему обращаемся. Похоже, он в плену долгих лет боли и отчаяния. Возможно, он ненавидит меня за то, что не помог ему раньше. Или, может быть, напротив, благодарен за то, что я привез его домой. Не знаю, понимает ли он вообще, что оказался дома. Карри, его слуга, говорит, что он ведет себя здесь так же, как там. Ест, одевается и ложится спать без понукания и без посторонней помощи, но делает все как автомат, которого просто обучили человеческим движениям.