Неправды русской власти. «Ныне ваше время и власть тьмы» - Лев Николаевич Толстой

Живет владелец тысячи десятин земли, т. е. человек, противно всякой самой несомненной справедливости завладевший один естественным достоянием многих, в особенности тех, которые живут на этой земле, т. е. явно ограбивший и не перестающий грабить их. И вот один из этих огрубляемых людей, безграмотный, одуренный ложной верой, передаваемой ему из рода в род, спаиваемый правительством водкой, нуждающийся в удовлетворении самых первых жизненных потребностей, идет ночью с топором в лес и срубает дерево, необходимое ему или для постройки, или для того, чтобы на вырученные деньги купить самое необходимое. Его ловят. Он нарушил «право» владетеля 1000 десятин леса, знатоки «права» судят его и сажают в тюрьму, оставляя голодную семью без последнего работника. То же совершается везде, в сотнях, тысячах таких случаев в городах, заводах и фабриках.

Казалось бы, что не может быть нравственности без справедливости, доброты, сострадания, прощения обид. Тут все это нарушается во имя «права». И такие-то дела, совершаемые на основании «права» ежедневно повсюду тысячами, нравственно воспитывают людей!

Воспитательное, этическое влияние «права»?!

Нет ничего – даже не исключая богословия, которое так неизбежно развращало бы, не могло бы не развращать людей.

Можно только удивляться тому, как, несмотря на это постоянное и усиленное с двух сторон развращение народа, еще удержалось в нем истинное понимание справедливости, уже совершенно потерянное нерабочими сословиями.

* * *

Кант говорил, что болтовня высших учебных заведений есть большей частью соглашение уклоняться от решения трудных вопросов, придавая словам изменчивый смысл. Но мало того, что эта болтовня ученых имеет целью уклонение от решения трудных вопросов, болтовня эта, как это происходит при болтовне о «праве», имеет часто еще самую определенную безнравственную цель – оправдание существующего зла.

Казалось бы, в наше время уже и явная неточность, софистичность самых понятий и искусственность несуществующих выдуманных слов для их выражения должны бы сразу отталкивать свежие, молодые умы от занятия такими предметами. Но по вашему письму вижу, что и теперь то же самое, что было 60 лет тому назад. Я ведь сам был юристом и помню, как на втором курсе меня заинтересовала теория права, и я не для экзамена только начал изучать ее, думая, что я найду в ней объяснение того, что мне казалось странным и неясным в устройстве жизни людей. Но помню, что чем более я вникал тогда в смысл теории права, тем все более и более убеждался, что или есть что-то неладное в этой науке, или я не в силах понять ее; проще говоря, я понемногу убеждался, что кто-то из нас двух должен быть очень глуп: или Неволин, автор энциклопедии права, которую я изучал, или я, лишенный способности понять всю мудрость этой науки.

Мне было тогда 18 лет, и я не мог не признать того, что глуп я, и потому решил, что занятия юриспруденцией свыше моих умственных способностей, и оставил эти занятия. Теперь же, занятья десятками лет совсем другими интересами, я как-то забыл о науке «права», и даже мне смутно представлялось, что большинство людей нашего времени уже выросли из этого обмана. Но по вашему письму я, к сожалению, вижу, что «наука» эта все еще существует и продолжает совершать свое злотворное дело. И потому я рад случаю высказать об этой науке то, что теперь о ней думаю, и полагаю, что думаю не один я, а вместе с очень многими и многими.

Не стану советовать профессорам разных «прав», проведшим всю жизнь в изучении и преподавании этой лжи и устроившим на этом преподавании свое положение в университетах и академиях и часто наивно воображающим, что, преподавая свои мотивационные действия этических переживаний и т. п., они делают что-то очень важное и полезное, не стану таким людям советовать бросить это дурное занятие, как не стану советовать это священникам, архиереям, проведшим, как и эти господа, всю жизнь в распространении и поддерживании того, что они считают необходимым и полезным. Но вам, молодому человеку, и всем вашим товарищам не могу не советовать как можно скорее, пока голова ваша не совсем запуталась и нравственное чувство не совсем притупилось, бросить это не только пустое и одуряющее, но и вредное и развращающее занятие.

О насилии

Во все времена, на всех местностях земного шара, между людьми повторяется один и тот же непостижимой факт: власть, закон, сила, людская же сила, заставляет людей жить противно своим желаниям и потребностям. Что такое, эта непонятная сила, которой люди подчиняются, как силе тяготенья, не спрашивая себя: какой ее источник, где ее начало и есть ли конец этой странной силе? Этот-то вопрос я задаю себе и попытаюсь на него ответить.

На вопрос этот можно отвечать двояко: отвлеченно, рассматривая понятие силы и выводя источник ее из природы человека, и исторически, рассматривая проявление, развитие или упадок, движение этой силы в известном обществе. – Что такое понятие (силы) насилия? Принуждение одним лицом другого сделать или терпеть то, что этот другой считает несправедливым. Насилование может быть сделано только сильнейшим и претерпено слабейшим.

Сильнее другого бывает иногда одно лицо, и всегда много лиц сильнее одного. Первый случай возможен только вне общества людей, в обществе же порождает защиту, основанную на чувстве самосохранения. Следовательно очевидно, что в обществе возможно только насилование одного лица многими или меньшего числа большим. – Но для того чтобы большое число людей насиловало одного или малое число лиц, необходимо, чтобы это большое число имело одну и ту же цель, было согласно между собой – единомышленно; ибо очевидно, что каждое отдельное лицо равносильно, ежели имеет различные цели. Следовательно насилование может быть произведено в обществе только единомышленным большинством над одним лицом или над единомышленным меньшинством.

Что есть единомыслие или согласие многих лиц в известном обстоятельстве? Одинаковый образ воззрения на одно и тоже обстоятельство – общая мысль. Одинаковый образ воззрения или общая мысль есть образ воззрения или мысль, относительно справедливая для известного большинства. Следовательно, насилие может быть произведено только относительно справедливым большинством. Но понятие терпения насилия заключает в себе понятие терпения поступка относительно несправедливого для меньшинства или для одного лица. Следовательно насилие есть совершение большинством над меньшинством поступка относительно справедливого для большинства и относительно несправедливого для меньшинства.

Почему при каждом насилии в каждом обществе есть две справедливости: справедливость меньшинства и справедливость большинства? И какие общие свойства имеют во всех обществах та и другая справедливость?

Для того чтобы ответить на эти вопросы, необходимо принять за аксиомы два положения, которые доказываются,