Прибалтийская «мясорубка» - Виктор Карлович Старицын

Хотелось бы взять двух командиров корпусов, трех комдивов, шестерых командиров полков. И штабных работников уровня корпус – дивизия человек тридцать.

– Однако! У тебя и запросы! Ну да ладно, так и быть, поговорю на эту тему с Верховным. На Западном фронте, я думаю, в ближайшее время будет спокойно. Так что, можешь пока готовить список командиров и штабников.

В ноль часов с минутами Серпилина вновь вызвали к аппарату ВЧ.

– На связи – Иванов!![14]– доложил побледневший дежурный.

– Здравствуйте, товарищ Серпилин. – Павел Федорович сразу узнал глуховатый голос Сталина.

– Здравия желаю, товарищ Иванов!

– Вот, решили разделить Прибалтийский фронт на два, а то у Кузнецова запарка. До всего руки не доходят. Такую ему баню Гёпнер с Готом устроили.

Сталин шутил. Значит, все не так плохо, сделал вывод Серпилин. Но следующая фраза Сталина опровергла эту мысль.

– Положение крайне серьезное. Вылетайте немедленно. Дорога каждая минута. Жуков уже там. Но один он управление войсками не наладит. Нужен действующий штаб. У вас штаб квалифицированный и с хорошим опытом. Постарайтесь как можно быстрее взять войска под контроль и наладить осмысленное управление. – Сталин замолчал.

– Постараюсь оправдать ваше доверие, товарищ Сталин! Гудериана остановили, остановим и Гота.

– Потому вас и назначаем. – Серпилин, как воочию, увидел улыбку Сталина в усы. Действуйте! – Сталин отключился.

Свежеиспеченный комфронта попытался поработать с картой предстоящего театра боевых действий и приказом главкома, в котором перечислялись соединения, передаваемые новому фронту и пункты их дислокации. Выходило плохо. В грузовом отсеке было темновато, сквозняк теребил карту, вибрация не давала наносить обстановку. Вместо прямых линий получались угловато-волнистые. А сделанные на карте надписи не читались без расшифровки. Серпилин решил пока бросить это дело. Попытался соснуть. Даже это простое дело получалось плохо. Мешали вибрация и грохот двигателей.

Вспомнился прием у Сталина 18 июля после вручения наград личному составу армии. Верховный лично вручал геройские звезды, ордена Ленина и ордена Боевого Красного Знамени. Всего награждалось 33 человека. Помимо Серпилина, «Героя СССР» получил сержант Бешанов, подбивший за один день в бою у Пинска три танка из своей бронебойки.

Десятью днями раньше, 8 июля, Сталин уже вручал награды отличившимся бойцам и командирам гарнизона Брестской крепости. Тогда «Героя» получили Гаврилов и старший лейтенант – артиллерист Переслегин, добровольно оставшийся в крепости руководить артиллерийской поддержкой прорыва.

Награды меньшего статуса вручали прямо в войсках командиры корпусов и дивизий. Всего в армии наградили по итогам боев в предполье 1128 человек, в том числе 56 человек награждал лично Верховный Главнокомандующий, что еще выше поднимало престиж наград. Гаврилову, помимо «Звезды», досрочно присвоили звание полковника. Среди награжденных было много раненых бойцов и командиров, оставленных в крепости, а также награжденных посмертно. Подписывая представления на оставшихся в крепости, Павел Федорович сильно сомневался, что их утвердят. Все-таки эти люди остались в крепости и попали в плен. До того Серпилин со Сталиным встречался лишь один раз в жизни в далеком 1919 году на фронте под Царицыным. А в лагере лично знавшие вождя зэки рассказывали о вожде много всякого, и в основном нехорошего.

Вопреки ожиданиям, все представления утвердили. Более того, на приеме после награждения Сталин порадовал, сказав, что по данным международного Красного Креста, Переслегин жив, и он надеется вручить ему «Звезду» лично. Далее Верховный Главнокомандующий еще больше удивил Серпилина, объявив, что при посредничестве Красного Креста готовится обмен наших пленных на немцев, большое количество которых было взято в плен в Прибалтике.

«Так что, – заключил Верховный, – есть надежда, что всех бойцов и командиров из армий и корпусов обороны предполья, попавших в немецкий плен, мы обменяем на немцев[15]. Думаю, в Прибалтике мы взяли не последних пленных, потом возьмем еще. Немцев, я надеюсь, хватит для полного вызволения всех наших из фашистского плена».

Сталин усмехнулся в усы.

Серпилин даже начал сомневаться в правдивости тех рассказов о Сталине, которые ему довелось слышать в лагере. «Или это война так на него повлияла?» – подумал тогда Павел Федорович.

Конечно, Серпилин включил полковника Гаврилова в список командиров, которых он забирал из 4-й армии к новому месту службы.

Павел Федорович с теплотой вспомнил Кирилла Симонова, корреспондента «Красной звезды», которого прислали в армию после выхода полка Гаврилова из окружения. Симонов опубликовал потом в «Звезде» аж пять очерков об обороне крепости. Все были написаны толково, без верхоглядства, и, прямо сказать, брали за живое. Павел Федорович тогда счел себя обязанным позвонить в редакцию и лично поблагодарить Симонова.

За воспоминаниями он незаметно и уснул.

Проснулся от сильного толчка и тряски при посадке самолета. У трапа встречал командующий 16-й армией генерал-майор Алавердов. Сразу поехали в штаб армии, размещавшийся в двухэтажном здании школы в городе Опочка. Весь личный состав штаба, кроме части сотрудников оперативного отдела, уже был переведен в полевой командный пункт севернее Опочки. Здание школы передавалось штабу фронта. Все оборудование и средства связи оставались на месте.

В штабе имелась устаревшая радиостанция типа 11 АК, значительно уступавшая по характеристикам привезенной с собой РАФ-КВ. Предусмотрительность Серпилина оказалась нелишней. Начальник связи сразу приступил к налаживанию связи с соединениями. Алавердов доложил, что два армейских саперных батальона строят КП фронта в шести километрах восточнее города. Туда послали штабного командира оценить состояние дел. Начальник штаба 16-й армии Крутилин передал карту-километровку с нанесенной обстановкой по состоянию на 00 часов и прокомментировал ее.

Положение действительно было тревожным. Практически все силы Прибалтийского фронта оказались окружены в пятиугольнике Рига – Даугавпилс – Гулбене – Валга – Айнажи размером примерно 150 на 230 км. С учетом того что немецкий десант на острове Сааремаа был надежно блокирован, а Балтийский флот господствовал в Рижском заливе, катастрофой это не являлось. Но ситуация была крайне неприятной. Восточнее Даугавпилса противник прорвал главный рубеж в полосе шириной около 40 км. На плацдарме уже находилось до 10 пехотных дивизий, которые расширили плацдарм на 90 км в глубину. На восточном фасе плацдарма оборонялись вошедшие в состав нового фронта 13-я, 107-я, 67-я стрелковые, 202-я мотострелковая и 28-я танковая дивизии. Все эти соединения уже понесли серьезные потери. Особенно досталось 107-й дивизии. От нее осталось полторы тысячи личного состава совсем без тяжелого оружия. Ее надо было отводить с фронта на переформирование. 28-я дивизия потеряла почти все танки и половину личного состава.

Северный фас плацдарма был открыт. Пехотные дивизии противника продвигались в северном направлении. Навстречу им от Гулбене выдвигались 29-я и 33-я танковые дивизии, которые должны были остановить немцев южнее Карсавы. Ранее обе эти дивизии тоже понесли потери.

На западном фасе плацдарма оборонялись пять дивизий, оставшихся пока в подчинении Прибалтийского фронта. Всего против десяти немецких дивизий на плацдарме действовали двенадцать наших дивизий.

Вдоль шоссе Карсава – Гулбене на участке