Тайны Шерлока Холмса (сборник) - Джун Томсон

Впоследствии ход судебного процесса над Блекмором бурно обсуждали газеты, но при этом так ни разу и не упомянули моей фамилии. Как, скажите, в таком случае ван Вейк узнал о том, что я имел отношение к тому делу? Ответ напрашивался сам собой: капитан являлся членом шайки Мориарти и потому знал подлинную подоплеку событий.

Так я пришел к выводу, что ни мистера, ни мисс Пеннингтон на самом деле не существует, а история о таинственном исчезновении пассажира всего лишь часть плана, придуманного Мориарти незадолго до гибели и призванного покончить со мной.

– И зная это, вы все равно согласились отправиться с ван Вейком на судно? – изумился инспектор Петерсон, потрясенный до глубины души. – Вы хотя бы понимали, что подвергаете смертельной опасности не только свою жизнь, но и жизнь доктора Уотсона?

– Понимал. И, смею вас заверить, решение отправиться на «Фрисланд» далось мне нелегко. – Повернувшись ко мне, Холмс продолжил: – Старина, за все годы нашей дружбы вы ни разу не отказали мне в помощи, сколь бы рискованным ни было дело. Если вы решили, что я вдруг в вас усомнился, примите мои самые искренние извинения и поверьте, что это не так. Я бы с радостью под тем или иным предлогом попросил вас остаться, но я знал, что вы непременно станете возражать и тем самым вызовете подозрения у ван Вейка. А мне представлялось крайне важным, чтобы капитан до самого конца пребывал в уверенности, будто я купился на его байку.

– Холмс, ну что вы! – воскликнул я, тронутый до глубины души. – Прошу вас, не извиняйтесь. Даже если бы я знал, чт́о нам угрожает, все равно отправился бы с вами.

– Спасибо, Уотсон. Именно этих слов я от вас и ждал. Я вам очень признателен. Как верно заметил Цицерон, adminiculum in amicissimo quoque dulcissimum est[47].

После недолгого молчания Холмс продолжил:

– Как вы помните, Уотсон, я попросил вас с капитаном обождать внизу, объяснив, что мне нужно оставить записку миссис Хадсон. Вместо этого я разбудил нашу почтенную хозяйку и передал ей записку, которую поручил доставить вам, инспектор Петерсон.

В записке я кратко описал положение, в коем оказался, и просил о немедленной помощи. В силу причин, о которых вы узнаете чуть позже, я не стал упоминать о профессоре Мориарти. В послании к вам, инспектор, я попросил прихватить с собой не меньше дюжины стражей порядка и известить о своем прибытии двумя гудками полицейского катера.

Я передал письмо миссис Хадсон, строго наказав дождаться момента, когда мы уедем, после чего немедленно взять экипаж и отвезти послание в Скотленд-Ярд, где вручить вам лично в руки.

Вместе с тем мне не улыбалось отправляться на «Фрисланд» безоружным, и потому я принял меры предосторожности. Я прекрасно понимал, что нет никакого толку брать с собой револьвер. Если я не ошибся и верно разгадал план ван Вейка, капитан не стал бы нас убивать в Лондоне, а дождался бы, когда «Фрисланд» выйдет в открытое море. Тогда бы голландец мог спокойно нас прикончить и выбросить трупы за борт.

Лишать нас жизни, пока судно стоит в порту, было небезопасно. Если бы мы оказали сопротивление, наши крики могли услышать пассажиры и не участвующие в заговоре члены команды. Кроме того, в порту от трупов избавиться куда сложнее. Даже если привязать к телу груз и бросить в воду, его может случайно подцепить якорем и вытащить на поверхность другое судно. В открытом море об этом можно не беспокоиться.

Ну а пока судно не вышло в море, капитану нужно было нас где-то держать, причем так, чтобы мы не поднимали шума. Решил он эту задачу просто: сперва опоил нас, а потом связал и запер у себя в каюте – там бы мы и лежали вплоть до отплытия.

Вполне естественно я ожидал, что, пока мы будем лежать без сознания, ван Вейк непременно обыщет нас и заберет револьвер, если я прихвачу с собой оружие. Это всё, конечно, были мои догадки.

Что случилось после того, как мы взошли на борт «Фрисланда», вы, любезный Уотсон, и сами прекрасно знаете. Поэтому прошу вас потерпеть, пока я кое-что разъясню инспектору Петерсону.

Желая укрепить капитана в уверенности, что меня убедил его рассказ о пропавшем пассажире, я согласился осмотреть каюту мистера Пеннингтона и там обнаружил, что ван Вейк допустил еще одну ошибку, когда готовил для нас ловушку. Насколько я понимаю, вы, Уотсон, не обратили внимания на оплошность преступника. В противном случае вы нашли бы способ предупредить меня об этом, например изогнув бровь.

– Должен признаться, я ничего особенного не заметил. Да, в каюте имелись следы борьбы. Да, багаж мистера Пеннингтона обыскали. И что? Я не понимаю, о чем вы говорите.

– О раковине, которая в буквальном смысле слова была залита кровью. При этом, заметьте, больше следов крови не наблюдалось нигде. Между тем при столь обильном кровотечении пол непременно был бы испачкан кровью, как и занавеска, якобы сорванная во время борьбы.

После того как мы не обнаружили в каюте мифическую мисс Пеннингтон, ван Вейк пригласил нас к себе, заверив, что приказал команде снова обыскать судно. Чтобы скрасить ожидание, капитан предложил пропустить с ним по стаканчику водки. Бутылку со стаканами он хранил в шкафчике.

Когда ван Вейк их вынул, я сразу обратил внимание, что он изо всех сил старается не перепутать стаканы и отставил в сторону один из них, из которого затем выпил сам. Увиденное натолкнуло на меня на мысль, что в стаканах, предназначенных нам, уже содержится некое дурманящее средство, скорее всего снотворное, вкус и запах которого капитан заглушил алкоголем.

Вы, Уотсон, решили выпить тост, предложенный голландцем, и я не в силах был вас остановить, не вызвав при этом подозрений. Что же касается меня, то я, как вы помните, отошел со своим стаканом в дальний угол каюты, где едва не упал. Я сделал это специально: притворившись, что изо всех сил пытаюсь устоять на ногах, я опорожнил стакан в плевательницу, стоявшую у письменного стола.

– Но Холмс! – воскликнул я. – Я четко помню, как вы вскоре после этого выпили водку.

– В том-то и штука, дружище, что я этого не делал, – искренне рассмеялся Холмс. – Я только притворился, что пью. Это старый и простой трюк, имеющийся в репертуаре у каждого фокусника. Некий предмет, скажем монету, помещают в шкатулку, откуда он чудесным образом исчезает. Разгадка заключается в том, что предмет на самом деле остается в руках фокусника. Я действовал схожим образом: сжимал стакан в руке, прикрывая его пальцами, и потому капитан не заметил, что он пуст. Затем я изобразил, что пью водку, и, судя по тому, что ни вы, ни ван Вейк ничего не заподозрили, проделал это весьма правдоподобно.

После того как снадобье подействовало и вы, Уотсон, провалились в сон, я подождал несколько секунд и, скопировав ваши симптомы, распростерся на полу возле вас. Когда ван Вейк увидел, что мы оба потеряли сознание, он позвал старшего помощника Баккера. Вдвоем они обыскали и связали нас. Вот тут мне и пригодилось искусство баритсу[48].

– Баритсу? – переспросил Петерсон. – Впервые о таком слышу.

– Это разновидность японской борьбы, которую мне некогда довелось изучать. Она мне очень помогла, когда мы сошлись в схватке с профессором Мориарти. Одно из ее преимуществ заключается в том, что она развивает мышцы туловища и плеч. Когда ван Вейк со своим подельником меня связывали, я напряг мускулы, а стоило им уйти – расслабил. Таким образом, путы обхватывали меня не очень плотно, и мне удалось добраться до скальпеля, который я припрятал за манжетой.

Я принялся перерезать веревку, стягивавшую мои запястья. Поверьте на слово, сделать это было очень не просто, но через десять минут я освободил руки. После этого мне не составило никакого труда освободиться от остальных пут.

Дальнейшее вам известно. Я привел в чувство и освободил вас, мой любезный Уотсон, и затем нам оставалось только сидеть и ждать сигнала – двух гудков, знаменующих прибытие почтенного инспектора и его коллег.

– Вы кое о чем забыли, Холмс, – заметил я.

– Да неужели? И о чем же, скажите на милость?

– Об отмычке, которой вы отперли каюту капитана. Откуда она у вас взялась?

– Неужели я вам не рассказал? Какой же я невнимательный! – беспечно промолвил Холмс. – Все очень просто. Когда у нас дома я прятал скальпель, то заодно прихватил маленький набор отмычек, закрепив его у левой лодыжки. Ходить с ним, признаться, было не очень удобно, и потому пришлось соврать, будто я потянул ногу.

Впрочем, как вы убедились сами, игра стоила свеч: ради нашего спасения можно было и потерпеть. Отмычки оказались совершенно необходимы.

Ну а теперь, инспектор Петерсон, я объясню вам и Уотсону, которого напрямую касается то, что вы сейчас услышите, почему я не упомянул о профессоре Мориарти в письме, переданном вам через миссис Хадсон. Сделал я это намеренно.

Мой добрый друг, вы, в отличие от инспектора, наверняка ничего не слышали об убийстве Хендрика ван ден Вонделя в Роттердаме в январе тысяча восемьсот девяностого года. Его зарезали в портовом районе, предположительно при попытке ограбления. Грабителей было двое, случайный прохожий видел, как они убегают с места преступления. К сожалению, свидетель не смог описать преступников, и негодяи так и не предстали перед судом.