Магистр Ян - Милош Кратохвил

Во время пения Гус подошел к семье Ондржея из Козьего Градека, которая сидела под липой. Рядом с Ондржеем стоял пожилой мужчина в платье земана и с мечом на боку.

— Позволь, магистр, представить тебе доброго земана Цтибора из Гвоздна. Он давно мечтал познакомиться с тобой.

— Я много слышал о тебе, — сказал Цтибор, когда Гус подал ему руку. — А теперь мне удалось самому попасть на твою проповедь. Я слушал тебя, как всякий суетный человек, нуждающийся в помощи и облегчении.

— Чем я могу помочь тебе? — спросил Гус.

— Ты уже помог мне своей проповедью. Мне кажется, что каждый, кто идет к тебе, страдает каким-нибудь недугом, а ты исцеляешь его. Скажи, магистр, откуда ты так хорошо знаешь нашу жизнь и наши заботы?

— Тут нет ничего мудреного, — ответил Гус. — Я люблю человека. А когда кого-нибудь любишь, легко поймешь его.

Цтибор взглянул на магистра и кивнул ему:

— Да, да. В своих проповедях ты защищаешь всех унижаемых и притесняемых.

— Я стараюсь защитить всякого, — отвечал Гус, — кто стоит за правду и за счастье. Разве не ради этого бог создал человека?

Заметив Йиру и Йоганку, Гус подошел к ним и сердечно поздоровался:

— Здравствуй, Йира! Здравствуй, Йоганка!

Всякий раз, когда Гус видел вифлеемцев, он не пропускал случая поговорить с ними, — они рассказывали ему много новостей.

Песня неслась по полю, над высокой липой и замирала где-то в лесу. Золотые брызги солнечного света падали на ветви деревьев, вспыхивали на пожелтевших листьях и трепетали в воздухе, как мотыльки.

Жена Ондржея из Козьего Градека не сразу осмелилась побеспокоить Гуса:

— К нам приехал издалека еще один гость. Он, наверное, дорог тебе. Гость ожидает внизу.

— Нет, я уже здесь, — отозвался за спиной земана человек, звучный голос которого показался Гусу очень знакомым.

Гость пробрался через толпу и, остановившись перед Гусом, протянул ему обе руки.

— Пан Лефль! — радостно воскликнул Гус.

— Я не мог не прийти на твою проповедь, — сказал пан Лефль веселым голосом, который явно не вязался с его серьезным, озабоченным взглядом.

Гус заметил это и спросил:

— Что привело тебя сюда?

— Я привез кое-какие известия. Тебе надо знать их.

— Что нового в Праге? Не случилось ли чего-нибудь с Вифлеемом? — спросил Гус.

— Нет, нет, — тяжело вздохнув, махнул рукой пан Лефль. — В Вифлеемской капелле проповедует магистр Якоубек, ее прихожане слушают твоего ученика.

Гус испытующе посмотрел на пана Лефля, но тому не хотелось начинать серьезного разговора. Магистр взял гостя под руку и, оставив земанов, направился с ним по тропинке, которая вилась у лесной опушки.

— Ну, теперь рассказывай! — попросил Гус.

— Твои враги, магистр, никак не могут угомониться, а твои друзья, увы, вынуждены напоминать тебе об этом. Тяжелая, незавидная роль…

Гус улыбнулся:

— Ведь вы не стали бы напоминать мне об этом, если бы было незачем и если бы вы не желали помочь мне. На что же ты сетуешь?

Пан Лефль остановился:

— Ты прав. Что же, тогда не будем откладывать то, что неизбежно, — сказал он и, вынув из плаща сложенный лист бумаги, подал его Гусу. — Я привез тебе копию послания папы Иоанна XXIII. В нем папа угрожает нашему королевству крестовым походом, если ты не явишься на констанцский собор.

Гус развернул письмо и стал внимательно читать. Лицо магистра было спокойно, только глаза скользили по строчкам.

Прочитав послание, Гус окинул взглядом весь край, который раскинулся перед ним. Вдали тянулись необозримые поля и луга. Тонкие стволы сосен возвышались у самой опушки леса. Они напоминали Гусу колонны огромного собора, поднимавшиеся от земли до голубого неба и причудливых белых облаков. Еще дальше синели бугры и холмы, поросшие лесом. Магистр наслаждался свежестью и покоем, которые воцарились над пашнями после жаркой страды. Он видел, как люди после его проповеди расходились по домам. Толпы людей, как ручьи, постепенно растекались по земле. Эти люди были той живой водой, которая поила землю и делала ее бессмертной.

— И против этого благословенного края они готовят крестовый поход, войну… — сорвалось с уст Гуса.

Пан Лефль поднял голову:

— Магистр, принимая решение, помни: в наших крепостях и замках ты найдешь убежище, если не поедешь на церковный суд и останешься с нами. Если же ты поедешь в Констанц, то имей в виду одно обстоятельство: король Вацлав дал согласие на коронацию Сигизмунда римским императором, а за это Сигизмунд готов дать тебе охранную грамоту для поездки в Констанц и выезда оттуда — независимо от того, чем кончится твой процесс на соборе.

Но Гус не обернулся. Он всё еще глядел на родные места и на людей, которые постепенно исчезали за холмами. По лицу магистра нельзя было определить, слышал ли он слова друга, и Лефль негромко добавил:

— Видишь, как высоко ценят тебя сильные мира сего: ради твоей безопасности король Вацлав отказался от императорской короны.

Эти слова не тронули Гуса.

Лефлю больше нечего было сказать, — слишком много он размышлял, скача в Козий Градек, слишком долго взвешивал все «за» и «против», — об этом не скажешь одной фразой. Тревожные мысли не покидали пана Лефля. Как дипломат, он не очень-то доверял своим титулованным господам. Будучи весьма искушенным придворным, Лефль за внешней простотой дел всегда предполагал возможность интриг и козней, которые неожиданно превращают человека в игрушку властителей мира сего. К сожалению, в этой игре столкнулось слишком много сильных игроков: папа, Сигизмунд, церковь, деньги…

Если Гус откажется явиться на суд, преследование магистра усилится. Участятся нападки на Гуса, на короля Вацлава и на Чешское королевство, — папа уже угрожал крестовым походом. Возможно, пока он только запугивает: на ведение такой войны у него не хватает сил. Но это не пустая угроза. Многое будет зависеть от того, как поведет себя Сигизмунд. Разумеется, никто не станет возражать, если он ополчится против своего братца и захватит у него земли. Тогда мечи братьев скрестятся. Лефль не лгал, заверяя Гуса, что его друзья смогут в течение нескольких лет защищать его в своих замках.

Ясно только одно: если Гус откажется ехать в Констанц, то в стране прольется кровь, и сейчас трудно сказать, сколько ее будет пролито, чтобы снасти жизнь магистра.

Немалой помехой были и интриги Сигизмунда из-за римской короны. Лефлю пришлось потратить много сил, чтобы убедить короля Вацлава в тщетности его намерения сохранить за собой корону императора. Сигизмунд выполнял обязанности императорского наместника и, следовательно, был действительным римским королем. Если бы он короновался, то, собственно, ничего бы не изменилось. Бедняга Вацлав никак не мог расстаться с мечтой вернуть навсегда потерянную им императорскую корону. Сколько уже было заведомо бесполезных разговоров об этих двух коронах! Хотя корона римского короля и корона императора существенно отличаются друг от друга, но после долгих усилий Лефлю удалось уговорить Вацлава отказаться от короны императора. Конечно, он не мог сказать королю горькую правду: Вацлаву уже никогда не быть императором.

Почему Сигизмунд согласился на такую солидную плату, как охранная грамота Гусу, — было ясно. Он не поскупился на нее из-за констанцского собора. Сигизмунд собирается занять на нем председательское место и мечтает о почестях римского короля.

А теперь — об охранной грамоте. Н-да, гарантия безопасности путешествия и обязательного возвращения… Она казалась Лефлю немыслимой, ибо церковь в течение ряда лет шаг за шагом загоняла Гуса в такую западню, которая должна была наконец захлопнуться в Констанце. Кто же мог поверить в то, что западня снова откроется и выпустит его?

Ручательство римского короля? Охранная грамота от особы, которая домогается титула его императорского величества? Конечно, такое ручательство могло бы что-нибудь стоить; если бы его императорским величеством был кто-нибудь другой!

Но что можно попросить у повелителя, кроме письменного обязательства — ручательства, равносильного клятве?

Нет, нет никакого смысла говорить об этом Гусу, — магистр понимает это не хуже его, Лефля.

И пан Лефль молчал.

Гус неожиданно остановился, кивнул головой, словно приветствуя землю, раскинувшуюся перед ним, но не сказал ни слова. Взяв друга под руку, он направился с ним в обратный путь.

Тут пан Лефль не выдержал и спросил:

— Что же ты решил, магистр?

Гус уже не колебался и ответил спокойным, как прежде, голосом:

— Благодарю вас за всё, что вы сделали для меня на родине и за границей. В особенности я благодарю тебя: ты потратил немало усилий, чтобы помочь мне. Что я решил?.. Мне нечего решать, — вслушиваясь в песню паломников и указав на них, добавил Гус. — Решили они…