Жанна д’Арк. «Кто любит меня, за мной!» - Наталья Павлищева

– Куда Реймсскому до нашего! Собор Святого Стефана в Меце – чудо, он огромен и словно невесом!

– А ты сам-то Реймсский собор видел? – поинтересовался Жиль.

– Нет, но все равно знаю, что наш лучше!

Ответом был смех.

Увидев на горизонте шпили красавца собора, Жанна расплакалась. Неужели получилось? Неужели ее миссия почти завершена, и она, простая деревенская девчонка из Домреми, сделала то, о чем твердили Голоса? Завтра дофин будет коронован…

Жиль с легкой улыбкой смотрел на свою подопечную. За время похода она сильно изменилась, бои и трудности не прошли даром, теперь это не просто уверенная в своем предназначении девчонка. Она стала закаленным бойцом и довольно опытным полководцем, чье имя заставляло сдавать города без боя. Барон мог гордиться своей воспитанницей, не зря он тогда в убогой гостинице решил помогать этой деревенской недотепе. Не зря столько гонял ее, приучая к коню и оружию. Пусть убивать Жанна так и не научилась, но хотя бы не боялась отражать удары сама. А вот ревой так и осталась, чуть что, слезы на глазах. От восторга, от страха, от отчаяния – от всего плачет! Но, пожалуй, это единственный ее недостаток.

– Счастлива?

– Почти, – улыбнулась сквозь слезы радости девушка.

Жилю так хотелось стиснуть эти худенькие плечики, нет, он не жаждал ее как женщину, почему-то даже мысли не было о таком, она сестренка, младшая сестренка, которую нужно оберегать. Но у этой сестренки ого-го какой норов! Чуть всплакнув от радости, тут же принялась распоряжаться. Барон рассмеялся, наблюдая растерянность главы похода Тремуйля, который в делах полагался на советы своих помощников, а девчонка быстро во всем разбиралась сама.

РЕЙМС

Ночь и весь следующий день были не просто суматошными, у епископа и дофина не выдалось ни единой свободной минутки. Зато это позволило Жанне рассмотреть Реймс. Если бы не толпы горожан, сопровождавшие каждый ее шаг, то это удалось лучше, но девушка все равно была потрясена. Реймс огромен, Жанна никогда не видела столько большущих домов, церквей, таких улиц… Шинон, Пуатье и тем более Вокулёр казались деревеньками по сравнению с этой громадой.

Но особенно потряс Деву Реймсский собор. Это чудо выглядело кружевным, несмотря на свои размеры. Словно завороженная, девушка застыла перед огромным сооружением из камня, которому его создатели смогли придать невыразимую легкость. От избытка чувств горло сжал спазм, а на глаза выступили слезы восторга. Каменное кружево само стремилось ввысь и уносило тех, кто на него смотрел. Такого Жанна не испытывала никогда! От восхищения хотелось кричать, вознеся руки к небу. Мелькнула мысль, что только ради одного собора стоило проделать такой трудный и долгий путь.

Глядя на кружево собора, притих и Жан из Меца, перед этим чудом он готов был признать, что Мецкий «несколько меньше, но ничуть не менее красив!». Но что-то для себя прикинув, все же заявил:

– А наш все равно выше! И витражи в нем лучше!

О витражах еще можно было поспорить, а про высоту Жан не ошибся, действительно, неф собора Святого Стефана в Меце был третьим по высоте, только столь ли это важно? Главное, в Реймсском соборе вот-вот будет коронован дофин Карл, за это Дева была готова простить Реймсу, даже если бы собор оказался крошечной церквушкой, а ведь он действительно великолепен!

Короновать дофина оказалось не так просто, но вовсе не потому, что встретилось еще какое-то сопротивление. Нет, теперь жители Реймса готовы были помогать Карлу во всем, однако нашлось немало проблем. Епископ Реймсский Реньо де Шартр был налицо, ковчежец с миром, которым должны помазать нового короля, тоже, но остального – короны, каролингского меча и скипетра – не было, они хранились у годонов в сокровищнице Сен-Дени. Хорошо, что об этом не ведала Жанна, не то срочно отправилась бы брать и Сен-Дени тоже! Не было и многих, обязанных присутствовать при коронации, например, пэров Франции.

И теперь епископ изощрялся, придумывая, чем бы заменить отсутствующее и отсутствующих. Почему-то раньше де Шартр не задумывался над этими вопросами, видно, не до конца верил в саму возможность коронации. Но такие мелочи не остановили ни его, ни дофина. Нашел венец, похожий на корону, приличный меч, заменивший каролингский, нашлись и люди, с удовольствием исполнившие роль пэров.

За драгоценным миром были отправлены четверо «Заложников сосуда» – трое маршалов Франции и адмирал. Среди этих четверых был и Жиль де Ре барон де Лаваль, которого дофин сделал маршалом в его неполные двадцать пять лет. Карлу очень хотелось показать, что он умеет помнить заслуги, тем более это почти ничего не стоило… Рано утром четверка «заложников» торжественно прибыла в аббатство Сен-Реми, где настоятель вручил им ковчежец в виде голубки с драгоценной ампулой, в нем находилась та самая жидкость, которой был миропомазан сам святой король Хлодвиг. Именно такого – миропомазания из священного сосуда рукой епископа Реймсского в Реймсском соборе – было вполне достаточно, чтобы стать законным королем Франции. За драгоценный сосуд четверо рыцарей отвечали своими жизнями и действительно готовы были их отдать, если бы понадобилось.

Не понадобилось, все прошло благополучно. И вот началось торжественное действо. Город украшен, как в великий праздник, улицы вымыты, стены домов вычищены и завешаны гирляндами цветов. Горожане, высыпавшие из домов, разряжены, везде улыбки, радостные крики… Франция короновала своего короля, и было совсем неважно, достоин этот король или нет, главное, он король волей Божьей, не англичанин, не чужак, а свой…

Торжественная процессия пробиралась к собору довольно долго. Впереди ехал Карл, все, видевшие дофина ежедневно, невольно поразились переменам в его внешности. Карла словно покинула его сонная одурь, на коне сидел прямой, уверенный в себе без пяти минут король, никакой согбенной спины, никакой пелены в глазах, взгляд живой и твердый. За ним на сером в яблоках коне героиня нынешнего события Дева, в честь которой раздавались приветственные крики:

– Дева!

– Дева!

– Орлеанская Дева!

Карл старался не замечать этих криков, он был благодарен Жанне за выполненное обещание, но принимал ее героизм как должное. Ради кого она так старалась? Ради него, дофина Карла, чтобы он стал королем Франции! Потому и все внимание горожан должно отдаваться ему, а не девчонке в латах! Карл едва сдержал вздох сожаления: глупый народ не понимал, что его волей и изволением Дева вела вперед армию Франции, мог бы просто отправить ее тогда из Шинона обратно в Домреми к отцу, и закончился бы весь ее героизм, не начавшись. Дофин чувствовал раздражение из-за популярности Девы, а чтобы скрыть его, старался выглядеть еще значительней и уверенней в себе. Удавалось, даже шамбеллан Тремуйль удивленно шепнул своему сводному брату Шарлю д’Альбрэ:

– Наш дофин и впрямь похож на короля…

Шарль, сам преисполненный важности, как же, ему поручено вместо отсутствующего коннетабля (главнокомандующего) держать королевский меч, только кивнул, стараясь не растерять собственного почти величия. И ничего, что меч вовсе не тот, что должен быть, настоящий хранился в Сен-Дени, а там англичане, и что из двенадцати пэров присутствовали всего трое, главное – Реймсский собор и Священный сосуд с миром.

Из открытых дверей собора неслись торжественные звуки органа, от которых у многих горло перехватило от волнения и на глазах выступили слезы. Ехавший рядом с Жанной насмешник Жиль де Ре и тот притих, не отпуская ехидных шуточек по поводу Карла. Недотепа дофин стараниями прежде всего этой девчонки сейчас станет королем Франции… Это стоило того, чтобы немного помолчать. Чувствуя торжественность момента, Ла Гир, и тот лишь крутил головой, держа своих «тысячу чертей» при себе. Что уж говорить о самой Жанне!

Чтобы церемонию было хорошо видно, в соборе соорудили высокий помост. Поднявшись на него вслед за дофином, Жанна оглядела многотысячную толпу, замершую внизу. Внутрь набилось втрое больше людей, чем обычно, но тишина стояла такая, что слышно любое слово, любой вздох. Они с Жилем де Ре так и остались позади будущего короля, причем Дева держала свое знамя. Когда ее позже спросят почему, ответит, мол, это знамя заслужило, чтобы его так уважали, и будет права.

Карл четко и громко произнес слова присяги, клянясь охранять привилегии Церкви, быть хорошим правителем, защищая свой народ. Куда делся его вечно тихий и неуверенный голос? Каждое слово без пяти минут короля слышали все в соборе. Тремуйль был неприятно удивлен таким открытием, не хватало еще, чтобы Карл, поверив в себя, стал диктовать окружающим свою волю! Куда проще было с должником-дофином…

Жанне хотелось сказать Жилю де Ре, что зря он возражал из-за коронации, теперь очнувшийся от спячки Карл точно возьмет дело освобождения Франции в свои руки.

Герцог Алансонский облачил нового монарха в золотые рыцарские доспехи, набросил мантию ярко-синего бархата, подбитую горностаем, по которой щедро рассыпаны королевские лилии. Осталось только водрузить на голову нового короля венец.