Книга мертвых-3. Кладбища - Эдуард Лимонов

Но ее шляпка–канотье из твердой соломки была такой милой, бирюзовые глаза так ярки, а красная блузка так пылала… Что я перенес мои траты без раздражения.

Повэр — Рамсэй сказали мне, что, мол, Эдуард, ты можешь предложить «Дневник неудачника» другому издателю. Я попытался предложить «Дневник» самому престижному их книгопроизводителю, издательству Gallimard, основания у меня были, перед отъездом из Нью — Йорка я получил от Gallimard письмо, они интересовались рукописью, которая потом стала «Русским поэтом». Однако «Дневник» они не взяли, я полагаю, что виной все–таки была не романическая форма книги, не коммерческая.

Упорный, я познакомился с литературным директором издательства Albin Michel Иваном Набоковым. Иван говорил по–русски как обитатель Арбата, был племянником писателя Набокова, сыном композитора Николя Набокова и был женат на дочери бывшего посла в России мсье Жокса, на Клод Жокс. Брат Клод, Пьер, был правой рукой Миттерана, и в 1981 году именно он стал министром внутренних дел. Я приходил к ним в особняк семьи на мосту Генриха VI, особняк ненавязчиво стали охранять жандармы.

Но я ушел в сторону от великолепного Jean Jacques Pauvert. Он некоторое время еще работал в помещении на Rue Cherche Midi, а затем куда–то исчез оттуда. Он каким–то образом сумел открыть новое издательство под своим именем. Время от времени мы с ним встречались на литературных коктейлях, я помню его мяукающий голос и участливое: «Çа va, Edouard?» Интерес Повэра — Рамсэя ко мне опять вспыхнул осенью 1981‑го, когда на «Русского поэта» обратил внимание кинорежиссер Волькер[1] Шлёндорф, знаменитый тогда. Повэр — Рамсэй написали мне в Нью — Йорк (я в это время был там несколько месяцев), чтобы я встретился с Шлёндорфом. Я встретился, тот рассыпал передо мной многочисленные комплименты моей книге, сообщил, что видит ее как универсальную историю шока, постигшего европейца от столкновения с Америкой. И сообщил мне, что по возвращении в Европу свяжется с моими издателями для того, чтобы подписать договор на экранизацию.

Мы сидели (еще было тепло) в модном кафе у Линкольн–центра, я пил за его счет виски и был счастлив. Черт возьми, думал я, как же мне везет, а? В конце 1980‑го я стал культовым автором в Paris, на меня приезжают поглядеть и познакомиться такие необычные типы, как Душан Макавеев, патриарх мирового авангардного кино, молодые журналисты толпами ходят ко мне в мою студию на Rue des Archives, и вот меня будет экранизировать сам Волькер Шлёндорф. В тот год его фильм «Жестяной барабан» гремел на всю Европу.

Я так возгордился, что не стал тащить с собой в Paris постельное белье, доставшееся мне, как хауз–киперу, от тех дней. Я был неопытен и не понимал, насколько кинобизнес сложнее книжного. Вернувшись в Paris, я узнал, что продюсеры Шлёндорфа (одного звали не то Сильвер, не то Зильберман) не дали ему денег на «Русского поэта», и он стал снимать фильм по Марселю Прусту. Тьфу ты, какая гадость этот Марсель Пруст!

Albin Michel выпустил «Дневник неудачника» в 1982 году.

В краткий период очарования Шлёндорфом Повэр — Рамсэй купили написанную мной в Нью — Йорке, Калифорнии и Париже книгу «История его слуги». Оглядываясь назад, вижу, что я несколько испортил книгу, я сократил ее, следуя указаниям Элендеи Проффер из американского издательства Ardis — Press. Оригинал книги я безвозвратно потерял и не могу его восстановить, а то бы восстановил.

Повэр в эти годы писал и выпускал трехтомную биографию божественного маркиза. Я читал первые два тома и нахожу, что это — самая талантливая биография, написанная когда–либо. Следует отметить тут, что Повэр занимался Садом с ранних лет. Он первый во Франции стал издавать Сада открыто, поставив на «Историю Жюльетты» свой издательский лэйбл. Тогда это было издательство Editions de Palimugre, история Жюльетты публиковалась с 1945 по 1949 год. Внутри на титульном листе уже значилась фамилия издателя Jean Jacques Pauvert. До Повара Сада публиковали анонимно и продавали, что называется, из–под полы.

За его храбрость молодого издателя стали преследовать. С 1956 года он жил под наблюдением полиции. Министерство публичности провело над ним процесс с 15 декабря 1957‑го по 12 марта 1958 года. Повэра защищал адвокат Морис Гарсон. Повэр выиграл процесс.

В 1954 году Повэр выпустил в свет шедевр эротической литературы «Histoire d’O», под именем автора Pauline Reage.

Впоследствии он осчастливил мир книгами Андрэ Бретона, Жоржа Батая, контэссы Сегюр, Раймона Русселя, выпустил антологию черного юмора.

С присущей мне наглостью заявляю, что самым большим его успехом стал я. Он открыл лихорадочно современного русского писателя и пропустил его через свои знаменитые двери. Я думаю, старик Повэр имел время в этом убедиться, поскольку еще за три года до его смерти в конце августа 2011‑го оглушительно разорвался во Франции роман–биография Эммануэля Каррера под названием «Limonov».

Один из его последних издательских подвигов — в 1991 году он занимался переизданием культового французского философа–ситуциониста Ги Дебора для издательства Gallimard.

Один из его последних личных подвигов — в 88 лет он женился на писательнице Brigitte Lozere’h, брак был зарегистрирован в мэрии городка Rayol‑Canadel–sur–Mer в конце апреля 2014 года. А 27 сентября того же года он отдал богу душу, мой старый друг и благодетель, мяукающий кот.

Голубой велосипед

Эта рыжая дамочка была подругой Сони Рикель и, может быть, потому носила похожую на ореол из колючей проволоки прическу.

Она избрала для себя образ сексапильной простушки–крестьянки и так и прожила в нем жизнь от 1935 года, когда родилась, до 2014‑го, когда умерла. Жан — Жак Повэр, подругой и протеже которого она была и от которого у нее осталась дочь Camille (Камилла), пережил ее на пять месяцев. Она носила простые платья с кружевами, вязаные чулки и долго напоминала соблазнительную девушку–провинциалку, только что отряхнувшую с платья солому, было впечатление, что она прибежала после совокупления в стогу.

Ее называли «папесса эротизма». Ее трилогия «Голубой велосипед», «101, авеню Анри Мартэн» и «Дьявол смеется до сих пор» имела огромный успех у читателей, более десяти миллионов экземпляров были проданы. Правда, наследники американской писательницы Маргарет Митчелл, автора «Autant en emporte le vent» («Унесенные ветром»), учинили против нее процесс, обвиняя в плагиате. Судьи не согласились с наследниками. Общее в двух книгах, что обе живописуют судьбу молодой женщины на фоне трагических исторических событий. В случае Митчелл это Гражданская война в Америке, в случае Дефорж — оккупация Франции.

Она была первой женщиной–издателем во Франции. В 1968 году она открыла свое издательство L’Or du Temps (Золото времени). Первой книгой, вышедшей в ее издательстве, была перепечатка романа Луи Арагона «Le Con d’Irene» (Con — это женский половой орган). Весь тираж был арестован полицией через 48 часов, 22 марта 1968‑го. Она была осуждена за «оскорбление приличия» и лишена гражданских прав.

Она издавала книги, написанные женщинами, и издала, наверное, сотню книг классиков, среди которых был Теофиль Готье, Гийом Аполлинер и другие. В ее собственных романах героини самостоятельны и исповедуют принципы феминизма. Есть лесбийские сцены.

Где–то в самом конце 80‑х она случайно стала моим издателем. Дело в том, что обанкротившийся издатель Jean Pierre Ramsay отдал ей за цену в один франк издательство Ramsay. Главным редактором издательства стал Поль Фурнель. Как она вела дела, не представляю, со мной она была неизменно приветлива, но об этом далее. Лучше бы была неприветлива, потому что в 1992 году она умудрилась обанкротить издательство и я потерял около 92 тысяч франков, которые мне должны были выплатить до 31 марта 1993 года, потерял авторские гонорары за книги. Деньги, набежавшие за 1992 год. Во французских издательствах принято выплачивать авторские гонорары раз в год, начисляют их с января по конец марта.

Обанкротившись, издательство обязано было вначале заплатить типографам и книжным магазинам, затем коллективу издательства и только потом писателям. На нас ничего не осталось. Я позлился немного на рыжую, но жизнь началась такая, что мне стало не до Режин Дефорж.

Я пытаюсь вспомнить, когда я впервые увидел ее. Я думаю, что это было в Ницце, в начале октября, затруднение возникает, какого же года. Вероятнее всего, 1980‑го, а если нет, то 1981 года. В Ниццу я прилетел с целым авионом французских писателей, в Ницце проводились Дни литературы. Мы жили в гостинице «Меридиан» прямо напротив пляжа, на Английском променаде, а Дни проходили в шатре, установленном в сквере напротив. История моего пребывания в Ницце на Днях литературы описана мною в рассказе «Салат Нисуаз», лучше вряд ли получится, да и не нужно, поскольку там нет эпизода, в котором присутствовала Режин Дефорж. Точнее, там есть начало этого эпизода, когда я вышел в смокинге, лаковых туфлях и в бабочке. Отправившись во дворец, где должна была состояться главная церемония Дней литературы. И заблудился. Но я все же успел прийти к танцам. И, видимо, ловко выплясывал с кем–то рок–энд–ролл, потому что Режин Дефорж сделала мне комплимент, наблюдая, как я танцую. Тут я похвалюсь, что хотя мне в тот год было 37 лет, я выглядел на 27 и был очень ловок. Режин подошла ко мне и по–французски, а я его еще плохо понимал, произнесла несколько раз слова «véritable», «authentic», я так их понял, эти слова, что в моем исполнении она увидела настоящий, подлинный рок–энд–ролл. Я не знал еще их языка символов, это пришло позднее. Сегодня мне кажется, что я мог пойти с нею в постель в тот вечер. Репутация у нее была такая, и широко распахнутые глаза источали восторг и удовольствие. Я полагаю, что хороша была и ее попа, однако из–за того, что она носила крестьянские платья, очертания таза рыжей миледи были скрыты.