Брокер - Джон Гришэм

— Учитель — вы.

Они повернули налево и подождали, пока группка японских туристов не закончила изучение большого мраморного склепа. Кроме японцев, в соборе не было ни души. Февральскую пятницу не назовешь пиком туристского сезона. Чуть позже в этот день он узнает, что сезонная работа Франчески с туристами в зимние месяцы замирает. Это признание было единственной информацией личного характера, которой она поделилась.

Поскольку им некуда было спешить, она предпочла не осматривать в быстром темпе базилику ди Сан-Петронио. Они обошли все двадцать два боковых придела и посмотрели большинство картин, скульптур, изделий из стекла и фресок. Приделы в течение веков строились богатыми семьями Болоньи, которые щедро оплачивали мемориальные произведения искусства. Их строительство явилось воплощением истории города, и Франческа знала все подробности. Она показала ему хорошо сохранившийся череп самого святого Петрония, горделиво покоившийся на алтаре, и астрологические часы, созданные двумя учеными на основе исследований Галилея в местном университете.

Хотя Марко временами становилось скучно от мелких подробностей картин и скульптур, а голова начинала кружиться от имен и дат, он держался молодцом во время этой экскурсии по громадному собору. Голос Франчески завораживал, особенно нравился ему ее медленный, утонченно правильный английский.

Японцы давно уже ушли, когда они вернулись к главному входу.

— На сегодня довольно? — спросила она.

— Да.

Как только они вышли, Франческа закурила сигарету.

— Не выпить ли нам по чашечке кофе? — предложил он.

— Я знаю хорошее место.

Она повела его на улицу Клаватуре; несколько ступенек вниз, и они оказались в «Роса росе».

— Здесь самый лучший капуччино на этой площади, — сказала она, заказав две чашки у стойки бара. Он хотел расспросить ее об итальянском запрете пить капуччино после десяти тридцати утра, но решил этого не делать. Ожидая заказа, Франческа аккуратно сняла кожаные перчатки, шарф и пальто. Похоже, она никуда не спешила.

Они сели за столик у окна. Франческа высыпала и размешала два пакетика сахара, как ей, видимо, было по вкусу. За последние три часа она ни разу не улыбнулась, и Марко не ожидал увидеть на ее лице улыбку.

— У меня есть копия учебных материалов, по которым вы занимались с другим преподавателем, — сказала она, протянув руку к пачке сигарет.

— С Эрманно.

— Наверное, но я с ним незнакома. Я предлагаю каждый день говорить о том, что вы видели утром.

У него не было причин ей возражать.

— Хорошо, — сказал он, пожимая плечами.

Она закурила и отпила глоток кофе.

— Что рассказал обо мне Луиджи?

— Немного. Вы канадец. У вас долгие каникулы в Италии, и вы хотите овладеть языком. Это так?

— Вас интересуют мои личные обстоятельства?

— Нет. Я просто спрашиваю, так ли это.

— Так.

— Вообще-то меня это нисколько не занимает.

— Я и не рассчитывал на это.

Она показалась ему похожей на упрямого свидетеля, с вызывающим видом противостоящего присяжным и твердо решившего не склониться и не сломаться под градом вопросов. Она мастерски напускала на себя безразличный и слегка суровый вид, свойственный многим европейским женщинам. Сигарету она держала у щеки, а глаза ее неотрывно наблюдали за прохожими на тротуаре, но при этом смотрели как бы в пустоту.

Досужая болтовня не была ее любимым занятием.

— Вы замужем? — спросил он, словно начиная перекрестный допрос.

Она хмыкнула и выдавила улыбку:

— Я получила инструкции, мистер Лаццери.

— Пожалуйста, зовите меня Марко. Как мне обращаться к вам?

— Пока пусть будет синьора Ферро.

— Но вы лет на десять младше меня.

— Здесь принято соблюдать формальности, мистер Лаццери.

— Понимаю.

Она затушила сигарету, сделала еще один глоток и перешла к делу:

— Сегодня у вас выходной, мистер Лаццери. Мы в последний раз говорим по-английски. С завтрашнего дня все только по-итальянски.

— Отлично, но я бы хотел, чтобы вы кое-что не упускали из виду. Вы не делаете мне одолжение, верно? Вам платят. Это ваша профессия. Я канадский турист, у меня масса времени, и если мы не сработаемся, я найду себе другого учителя.

— Я вас обидела?

— Вы могли бы хоть изредка улыбаться.

Франческа едва заметно кивнула, и глаза ее вдруг повлажнели. Отвернувшись к окну, она сказала:

— У меня почти нет поводов улыбаться.

Глава 16

Магазины на улице Риццоли открывались по субботам в десять утра, и Марко ждал, разглядывая витрины. Имея пять сотен новеньких евро в кармане, он ощутил прилив возбуждения и сказал себе, что у него нет иного выхода, кроме как войти и пережить первый настоящий опыт покупок в Италии. Перед сном он повторял слова и фразы, но когда за ним закрылась дверь, он мысленно взмолился, чтобы в магазине нашелся молодой клерк, свободно говорящий по-английски.

Увы, продавцом оказался пожилой человек, с любезной улыбкой шагнувший ему навстречу. В течение почти пятнадцати минут Марко показывал на какие-то вещи, с трудом что-то говорил, но иной раз вполне успешно спрашивал про размеры и цены. Он вышел из магазина с парой не очень дорогих зимних ботинок в молодежном стиле — такие время от времени попадались ему на глаза, когда он в плохую погоду прогуливался по университетскому городку, и с черной непромокаемой штормовкой с капюшоном, убирающимся в воротник. В кармане осталось три сотни евро. Экономия была теперь его приоритетом.

Он вернулся в квартиру, переоделся во все новое и снова вышел на улицу. Тридцатиминутная прогулка до болонского Сентрале на этот раз обернулась едва ли не часом, потому что он все время кружил и менял направление. Он ни разу не оглянулся, но иногда спускался в подвальные кафе и следил оттуда за прохожими или внезапно останавливался возле кондитерской лавки и любовался выставленными в витрине деликатесами, внимательно следя за тем, что отражается в стекле. Если они за ним следят, пусть не думают, что он что-то подозревает. Да и практика эта сама по себе ему пригодится. Луиджи не раз ему говорил, что скоро его не будет рядом, и Марко Лаццери останется один в целом мире.

Вопрос в том, насколько можно доверять Луиджи. Марко Лаццери и Джоэл Бэкман не доверяли никому.

Когда он вошел в здание вокзала и увидел толпы людей, его охватила тревога. Задрав вверх голову, он изучил расписание отбытия и прибытия поездов, затем принялся искать билетную кассу. По привычке он надеялся найти хоть какое-то объявление на английском. Впрочем, Марко уже научился справляться с волнением. Встал в очередь и, оказавшись наконец у окошечка, улыбнулся миниатюрной женщине за стеклом, быстро проговорил «буон джорно» и сказал:

— Vado a Milano. — Мне нужно в Милан.

Она понимающе кивнула.

— Alle tredici e venti, — сказал он. На час двадцать.

— Si, cinquanta euro, — сказала она. Пятьдесят евро.

Он протянул сотенную купюру, потому что хотел получить сдачу мелкими деньгами, и отошел от кассы, сжимая в руке билет и с победным видом поглядывая по сторонам. До отхода поезда оставался целый час, он покинул здание вокзала и прошел два квартала по улице Болдрини, где нашел кафе. Заказал бутерброд и пиво и, довольный собой, принялся наблюдать за прохожими, не думая, что увидит нечто заслуживающее внимания.

«Евростар» пришел точно по расписанию, и Марко вместе с толпой поспешил на посадку. Первая поездка на поезде в Европе, он не знал, каковы правила. За ленчем он изучил свой билет и не увидел ни номера вагона, ни места. Люди занимали места как попало, наобум, и он сел на первое свободное место у окна. Когда поезд тронулся точно в час двадцать, вагон был заполнен меньше чем наполовину.

Болонья осталась позади, за окном улетала назад сельская местность. Железнодорожная колея шла параллельно трассе М4, главной автостраде, ведущей из Милана в Парму, Болонью, Анкону и вдоль всего восточного побережья Италии. Через полчаса разглядывание пейзажа ему наскучило. Им трудно было любоваться на скорости сто миль в час, все сливалось в расплывчатые пятна, а красивые места возникали и исчезали в считанные мгновения. Слишком много фабрик вдоль дороги, хотя вполне очевидно, что они лепятся поближе к транспортным артериям.

Вскоре он понял, что его одного во всем вагоне занимает вид из окна. Все, что постарше тридцати, углубились в газеты и журналы, они чувствовали себя вполне комфортно, хотя и скучали. Молодые быстро задремали. Задремал и Марко.

Его разбудил кондуктор, сказавший по-итальянски нечто невразумительное. Марко уловил слово «biglietto» со второй или третьей попытки и быстро протянул билет. Кондуктор впился в него глазами с такой гримасой на лице, словно собирался вышвырнуть бедного Марко из вагона на следующем мосту, затем проколол билет щипцами и протянул с улыбкой во все лицо, обнажив белоснежные зубы.