Ленинградский фронт - Лев Лурье

Финны относились к советским военнопленным по-разному. Кто-то по человечески, а некоторые издевались как могли. В офицерском лагере было очень плохо. Там находилось порядка 2,5 тысяч заключенных, и ежедневно мы хоронили 45–50 человек. Паек состоял из таких круглых лепешек сухих с дыркой посередине, по-фински «рекелейпе», граммов, наверное, 70–80 и полкружки теплой воды. Вот весь паек на сутки.

Я два раза убегал, но, к сожалению, неудачно, потому что финны хитрее нас. Гражданский финн, если видит военнопленного, он близко не подходит. Он идет домой и звонит по телефону. Высылают наряд, в лесу ловят. За первый побег дали 15 палок, за второй — 25, это было у них узаконено. А я просто бежал не в ту сторону. Бессмысленно было бежать в сторону России, бежать надо было в Швецию, там граница рядом совсем, а мы тогда не соображали.

Эвакуированная с Ханко 8-я стрелковая бригада Симоняка на Ленинградском фронте стала 136-й стрелковой дивизией[33]. В январе 1943-го защитникам Ханко предстояло прорывать блокаду в направлении деревни Марьино. Наши войска находились на правом пологом берегу Невы. А немцы — на левом, крутом и обрывистом. Высота его — метров 14. Гитлеровцы регулярно поливали его водой, превращая в ледяную горку смерти. За ней — сплошные оборонительные позиции, построенные за два с половиной года. Система траншей, торфяные валы, облитые водой. На километр фронта — 8 дзотов, 16 минометных окопов, 70 блиндажей. Подступы прикрывали минные поля и проволочные заграждения. В центре узлов обороны — дополнительные минные поля. Все кирпичные здания поселков приспособлены к обороне. Снаряды орудий и минометов не в состоянии были разрушить окопы противника и его добротно сделанные блиндажи. Невозможно было использовать и преимущество в танках. Тяжелые или средние танки проваливались и вязли в торфяной почве и канавах.

Численное превосходство советских войск над противником было создано по пехоте в 4,5 раза, по артиллерии — в 6–7 раз и по танкам — в 10 раз.

Утром 12 января над Невой стоял густой туман, так что противоположный берег был еле различим. В 9:30 началась небывалая по мощи артподготовка. Форсировать Неву планировалось широким фронтом — от Шлиссельбурга до Невского пятачка. Пехота бросилась на лед Невы, но, распаханная снарядами, оборонительная линия немцев ожила. По атакующим ударили пулеметы.

18 января 1943 года в Рабочем Поселке № 1 и № 5 части Волховского и Ленинградского фронтов соединились

Наступление Красной армии захлебывалось. Однако форсировать Неву помогла случайность. Генерал Симоняк перед началом прорыва приказал доставить на позиции оркестр. Первые звуки Интернационала служили сигналом к атаке пехоты.

Оркестр заиграл немного раньше, чем закончилась артподготовка. Пехота дивизии Симоняка бросилась в атаку. Прямо в зону огня реактивных минометов. Но красноармейцы добрались до противоположного берега уже в тот момент, когда «катюши» перестали стрелять. Наступающим первой волны повезло вдвойне, потому что «катюши» заставили молчать немецкие пулеметы. Бойцам дивизии Симоняка удалось прорвать оборону.

Со стороны Волховского фронта сопротивление немцев было не менее ожесточенным. Но Говоров и Мерецков сосредоточили силы на участках прорыва и медленно, но верно продвигались вперед. 18 января 1943 года в Рабочем Поселке № 1 и № 5 части Волховского и Ленинградского фронтов соединились.

ВОСПОМИНАНИЯ:

Галибин Константин

В 1942 году нужно было пополнение на сухопутном фронте и, наверное, 70 % личного состава ленинградской флотилии списали на сушу. Утром построили всех списанных, пришли вербовщики разных специальностей: минометчики, артиллеристы, пехотинцы. Кричат: «Кто желает в разведку?» Я делаю шаг вперед. И еще десятка два. Вот вся технология. Так я оказался по собственному желанию в 45-й гвардейской дивизии, в разведке. 43-я отдельная разведывательная рота. Там служил до 24 июля 1943 года. В 1943-м ранен и демобилизован.

Во время прорыва блокады наша дивизия находилась на острие атаки, после этого прорыва она стала именоваться 45-й гвардейской, а раньше была 75-я.

Чем больше боец подготовлен к разведке, тем меньше потерь. А первое время, когда началось наступление наших войск, надо было двигаться, двигаться, двигаться. Сложность состояла в том, что не было возможности провести достаточное наблюдение за противником. Только дивизия вставала на место, сразу надо было идти воевать. Поэтому мы несли большие потери, выходили на разведку почти вслепую.

Беляев Павел

Когда я оказался бригадным врачом в 61-й легкотанковой бригаде, я принимал участие вместе с личным составом в прорыве блокады, форсировал реку. 12 января 1943 года была поставлена задача прорвать оборону вместе с 67-й армией, и наша часть пошла в наступление. Артподготовка длилась 2 часа 20 минут, и мне казалось, что в этот промежуток времени вся артиллерия была пущена в ход, что там живого места не останется. На самом деле все было совершенно не так.

Спустя какое-то время пошли разные донесения о нахождении войск, появились неточности. Вызывает командир бригады Хрустицкий[34] комиссара Румянцева Федора Кузьмича и ставит перед ним задачу: взять с собой Беляева, то есть меня, и двух автоматчиков и перейти на ту сторону, уточнить место расположения наших частей. Дали нам танк. Когда мы переезжали через Неву, был очень сильный обстрел, и от немецкого снаряда образовалась воронка. Гусеница нашего танка попала в эту воронку, и танк повис. Мы слезли и пошли пешком. Одному из экипажа приказали возвратиться, чтобы с помощью тягача вытащить танк. Когда мы оказались на той стороне, немцы открыли по нам минометный огонь. В этом бою я был ранен в височную часть, но отказался отправиться в госпиталь, потому что не хотел попасть в другую часть.

Белокров Георгий

Немецкие позиции сильно отличались от наших. У них траншеи оборудовали деревянными крышами, а у нас только перед наступлением почистят, и то чуть-чуть, до глубины не очищали. Я помню, когда был разведчиком и с донесением ходил (а я был молодой, глупый), думал: «Зачем я буду по траншее идти, когда можно по прямой пересечь?» Много раз меня артиллерией немец ловил. Один раз просто повезло, что снаряд не взорвался.

Русский народ умеет отстаивать и защищать. И он предан Советскому Союзу. Вот немцы боялись штыка? Боялись. А мы — нет. Не случайно 200 тысяч наших солдат на Невском пятачке полегло. Сейчас у меня нет ни одного знакомого с моей дивизии. Все погибли.

Немцы были агрессорами только в начале, когда побеждали. А после войны, когда пленных гнали, они только кричали: «Гитлер капут».

Новоселов Николай

Я помню, как прорывали блокаду. Участвовал в операции «Искра». Я тогда служил в 301-м отдельном морском дивизионе. Мы сняли орудия с линкоров «Октябрьская революция» и «Марат» и установили их в районе Самарки. 14 января, когда нам дали сигнал открыть артиллерийский огонь, мы изо всех этих 20 орудий вели стрельбу по фашистским колоннам и танкам. Морякам тяжело доставалось. Они вынуждены были зимой, в мороз снимать бушлаты и работать в одних тельняшках. Удары нашего дивизиона очень были существенны, мы помогли 45-й дивизии. До этой операции дивизион вел артиллерийский огонь по вражеским объектам в районах 8-й ГРЭС города Кировска и Рабочего Поселка № 1.

В 301-м дивизионе было развито снайперское движение. Наш личный состав уничтожил около 2 тысяч фашистов. Там вырос Герой Советского Союза Антонов Иван Петрович, который получил снайперскую винтовку от Жданова. Василий Титов, ленинградец, 297 фашистов из снайперской винтовки уничтожил, он получил орден Ленина и боевого Красного Знамени. И многие-многие другие.

Самохвалова Татьяна

На Волховском фронте я попала в 4-й отдел. Это оказался отдел кадров 265-й стрелковой дивизии[35]. Там я переночевала одну ночь и стала просить начальство отправить меня в полк. Мне говорят: «А что ты так торопишься в полк-то? Только вышла из госпиталя, и в полк». Сколько я ни просила, меня не отправили, а сказали, что я буду служить в учебном батальоне. Там была стрелковая рота, минометная и пулеметная. Взвод снайперов даже был. Командир учебного батальона, Ершов Петр Тимофеевич, очень хорошо стрелял. Ему бросали спичечную коробку вверх, и он из пистолета попадал в нее. Он сначала учил бойцов стрелять из пистолета, а потом стал обучать стрельбе из снайперской винтовки. И у нас организовали взвод снайперов.

Времени у учебного батальона порой было много — месяцы. Ведь Волховский фронт в обороне стоял. Его задача была удерживать силы немцев, не позволять перебросить их на другие фронты. Бои были, но незначительные, мы их называли между собой «бои местного значения».