Нагие намерения - Галина Куликова

— Смотрите, не свалитесь вниз, — посоветовал Шургин, проходя мимо балкона. — Мы с Алексом ложимся спать. Когда будете бегать из ванной комнаты в свой будуар и обратно, постарайтесь не стучать пятками по паркету — мой сон очень чуток, а я сегодня устал.

Диана хмыкнула, снова легла животом на перила и вздрогнула. Видимо, глаза ее за это время привыкли к темноте, или же фигура передвинулась в ту сторону, где света было больше, или же в соседнем доме зажглось еще одно, дополнительное окно. Как бы то ни было, но незнакомец, сидевший на скамейке, приобрел реальные очертания. Вернее, незнакомка.

Диана вскрикнула и отшатнулась. Рыжий пучок, знакомый костюм и белая кофточка… В это просто невозможно поверить! Это галлюцинация, видение, мираж… Она развернулась и нырнула под занавеску, чтобы спрятаться в уютном мирке, охраняемом Шургиным.

— Вы что? — Он немедленно появился рядом. — Что случилось?

Диана уперлась ему в грудь и теперь смотрела на нее, как на неодолимое препятствие. Потерла лоб и дрожащим голосом пробормотала:

— Ничего. Ничего такого… Галлюцинация, наверное. Просто мне постоянно мерещится тетя Люба. Мерещится и мерещится.

— Покойница? — изумленно крикнул Алекс из своей комнаты.

Слух у него был, как у фокстерьера. Кроме того, он намеренно прислушивался. Вдруг будут говорить об алмазе, а он что-нибудь прозевает? Важное?

— Покажите, — потребовал Шургин и протиснулся мимо нее на балкон.

Она выскочила вслед за ним и чуть не упала, споткнувшись о порожек.

— Осторожнее! — прикрикнул он.-Ну, и где ваша галлюцинация?

Диана выглянула из-за его спины и уставилась на то место, где видела знакомую фигуру. Скамейка была пуста, и поблизости тоже никого не оказалось.

— Я вижу ее уже не в первый раз, я же вам говорила, — выдавила она из себя, не желая верить, что с ней что-то не так. — Тетя Люба, вылитая.

Шургин, который не любил галлюцинации и был убежденным антагонистом тех, кто верил в НЛО и прочую «хиромантию», насмешливо спросил:

— И в чем же проявлялась эта ее «вылитость», а? Давайте, говорите. Уточните, на чем строится эта убежденность. Тетя Люба! Надо же.

— Самое главное — цвет волос и прическа. Такие прически сейчас не носят. Вы ведь видели фотографии.

— Видел. Вы имеете в виду кукиш у нее на затылке размером с маленькую дыню?

— Ну да. И еще у тети Любы был синий выходной костюм, который она очень берегла. Он служил ей верой и правдой лет двадцать, не меньше. Все выезды и встречи с родственниками она проводила именно в нем. И всегда надевала под него белоснежную блузку — белое в семье считалось нарядным.

— Все, что вы описываете, очень легко подделать. Имитировать. Шиньон, костюм, блузка… Наверное, кто-то выдает себя за тетю Любу.

— Зачем?

— Хороший вопрос. — Шургин почесал макушку и глубоко вздохнул. — Может быть, чтобы свести вас с ума и завладеть алмазом?

— Во-первых, алмаза у меня еще нет, а во-вторых, я сойду с ума, только если эта галлюцинация на меня набросится.

— Тогда я не знаю. И, кстати, почему ни я, ни Алекс не видели эту вашу так называемую тетю, ведь мы день и ночь находимся рядом. А вы говорите, что она мерещится вам постоянно.

— Постоянно, — мрачно сообщила Диана. — Когда я ее увидела, меня чуть машина не сшибла. Это из-за моей галлюцинации Клара под мотоцикл попала.

— Ну-у-у, девушка, вы даете! — протянул Шургин. — Вы что же факты утаиваете? Если бы мне удалось догнать эту вашу липовую тетю, все бы разрешилось без шума и пыли. Такое впечатление, что вам шесть лет и вы скрываете от родителей, что боитесь вазочки с конфетами, которая в темноте кажется вам огромным пауком! Мы ведем расследование, между прочим. Тут каждая крупица информации важна.

— Я больше не буду, — сказала Диана, продолжая метафорический ряд. Он сравнил ее с шестилетним ребенком, и она немедленно попросила у него прощения.

— Идите спать. Я советую вам сделать это поскорее, вы тоже должны были устать.

Он посмотрел на нее с подозрением. Страстно хотелось спросить про Виктора — когда она с ним познакомилась? Вчера? Ночью? Когда они с Алексом видели сны? Просто невероятно. Обычно он спит очень чутко, работа такая. Может быть, она подсыпала ему снотворное в чай, чтобы уйти тайком и до утра предаваться разврату?

Так ничего и не спросив, он стащил с себя штаны и нырнул под одеяло. Через четверть часа из ванной мимо его прищуренных глаз протопали босые ножки. Вернее, прошли на цыпочках. Мелькнул подол кружевной рубашки с розочками. Ужас какой-то. Ни одна женщина в его квартире еще не надевала ночную рубашку. Он смежил веки и начал проваливаться в сон, успев попросить боженьку, чтобы ему не снилась эта фифа в розочках с ее пухлыми губами и подбородком, в котором сосредоточилось все упрямство мира.

Спал он ровно четверть часа. Только что перевалило за полночь, когда она принялась трясти его за плечо.

— Олег Павлович, — шептала она, и ее жаркое ночное дыхание толкалось в его ухо вместе с именем-отчеством. — Олег Павлович, я должна вам что-то сказать.

Он проснулся мгновенно, открыл глаза и уставился на нее. Ночной ветер легкими пальчиками перебирал занавеску, вся постель была забрызгана лунным светом, по розовой ночной рубашке перемещались подвижные пятна, как будто на ней показывали кино. Без очков ее лицо выглядело беспомощным.

— Олег Павлович, это очень важно. Вы потом мне не простите, если я буду ждать до утра.

Больше всего на свете ему хотелось откинуть одеяло и позвать ее к себе. Она так взволнована, что может даже не заметить подвоха. Скользнет и прижмется. И что он потом будет с этим делать?

— Вы снова видели привидение? — вполголоса спросил он, страдая от храпа Алекса, для которого дверь не являлась сколько-нибудь значительным препятствием.

— Нет, тут такое дело…

Он протянул руку и включил настольную лампу. Диана выглядела так, будто ее настигло очередное несчастье. Глаза расширены, руки стиснуты в замочек, нижняя губа прикушена. Вдобавок ко всему она то и дело сглатывала, и тогда по ее шее проходила судорога.

— Черт возьми, — воскликнул Шургин и сел, озадаченно глядя на нее. — Вы узнали, что ждете ребенка?

Она хлопнула ресницами и пискнула:

— Ребенка? Какого ребенка?

— Ну, не знаю какого. Маленького. — Он уже понял, что ошибся, и успокоился.

— Я кое-что вспомнила. Не понимаю, почему я не вспомнила этого раньше… Такая глупая!

Глупая, это уж точно. Она что-то вспомнила и прилетела к нему, ни мало не смущаясь тем, что он почти голый. Шургин протянул руку, дернул на себя одеяло и прикрыл, как мог, волосатый торс.

— Помните тот день, когда меня похитили из кафе?

— Естественно, — бросил он. — Разве такое забудешь? В тот день я познакомился с Алексом.

— Тип, который меня схватил на крыльце… Он приехал на машине с шофером. Молодой парнишка, я обратила на него внимание, когда автомобиль остановился возле крыльца. Мне тогда показалось, что я его где-то видела раньше, этого шофера. Но потом, сколько я ни вспоминала — ничего, пустота. И вдруг проснулась среди ночи, вот сейчас, и поняла, где я его видела!

Шургину невольно передалось ее волнение. Вдруг ее озарение поможет обнаружить всю шайку?

— Где же? — спросил он, окидывая Диану пристальным взглядом. Наверное, позывы защищать ее появляются именно потому, что она такая маленькая.

— Я проснулась и стала вспоминать, как ездила на стройку с Захаром Петровичем…

— Скучаете по своему котловану? — не удержался он.

Она даже не заметила иронии. Мало того, взяла и схватила его за руку. Его мгновенно пробрало до костей. Пришлось вырваться.

— Не трясите меня, — потребовал он. — Вы видели этого парня на стройке?

— Да нет же, что вы, в самом деле! Он же шофер.

— Ну и что?

— Он возил Захара Петровича.

Шургин некоторое время молча смотрел на нее, потом глупо переспросил:

— Как?

— Не знаю как. Он сидел за рулем, я это точно помню. Мы приехали, и он обернулся, чтобы спросить, сколько придется ждать.

— Вот так-так, — пробормотал Шургин. — Значит, они подбирались к вам давно? К вам, а не только к вашему мужу. Впрочем, это понятно. Алмаз должен был перейти по наследству. А наследница — вы.

— Нет, — покачала головой Диана. — Никто ко мне не подбирался. Это сам Захар Петрович.

— В каком смысле?

Шургин никак не мог сосредоточиться. Она обрушивала на него свои соображения, а его сознание не успевало их переваривать.

— Думаю, нужно разбудить Алекса, — заявила она. — Все-таки Захар Петрович — его родной дядя.

— Я сам разбужу, — сказал Шургин и потянулся за штанами.

Вместо того чтобы отвернуться, она пристально наблюдала за тем, как он прыгает на одной ноге, пытаясь попасть в штанину. Было заметно, что мысли ее целиком сосредоточены на чем-то другом и его красивое тело ее сейчас отнюдь не волнует. Или не волнует вообще?