Невинные дамские шалости - Татьяна Полякова

— Черт-те что… — задумалась я.

— Ты куда сейчас? — спросил Витька как-то вяло.

— К другу. Он работает в милиции. А мне после всех этих гостеваний в городе неуютно. Наверное, уеду к сестре.

— Когда? — заинтересовался Витька.

— Да я бы хоть сегодня, но не могу, пока не выяснилось, что там с Алькой.

— Думаешь, еще есть надежда?

Мы дружно вздохнули.

— Ладно, — помолчав, сказала я и уже хотела проститься, но Витька опять заговорил:

— Наверное, с тобой все-таки захотят побеседовать в милиции. Ты близкая подруга… — Витька томился, и я спросила:

— Ты не хочешь, чтобы я рассказывала про любовника?

— Не хочу, — ответил он. — Не надо всей этой грязи…

— Но если я не скажу об этом, то и про фабрику молчать придется, иначе, как все объяснить?

— Вот и молчи…

— Ты предлагаешь мне вводить в заблуждение следствие…

— Ладно, как знаешь… Ты где сейчас?

— На конечной седьмого маршрута, возле бассейна. Слушай, а машина в каком состоянии?

— В отличном.

— Тебе ее вернули?

— Перегнали на стоянку ГАИ. Черт с ней, с машиной, мне Алька каждую ночь снится, неживая. — Он заплакал тихо и горько, и я вместе с ним.

— Витя, — позвала я. — Прости, но я, ей-богу, не знаю, что тут сказать…

— А что тут скажешь? — ответил он и повесил трубку.

За моей спиной уже выстроилась очередь, однако слезы произвели впечатление: народ безмолвствовал, проявляя понимание. Я уныло побрела по улице, забыв про такси. Надо идти в милицию. Заниматься розыском убийц с Мишей мне не по силам: уж очень опасно. А в милиции люди за это деньги получают.

Я замерла, повертела головой, пытаясь сориентироваться, в каком я сейчас районе, после чего обратилась к прохожему:

— Вы не скажете, где здесь РОВД?

Мужчина начал путано объяснять, а я кивать. Потом отправилась плутать по улицам. Однако районное отделение найти оказалось несложно, свернув в очередной раз за угол, я обнаружила здание, выкрашенное в ярко-желтый цвет, с нужной мне табличкой на фасаде. Вместо того чтобы увеличить шаг, я притормозила, а потом устроилась на скамейке. Что рассказывать и о чем умолчать?

Пока я ломала голову, в поле моего зрения появилась темная «девятка». Она медленно проехала мимо, а потом замерла в нескольких метрах от моей скамейки. В «девятке» не было ничего подозрительного, окно со стороны водителя открылось, молодой парень лениво посмотрел на пейзаж вокруг и закурил, стекла были темные и разглядеть, один он там или нет, возможным не представлялось. «Далась тебе эта „девятка“!» — разозлилась я, но машина упорно вызывала тревогу. В свете последних событий все движущиеся в радиусе десяти метров предметы меня беспокоили. «Или иди в милицию, или к Мише!» — прикрикнула я на саму себя и поднялась. Не успела я сделать и трех шагов по направлению к заветной двери, как из «девятки» вышел парень, лучисто мне улыбнулся и спросил:

— Девушка, не скажете, который час?

— А что случилось с вашими часами? — спросила я в свою очередь, тыча пальцем на его руку.

— Стоят, — еще лучистее улыбнулся он.

Я попятилась и заявила:

— Если еще шаг сделаете, я закричу. А тут милиция, табличку видите?

— Я ж у вас время спросил, — вытаращил глаза парень.

— Я вас предупредила, а там как хотите…

Пока парень возвращал свои глаза на место, из-за угла появилось такси, я махнула рукой, машина остановилась, я запрыгнула в нее и сказала:

— В ближайшее отделение милиции.

Водитель повернулся, посмотрел на меня и сказал, кивнув головой на здание канареечной расцветки:

— А это не подойдет?

— Не подойдет, — отрезала я.

Он пожал плечами и тронулся с места. На первом же светофоре я заприметила «девятку» и начала томиться. Вскоре ее заметил и водитель.

— Это за тобой? — сурово спросил он, я замотала головой, но не убедила его, потому что он заявил: — А ну, давай выметайся!

— Да вы с ума сошли! — ахнула я.

— Выметайся! — повторил он. — Мне приключения без надобности.

— Какие приключения, если я прошу вас отвезти меня в милицию.

— Просишь, — согласился водитель. — Вопрос, доедем ли…

Умеют же некоторые успокаивать. Он уже тормозил, а я до смерти перепугалась: ненавистная «девятка» маячила в стороне, но, заметив, что мы остановились, начала приближаться. Я готова была взвыть в голос и тут увидела двадцатипятиэтажку, прозванную в народе «Пизанской башней». Она была одной на весь город и печально знаменита тем, что в ней вечно чего-то недоставало: то воды, то газа. Через полгода после сдачи дома выяснилось, что подобные высотки строить у нас нельзя, сданное в эксплуатацию сооружение, точно желая подтвердить это, вдруг дало крен вправо, незаметный глазу, но чутко уловленный специальными приборами. От мысли строить двадцатипятиэтажки сразу отказались, а людей из «Пизанской башни» решили выселить, но не выселили и пятый год вели дискуссию о последствиях где-то там образовавшейся трещины в фундаменте, вгоняя тем самым жильцов в тоску.

— Высадите меня у «Пизанской башни», — попросила я, водитель покосился на «девятку» и кивнул.

Башня возвышалась посередине проспекта, рядом с торговым центром, месте очень людном, и влипнуть здесь в историю он, как видно, не опасался. На приличной скорости мы въехали во двор.

— Второй подъезд, — сказала я, сунула таксисту деньги и ухватилась за ручку двери.

Через несколько секунд я уже стояла в подъезде и давила на кнопку вызова лифта. К счастью, лифт находился на первом этаже, я поднялась на двенадцатый, затем бегом спустилась на девятый и позвонила в сто вторую квартиру, где вот уже несколько лет проживала моя подруга Людка.

Работала она дома (шила то ли рукавицы, то ли какие-то чехлы, бог знает на что) и сейчас должна быть в своей квартире. Я позвонила еще раз, чутко прислушиваясь к тому, что творится в подъезде: кто-то вызвал лифт, и я начала нервничать. Дверь открыться не пожелала. «Где тебя черти носят?» — в отчаянии спросила я, потом наклонилась и приподняла коврик у двери, под ним другой, резиновый, а между ними лежал ключ. Избавить Людку от дурных привычек не мог никто, их у нее было великое множество, и она им следовала с упорством, достойным лучшего применения. Сейчас я этому была очень рада.

Проникнув в квартиру подруги, я устроилась возле двери и стала ждать. Ничего не происходило. Ни шагов, никакого иного шума… Я порадовалась и прошла к окну. К сожалению, окна Людкиной квартиры выходили на проспект. Я села на диван без спинки и задумалась. Существенным недостатком Людкиного жилья было то, что у нее отсутствовал телефон. Покинуть убежище я вряд ли рискну, парень на «девятке» вполне мог наблюдать за домом, значит, оставалось одно: дождаться Людку и отправить ее сообщать о моем бедственном положении Михаилу или в милицию.

Тяжело вздохнув, я прошла в кухню и выпила воды из-под крана. Чашка в доме была одна, без ручки и такая грязная, что пить из нее никому бы не пришло в голову. Людка относилась с презрением к общепринятым нормам гигиены. Тараканы ее не тревожили, так же как пауки и мухи. Беспокоили только мыши, на них она с упорством охотилась при помощи мышеловок, в которые никто не попадал. Сейчас одна из них с крохотным кусочком сыра стояла посередине кухни. Людка считала себя поэтессой, непризнанным гением, раз в год печаталась в областной газете и по этому случаю непременно впадала в запой, из которого выходила долго, мучительно и с большими финансовыми потерями, так что лучше бы ее вовсе не печатали. Алька даже хотела обзвонить местные газеты с такой просьбой, но я ее отговорила. Еще одной Людкиной бедой были мужики, у нее дар находить забулдыг с ярко выраженными уголовными склонностями, потому что они ее без конца обворовывали. По этой причине у Людки не было ни телевизора, ни холодильника, ни какой-либо другой более-менее ценной вещи. Последний сожитель превзошел всех, и теперь у Людки не осталось даже мебели (это меня немного удивило, так как я не была у нее больше месяца и об изменениях в личной жизни подруги еще не знала). Теперь должно быть ясно, почему меня не обрадовала перспектива долгого ожидания. В том, что оно будет долгим, я не сомневалась: если Людка покидала свое жилище, то потом продолжительное время не могла в него вернуться, что, в общем-то, понятно в доме, где часто не работал лифт. «Что за день сегодня!» — пожаловалась я, устраиваясь на диване, подобрала с пола какой-то журнал и попробовала ни о чем не думать.

В дверь настойчиво звонили, я вскочила, силясь сообразить, что происходит, а главное, где я нахожусь? В комнате царил полумрак, а часы показывали половину четвертого. Утра, надо полагать. Я подошла к двери и спросила:

— Кто там?

— А там кто? — раздался пьяный Людкин голос.

Я открыла дверь, Людка, отлепившись от стены, упала в коридор, обхватила меня руками за шею, и мы вместе оказались на полу.