Меч и роза - Марша Кэнхем

Приподнявшись, она бережно отвела со лба Алекса густую смоляную прядь.

– Я знаю, что ты любишь меня, Алекс. Доказательство тому – твой взгляд, твои прикосновения. Я слышу любовь в твоем голосе, даже когда слова звучат странно и принужденно. Ты сам говорил, что ты не поэт, но поэт мне и не нужен. Я полюбила смелого и честного человека, язвительного и вспыльчивого, непоколебимо уверенного в себе. С этим человеком я хочу провести всю жизнь. А если бы я стремилась к другому – например, найти филантропа или галантного кавалера, единственное желание которого – уберечь меня от суровой действительности, – я боялась бы тебя как чумы. И уж конечно, я не стала бы загонять тебя в угол, вынуждать тебя взять меня с собой в Шотландию.

Темные глаза блеснули.

– Ты говоришь так, будто тщательно продумала наш брак.

– О Господи, нет! – воскликнула она и густо покраснела. – Ничего подобного... разве что в самом начале я хотела заставить Гамильтона ревновать...

– И тебе это удалось, – негромко заметил Алекс.

Кэтрин наклонила голову, стараясь поймать потерянную мысль.

– Я пытаюсь объяснить другое: в то время я не сознавала, что делаю, даже сопротивлялась – ты казался мне символом хаоса, пришедшего на смену упорядоченности и предсказуемости моей жизни. – Она устремила на него взгляд огромных сияющих глаз. – Но вместе с тем ты оживил меня, Александер Камерон. Ты уничтожил все жеманство и... пустоту. Ты показал мне, как пуста была моя жизнь без тебя, как обманчиво то, что я ценила, доказал, насколько я была эгоистична. Кэтрин Эшбрук была богатой, капризной, избалованной девчонкой, имела все и в то же время не имела ничего. А Кэтрин Камерон, которая провела два чудесных дня в сырой хижине на краю болота, не имела ничего, но вместе с тем ей принадлежал весь мир. Я могла бы провести там с тобой всю жизнь. Потому что мы были вместе, Алекс. У нас была общая истина, боль и реальность. Ты непредсказуем и вспыльчив, немыслимо упрям и горд, порой ты приводил меня в бешенство. Но ты всегда оставался честным, прямым, преданным, внимательным и отзывчивым, а я ценю эти качества.

Алекс молчал так долго, что Кэтрин испугалась. А если она ошиблась? Если ему нужна только красивая игрушка и мягкое, податливое тело в постели? Значит, она потеряет его. Если он погладит ее по голове и покровительственно улыбнется – все кончено.

Первыми шевельнулись его руки. Он осторожно приложил ладони к щекам Кэтрин. Его глаза стали серьезными, непроницаемыми, но уголки губ приподнимались в улыбке. На этот раз он поцеловал ее не страстно и не торопливо, как ночью. Поцелуй стал простым заверением в любви.

– А ты уверена, что в тебе нет примеси шотландской крови? – спросил он. – У тебя врожденный дар вести словесные поединки.

Кэтрин прикусила губу, ожидая продолжения.

– Конечно, ты права, – признал он со вздохом. – Заполучив тебя, поначалу я не знал, что с тобой делать. Я сомневался в том, что ты привыкла к долгим поездкам и трудностям, не надеялся, что ты по-настоящему любишь меня. Я отослал тебя из Шотландии ради твоей же безопасности. И заодно... словом, я решил испытать тебя. И себя.

– И что же?

Он легко провел большими пальцами по ее щекам.

– Теперь я считаю, что мне несказанно повезло: моя жена знает мои недостатки и не боится возражать мне. Но это еще не значит, что я отказываюсь от своих законных прав и привилегий! – спохватился он.

– Конечно, – прошептала Кэтрин.

– Последние несколько месяцев я был плохим мужем, меня вряд ли удастся приучить к тихой домашней жизни, но... я попробую стать другим, – продолжал он. – Я хочу состариться рядом с тобой. Стать тучным, добродушным стариком, как мой брат. Я всегда считал любовь Дональда к Море одной из его самых досадных слабостей, но теперь понял, что в этой любви его сила.

Кэтрин попыталась ответить ему улыбкой, но у нее задрожал подбородок, а глаза обожгли слезы. Алекс притянул ее к себе, крепко обнял, и она вскоре успокоилась.

– Есть и другая причина, по которой я отослал тебя из Шотландии, – негромко продолжал он, целуя ее в макушку.

– Какая?

– Если бы ты осталась в Ахнакарри, сейчас ты была бы там, а я – здесь. А если принцу и впредь будет сопутствовать удача, через месяц он войдет в Лондон и расстояние между мной и замком станет еще больше. – Он улыбнулся и провел ладонями по ее гладкому телу. – Как видишь, я поступил очень мудро, отправив тебя сюда.

– Чрезвычайно мудро, – сухо подтвердила она. – Но я не верю ни единому слову.

Растаяв от прикосновения горячих губ, она вновь нырнула под теплое одеяло, отдаваясь ласкам любимых рук, губ, сильного тела. На время она совсем забыла о войне, забыла и о том, что через несколько часов Алекс уедет, а в ее сердце вновь поселится страх.

– Алекс!

– Что?

– Ты спишь?

Он пошевелился, и она почувствовала, что его грудь и плечи по-прежнему влажны от пота.

– Сплю? – Он зевнул. – С чего ты взяла?

– Не важно, – перебила она.

Он глубоко вздохнул и зашевелился, перекладывая голову с живота Кэтрин на ее плечо, обнимая ее покрепче, кладя ногу поверх ее ног. Через несколько минут его дыхание стало ровным, тело расслабилось.

– Алекс! Ты засыпаешь?

Он медленно открыл глаза.

– Кажется, нет. А в чем дело?

– Я думала о твоих словах – о том, что я здесь, а ты скоро будешь в Лондоне. Это правда? Чарльз Стюарт решил дойти до самой столицы?

Алекс потер ладонью слипающиеся глаза и опять потянулся.

– Не знаю. Но у него есть армия, он направляется к Лондону.

– И он может дойти до Лондона?

– Никто, кроме его ближайших советников, не рассчитывал, что принц доберется хотя бы до границы Шотландии, а вспомни, где он сейчас!

Он ловко уклонился от ответа, подумала Кэтрин.

– Отец говорит, что юному претенденту на престол придется разгромить королевскую армию, прежде чем он сумеет войти в Лондон.

– Так он и говорит?

– Да, и еще многое другое: если принц все-таки войдет в столицу, ему не выстоять против орудий королевского флота. Адмирал Верной ни за что не согласится служить Стюарту, а под его командованием пятьсот кораблей.

– Твой отец – проницательный человек. А что, по его мнению, предпримет правительство?

– Он считает, что несколько членов парламента соберут собственную армию и попробуют отразить натиск Стюартов.

– Значит, гражданская война... – спокойно отозвался Алекс.

– А ведь еще есть церковь. Кентербери ни за что не допустит возвращения папистов в Англию, в стране слишком мало католиков, чтобы отнять власть у англиканских священников.

– Для человека, открыто заявляющего о своей неприязни к политике и войне, ты на редкость хорошо осведомлена.