Почему я не люблю дождь - Андрей Петерсон

Он помолчал, продолжая невесело улыбаться своим мыслям, покачал головой и добавил:

– Но сперва в деревню сходить надо. Может, помогут чем. Да и пара людишек там есть – с собой позову… А там посмотрим… А ты?

– Я? – Осси пожала плечами. Как-то не готова она к такому простому вопросу оказалась. То есть, что дальше – понятно, вот только говорить об этом не хотелось. Тему откуда она тут взялась, и куда, собственно, следует пока удавалось обходить молчанием, и хотелось бы чтобы так оно и дальше продолжалось. Пока, во всяком случае, распространяться на этот счет она не торопилась. А дальше, – опять же, посмотрим…

– Да я, вот, тоже в деревню думаю… А потом – не знаю. Поглядим.

Брат Эйрих понимающе хмыкнул, но тему эту для леди Кай скользкую развивать, хвала Страннику, не стал. Леди Кай этого все же показалось мало, а потому, стремясь увести мысли собеседника еще дальше, задала вопрос, который надо сказать, интересовал ее и беспокоил изрядно:

– Слушай, Эйрих… – брови монаха чуть поднялись, но вслух он против такого обращения, – имея ввиду пропущенный девушкой титул «брат» – возражать не стал. Хода, правда, тут же тихонечко и довольно противненько хмыкнула, а Осси, осознав ту бестактность, которую невольно допустила, в очередной раз залилась краской. Просто ужас, до чего она себя неловко в компании с этим «братом» чувствовала. Во всяком случае, мысли ее были очень далеки от благочестивых, то и дело рисуя картинки совсем уже непотребные. То ли изголодалась она за время своих скитаний (да и до них, честно говоря, – давно уже ничего не было), то ли – не до конца еще очистилась ее кровь, сохраняя в себе малую толику настоящего вампира, но так или иначе, сидеть и просто разговаривать с этим довольно-таки симпатичным парнем у нее получалось из рук вон плохо. А, имея ввиду, более чем фривольные картинки, которые рисовало ее возбужденное воображение – так и вовсе не получалось.

И тем не менее…

– Извини. Я хотела сказать – брат Эйрих…

– Ничего страшного, – улыбнулся брат (лучше бы он этого не делал!). – Все-таки мы с тобой, вроде как, в схватке породнились. Так что, когда мы наедине (вам надо объяснять, что с Осси при этих словах стало?) можешь по-простому, – Эйрих будто не замечал, что с девушкой творится. А может специально помучить решил. Парни они ведь такие…

– Я хотела спросить… – Осси облизнула внезапно пересохшие губы. А может и не пересохшие они были – кто знает… – Хотела спросить: а что тут у вас такое случилось? С чего они все повылезали?

– С чего повылезали, с чего повылезали… – хриплый сип хилависты прямо над ухом заставил Осси с Эйрихом подскочить на месте. Во всяком случае сердце замолотило как ненормальное, а очарование от того самого «наедине» испарилось моментально. – Жрать они захотели вот и повылезали! И не только они между прочим… в смысле – жрать захотели…

– Кто это? – Брат Эйрих будто в противовес залитой пунцовой краской леди Кай стал совершенно белым и уже медленно тянулся к отложенному в сторону мечу. – Это кто? – Голос его дрожал, и, по всему, видел он такого красавца впервые. Впрочем, понять его можно было.

– Кто-кто… – хмыкнул хилависта. – Норвик II Бросс. Не узнал?

– Нет, – пролепетал брат Эйрих. – Норвик?.. – Он, похоже, вообще ничего не понял, да и имя это ничего ему будто не говорило. Что странно в общем-то было…

– Да свой он. Свой, – поспешила успокоить его Осси. – И никакой он не Норвик, не второй, и уж точно, что – не Бросс. Это напарник мой. Ташур. Ташур, это – брат Эйрих.

– Эйрих, – задумчиво повторил хилависта. Будто на вкус он это новое для себя слово пробовал. – Что-то ты мне не нравишься, Эйрих… Какой-то ты странный… Не такой… Ты не из этих, случаем? – Хилависта стрельнул глазами в сторону груды тел сваленных у пристройки. – А то там в зале тоже, вот, один такой белый жрет чего-то. И он мне тоже не нравится…

– В зале? – Переспросила Осси.

– Жрет? – Почти одновременно с ней воскликнул монах.

Они переглянулись и вскочили, разворачиваясь к проему входной двери. Переглянулись еще раз и скрылись в темной пустоте зала.

– Совсем спятили, – вздохнул хилависта Постоял немного, поворочал глазами из стороны в сторону, а потом повернулся и крикнул вдогонку: – И, кстати, Эйрих… она для тебя высоковата будет, – после чего весь из себя довольный скатился вниз по лестнице.

Едва только Осси вместе с монахом вошли в зал, как тут же услышали странные звуки и почувствовали резкий запах, который ни с чем не спутаешь даже если очень захочется. Запах разлагающейся плоти.

Зажав носы и приготовив оружие, они принялись озираться по сторонам.

Глаза после яркого уличного света ничего в полумраке клешора не видели, а звуки как назло прекратились. По всему, их заметили, и теперь внимательно изучали на предмет возможной съедобности, так что положение Осси Кай и ее соратника выигрышным назвать было трудно. А то, что не выигрышно…

«Слева. За скамейками. На полу», – хвала Страннику были еще в их отряде те, кому, что тьма – что свет – все едино и глубоко безразлично.

Осси стала всматриваться в то место, которое ей указала Хода, и вроде как, действительно, что-то там на полу такое темнело. Да и зрение уже потихонечку к полумраку адаптировалось. А когда в темноте неожиданно блеснули красными угольками чьи-то глаза, то и сомнений в том, что там кто-то есть уже не оставалось. Как, впрочем, и в том, что другом этого «кого-то» называть не хочется.

Указав кончиком меча на затаившуюся в углу тень и махнув Эйриху рукой, Осси осторожно двинулась вперед, чуть забирая вглубь зала и обходя неизвестного по небольшой пологой дуге. Новоиспеченный же служитель Апостолата напротив – крался почти прижимаясь к стене, и, таким образом, подобраться к неизвестному они должны были с двух сторон. Да и деваться тому уже некуда было.

Он правда и не собирался. В смысле – деваться… Заметив Осси и Эйриха, едва те только появились на пороге зала, и по достоинству оценив их маневр и тактическую выучку, мертвец, – а это был именно мертвец – отбросил то, над чем сопел и чавкал, выпрямился и не спеша развернулся к монаху. То ли брата своего узнал, то ли – дамой просто пренебрег, не усмотрев в ней для себя угрозы, но, как бы то ни было, а интессе это только на руку сыграло.

Мертвец был странный: мертвый, но… почти живой.

И ошибался хилависта – ничего трупак этот тут не жрал. А вот, что он делал – не понятно. От лица его, почти полностью, кстати, уже восстановившегося, и покрытого какой-то не то слизью, не то – какой-то другой пакостью, тянулись к отброшенному на пол телу такие же склизкие нити – сопли, как их назвала про себя леди Кай. Было их много, и он будто отклеивался от своей жертвы. Во всяком случае нити эти истончались и одна за другой лопались, разрушая эту противоестественную связь. А когда лопнула последняя, мертвяк прыгнул прямо на Эйриха, легко уклонившись от наносимого удара, просто поднырнув под пронесшееся над самой его головой лезвие. Прыгнул и сбил нового Оссиного приятеля с ног.