Игрушечный мир. Отдохнем по-взрослому (СИ) - Владимир Тимофеев

– Чего это? – удивился я.

– Чего, чего, – проворчал уралец. – Я вот тут уже битый час сижу. Словно алкаш какой. И хоть бы кто поддержал, мать колотить, – после этих слов он решительно рубанул рукой воздух. – Не, Андрюх. Ты как хочешь, но пока, блин, не выпьешь со мной, не уйдешь.

Я вздохнул. Пить мне совершенно не хотелось. А Пётр, приняв мое молчание за согласие, тут же зычно взревел:

– Римму-у-уль!..

Римму мы ждали совсем недолго. Однако, когда она подошла, подноса с выпивкой у нее в руках отчего-то не оказалось. И вообще, она была очень и очень сердита.

– Your bill, please, – девушка бросила на стол испещренный цифрами бумажный листок, а затем, заложив руки за спину, добавила со значением. – I think you should finish[14].

– Чо это финиш? – возмутился Пётр. – Мы вроде только начали.

Римма молчала, делая вид, что текущие проблемы клиента ее совершенно не касаются.

– Ну шо за дела, Риммуль? – ухмыльнулся уралец и попытался игриво ухватить девушку под коленку.

«Ага, попытался, блин».

Я даже глазом моргнуть не успел, настолько всё быстро произошло.

– У-ё, больно же, блин! – просипел Петруха, уткнувшись носом в столешницу. Его правая рука оказалась вывернута за спину, а левой добраться до «обидчицы» он бы не смог при всем желании, поскольку Римма стояла чуть сзади и справа и хватку не ослабляла.

– I’m just a waitress not a call-girl, – зло прошипела она через секунду, ткнув несостоявшемуся кавалеру локтем промеж лопаток. – Drunken pothead… fucked arsehole[15].

А спустя еще пару мгновений повернула голову в мою сторону и обворожительно улыбнулась:

– I beg your pardon, sir. Don’t worry[16].

– Нот эт олл, мисс. Всё о’кей, – поднял я руки в примирительном жесте. «Да уж, правильно я сделал, что Жанну с собой не взял. Они б тут на пару весь бар разнесли к чертям собачьим, факт».

Девушка кивнула в ответ и вновь склонилась над «поверженным» уральцем:

– Have you any claims[17]? – осведомилась она, слегка довернув бедолаге локоть.

– Ноу, ноу. Я всё андестенд, – тут же отозвался Пётр, хлопнув несколько раз по столу, как бы признавая свою полную и безоговорочную капитуляцию.

С видимым сожалением Римма отпустила его и сделала шаг в сторону, не переставая, впрочем, сверлить взглядом «противника», видимо, ожидая очередной подлянки.

Однако бритоголовый уралец судьбу искушать не стал. Сердиться, кстати, тоже. Скорее, наоборот, он, как мне показалось, был полностью удовлетворен случившимся. И выглядел теперь довольным донельзя. Почти как кот, искупавшийся в валерьянке.

– Anything else?[18] – поинтересовалась девушка через пару секунд ледяным тоном, выуживая откуда-то блокнот и ручку.

Пётр потер шею, ухмыльнулся и покачал головой. Я тоже развел руками.

– That’s all right[19], – констатировала Римма, пряча блокнот и поворачиваясь, чтобы уйти.

И в этот момент у меня неожиданно вырвалось:

– Экскьюз ми, мисс. А ю мериед?

Сказать, что девушка была удивлена, означало не сказать ничего. Сначала она будто бы замерла на мгновение, а затем, развернувшись, с изумлением посмотрела на нас с Петрухой. Причем на обоих сразу. Правда, признаюсь честно, замешательство ее длилось недолго. Уже через секунду-другую Римма вновь накинула на себя маску холодной отстраненности и, одним движением оправив и прическу, и блузку, и юбку (а, возможно, успев еще и макияж навести – дамы, они, знаете ли, и не на такое способны), произнесла с легкой хрипотцой в голосе:

– I am single, – а спустя еще секунду, стрельнув глазами в сторону уральца, зачем-то добавила. – Now at least[20].

– Ай хоуп, ю вил би файн, – между тем продолжил я с безмятежной улыбкой.

– I hope… too[21], – ответила «официантка» Римма и, окинув меня напоследок немножечко странным взглядом, с достоинством удалилась. Опять туда же, к барной стойке. И опять той же походкой. «М-да, всё чудесатее и чудесатее…»

– Дурак ты, Андрюха, – пробормотал Пётр, когда девушка скрылась за стойкой.

– Почему?

– Дурак, что женился, – пояснил собеседник.

– Возможно, – пожал я плечами. – Но я не жалуюсь.

– А я вот дважды дурак, – неожиданно объявил бритоголовый уралец. – Впрочем, нет. Трижды.

– Что? Женишься в третий раз? – хохотнул я.

– Ага, – подтвердил Пётр. – Только она об этом еще не знает. То есть тьфу ты, знает, конечно. Просто не соглашается. Пока.

– О как! – восхитился я. – И как же тогда?

– А так же, как и первые два раза. Она тогда тоже вначале не соглашалась.

– Так ты что? На одной и той же женишься?!

– Увы, – развел руками Петруха. – И что самое хреновое, каждый раз всё тяжелее и тяжелее это дело выходит.

– Да-а! Силен ты, брат, – покачал я головой, вставая. – Ладно, Петь. Засиделся я тут, пора мне.

– Бывай, – махнул он рукой. – Водка, всё одно, кончилась. А я… я тут еще посижу немного.

– Так тебе ж тут вроде не наливают, – удивился я его выбору. – Чего сидеть-то?

– Поживем – увидим, – ухмыльнулся обладатель золотой цепи. – До закрытия еще часов пять, так что… всё в наших руках.

– Это точно! – согласился я с ним и, пожав протянутую руку, двинулся на выход из бара.

Однако уже у самых дверей не выдержал и обернулся. Обернулся, чтобы с удовлетворением отметить два дружных взгляда. Один из которых принадлежал сидящему за столиком Петру, а второй – стоящей у стойки Римме. Словно по команде, оба столь же дружно отвернулись, делая вид, что Андрей Николаевич Фомин им нисколечко не интересен. Ну то есть абсолютно, совершенно неинтересен. «Да уж, конспираторы, блин… трехкратные».

Глава 26. Военные игры на свежем воздухе

Да, друзья, как вы, наверное, уже поняли, это была она – моя персональная группа поддержки. О которой (думаю, товарищ подполковник на это и рассчитывал) догадываться я вроде как и не должен был. Хотя, если начистоту, я и впрямь не смог бы ни о чем догадаться. Никак не смог бы. Однако, как гласит одно старинное правило, товарищ подполковник предполагает, а кое-кто, более информированный и, видимо, званием чуть повыше, располагает. Короче, тут мне одно маленькое обстоятельство помогло. Можно сказать, случайность. Поскольку хоть и считают меня некоторые тугодумом, но на самом-то деле это не так. Точнее, не совсем так. Да, я действительно соображаю долго. Но вовсе не потому, что тупой. Просто выводы делать поспешные не люблю – скороспелые теории, они ведь чаще всего оказываются ложными. Или же, говоря политкорректным языком наших «друзей» – мериндосов, частично утратившими связь с реальностью. А вот когда информации достаточно, тогда всё – я на коне, и ни один торопыга за мной не угонится. А еще у меня память хорошая, и многие, очень многие факты хранятся в ее долговременной части. Тут требуется только одно: добраться до нужной ячейки, извлечь данные, сопоставить, прикинуть потом кое-что к носу и на основании фактов сделать правильный вывод. Вот примерно как сейчас, когда я припомнил наконец, где и когда я видел эту, хм, «сладкую парочку».

На Уралии тот случай произошел, четыре года назад, весной.

Мы тогда с Федькой Синицыным, приятелем моим давнишним по институту, в очередных военных играх участвовали. Жанна со мной поехать туда, к нашему общему сожалению, не смогла – ее на Петромурман отправили, на курсы повышения квалификации – и потому «воевать» нам пришлось сугубо мужской компанией. Что, в общем-то, только способствовало. Чему? Да тому самому, что выражалось в виде кучи небритых рож, стоящих в углу носков и гор грязной посуды с остатками недельной давности трапезы. Правда, всё это происходило не во время игр, а уже после – после подведения итогов, раздачи слонов и праздничного, хм, банкета. То есть фактически «на гражданке».

М-да, опять двусмысленно получилось, хотя, признаюсь честно, о гражданках мы нет-нет, да и вспоминали. В самом хорошем смысле этого слова, а не том, о чем подумали некоторые морально нестойкие. Тут ведь, я вам скажу, всё просто. Об этом, помнится, еще во времена моей студенческой юности Олег Иванович, завкафедрой теоретической физики, нам постоянно втолковывал. «Да коли б, – говаривал он, – у нас в институте без баб, так вы б, раздолбаи, в одних трусах на лекции приходили». Что истине конечно же соответствовало. Поскольку от полного «хозяйственно-бытового разложения» нас, дураков, только наличие девушек-студенток и спасало. Немного их, правда, поступало в наш институт – где-то одна на десятерых, не больше. Но, в принципе, хватало и этого, причем с избытком.