Надеюсь, она не узнает (СИ) - Анна Шнайдер

серьёзным лицом, что я рассмеялась. И почему-то подумала, что Кир наверняка не врубился бы, что мы шутим, и начал бы доказывать мне или Косте, насколько мы не правы. Он вообще всегда был немного на другой волне. Хотя я бы не сказала, что у Кира нет чувства юмора… Есть, да. Но только отвлечённое от собственной персоны и его жизни. Он никогда не умел смеяться над собой или тем, что было для него важно, в отличие от нас с Костей.

Катя, увидев дедушку и бабушку, вновь завизжала, но теперь восторженно, и, пока свёкры тискали внучку, я тихо поинтересовалась у друга, который стоял возле двери с чемоданом и спортивной сумкой наперевес, останется ли он на обед. Костя неуверенно покосился на Антонину Павловну, и она, то ли заметив этот взгляд, то ли услышав мой негромкий вопрос, решительно заявила, что голодным его не отпустят.

— Ам! — тут же сказала Катя, открыв рот и показав внутрь пальчиком. Свёкры моментально расплылись в умильных улыбках и засюсюкали:

— Ах, ты кушать хочешь! Пойдём скорее руки мыть и на кухню, у нас там су-у-упчик!

Счастливую и довольную Катю увели в ванную, а мы с Костей, переглянувшись, начали разуваться и раздеваться. Я, порывшись в обувнице, нашла там свои гостевые тапочки, потом достала обувь и для Кости. Он попытался отказаться, сославшись на носки, но я решительно запротестовала:

— Ты что? Забыл, что у тёти Нины и дяди Лёши живёт очень пушистый кот? Ты через полчаса на свои носки столько шерсти наберёшь, что сможешь заняться валянием!

— Он ещё жив? — удивился Костя. Ну да, столько лет прошло… Сникерс драл Костины ботинки, когда мы ещё учились в школе. Я помню, как друг жаловался, что как ни придёт в гости к Киру, так вредный котофеич обязательно попытается оставить следы своих когтей на его обуви. По этой причине свёкры давно привыкли всё убирать в обувницу.

— Жив-жив и относительно здоров. Голову подними.

Костя послушно посмотрел наверх и непроизвольно сделал шаг назад, обнаружив на одном из коридорных шкафов здоровенную десятикилограммовую тушу Сникерса. Мейн-куны — крупные кошаки, да.

— Чувствую себя Алисой в Cтране чудес, — пробормотал друг, изучая безмятежную морду кота. — Даже не удивлюсь, если он сейчас улыбнётся и скажет: «Ну, тут уж ничего не поделаешь. Все мы здесь немного сумасшедшие».

— И куда же ты хочешь попасть? — подхватила я тему «Алисы», зная, что Костя поймёт и вспомнит.

— Мне всё равно, — улыбнулся друг, разведя руками.

— Тогда всё равно куда и идти, — заключила я и засмеялась. — Боже, как давно это было! Помнишь, как мы читали её вместе, а потом обсуждали, гуляя в парке? И пышки эти… На моём экземпляре, между прочим, до сих пор так и остались следы твоих пальцев на нескольких страницах!

— Да… — Улыбка Кости стала какой-то странной. Более напряжённой, что ли? Хотя напрягаться не было причин — то время для нас обоих было одинаково счастливым. Какой же это был класс? Пятый? Точно не начальная школа, и ещё до того, как Костя переключился с меня на Кира и других мальчишек. — Пышки… Я в то место недавно забрёл, кстати. И там этот ларёк, который мы с тобой палаткой называли, до сих пор стоит.

— Да ладно? — Я оживилась. — И пышками торгуют, а не хот-догами?

— Пышками, — кивнул Костя и неожиданно предложил, отчего-то слегка покраснев: — Хочешь, сходим туда как-нибудь?

— Конечно! — Я почувствовала, как у меня после этого предложения настроение моментально скакнуло вверх, словно Костя мне не в парк наведаться предложил, а уехать на Сейшелы. — А давай завтра? Я могу вырваться вместе с Катей или пока она днём будет спать. Если договорюсь с тётей Ниной, даже подольше погуляем.

— Это было бы отлично, — ответил Костя радостно и так на меня посмотрел, что я вдруг смутилась. Неожиданно возникло ощущение, что мы с ним не о дружеской прогулке в местах нашего детства договариваемся, а о тайном свидании.

Ерунда какая-то. Это же Костя!

Костя, да. Вот только смотрел он на меня сейчас не как друг детства, который постоянно таскал карандаши и ластик из моего пенала, а как мужчина смотрит на заинтересовавшую его девушку. Причём привлекательную, а не «яжемать» вроде меня, когда из красоты — одни синяки под глазами.

Мне даже жарко стало. И отчего-то вспомнился Хэнг с его «опусти руку в трусики». Вот сейчас очень захотелось сделать то же самое…

И тут же накатил стыд. Вера! ЭТО ЖЕ КОСТЯ! Костя Вершинин, с которым ты сидела за одной партой с первого по седьмой класс. Закрой глаза — и моментально вспомнишь, каким он был тогда. Маленьким, рыжим и конопатым, но тем не менее очень серьёзным и вдумчивым. И желание тут же пропадёт, потому что нельзя хотеть Костю.

«Почему это нельзя?» — спросил внутренний голос, но я забила его поглубже в себя, чтобы не слышать. Это всё гормоны и банальный недотрах.

Чёрт! У меня — да. Со мной всё ясно. Но Костя тогда почему так на меня смотрит?! У него же девушка есть вроде. Или?..

— Вера? — прошептал Костя, взволнованно дыша, и мне показалось, что он сделал шаг вперёд, ко мне, и даже протянул руку к моему лицу, будто хотел прикоснуться…

…Но тут с кухни громко закричала Антонина Павловна:

— Ребята, вы где? Идите быстренько суп есть! Катя вас уже заждалась!

Мы с Костей от неожиданности вздрогнули — и чувственный туман, окружавший нас последние пару минут, сразу рассеялся. А ещё через пару минут, поглощая чудесную куриную лапшу тёти Нины, я слушала весёлые голоса свёкров, которые наперебой сюсюкались с Катей, смотрела на солнечную улыбку Кости и думала о том, что мне, скорее всего, всё почудилось. И взгляд его откровенный, и тот жест, словно он хотел меня коснуться, и взволнованное дыхание — всё-всё почудилось.

Мне точно надо больше спать, иначе какие-то глупости мерещатся…

42

Костя

Как же повезло, что у меня были запланированные дела, иначе я взорвался бы от рефлексии после встречи с Верой. Столько всего накатило, такой букет мыслей и чувств, что во мне места свободного не осталось ни для чего. Мозги и сердце чуть в отпуск не уехали от такой перегрузки.

Мало того, что во время встречи я не мог не вспоминать, что Вера — это Луна, так ещё и эта квартира разбудила бесконечный каскад воспоминаний про юность и дружбу с Киром, что, в свою очередь, пробудило во мне ещё и стыд за фантазии о его