Маскарад - Мелисса Круз

— И что произошло?

— Я проиграл. — Лоуренс пожал плечами. — Они выставили нас с Корделией из Совета. С тех пор мы не имели влияния в Комитете. Мы подчинились их правилам, а позднее, примерно во время «позолоченного века», решили разъехаться.

— Почему? — спросила Шайлер.

— Корделия ведь рассказывала тебе: мы подозревали, что кто-то из высокопоставленных членов Совета укрывал Серебряную кровь. Я решил, что для нее будет безопаснее, если я исчезну на некоторое время и продолжу расследование так, чтобы Совет об этом не знал. Нам казалось, что это разумный ход. Но, увы, в результате меня не оказалось здесь, когда Аллегру постигла та роковая любовь. Или когда ты родилась. А мои труды оказались бесплодны. Я и поныне ничем не могу подтвердить свои подозрения.

— Но что произошло? Почему они отпустили тебя? Я думала, ты изгнанник.

Лоуренс коротко хохотнул.

— И они думали так же. Только они позабыли, что я удалился в изгнание добровольно. У них не было особого выбора. Я не нарушил ни кодекса, ни единого закона. Так что у них не нашлось никаких оснований препятствовать мне. Однако же, поскольку я отсутствовал так долго, они потребовали от меня подтверждения.

— Подтверждения чего?

— Что я не буду посягать на верховенство в Комитете, как сделал однажды. Ну, не призывать к новому открытому голосованию. Они даже вернули мне место в Совете, при условии, что я не стану снова поднимать вопрос об угрозе со стороны Серебряной крови. Как утверждает Чарльз, угроза Кроатана остановлена — если вообще когда-либо существовала.

— Только на том основании, что за последние три месяца никто не умер, — невесело усмехнулась Шайлер.

— Да. Они, как обычно, слепы. Серебряная кровь вернулась. Как мы с Корделией их и предупреждали много лет назад.

— Но зато все остальное в порядке, — радостно произнесла Шайлер. В этот момент угроза, исходящая от Кроатана, ее не волновала. — Ты вернулся, и они ничего не могут с этим поделать.

Лоуренс устремил печальный взгляд на огонь в камине.

— Не совсем. Я принес плохие новости.

Улыбка исчезла с лица Шайлер.

— Чарльз сообщил, что он намерен удочерить тебя.

— Это как? Почему вдруг?

Чтобы Чарльз Форс ее удочерял? На каком основании? Что это за недобрая шутка?

— К несчастью, он приходится тебе ни больше ни меньше как дядей. Когда Аллегра, его сестра, разорвала узы и отказалась назвать его своим супругом в этом цикле, он отвернулся от семьи ван Ален. Точнее говоря, он делал все, чтобы уничтожить нашу семью. Уничтожить твою мать. Он не мог ей простить, что она вышла замуж за твоего отца и родила тебя. Он ожесточился против нее. Он даже сменил имя.

Шайлер вспомнила о тех случаях, когда она заставала Чарльза Форса на коленях у постели ее матери. Он постоянно навещал Аллегру, и Шайлер однажды услышала, как он умолял ее о прощении.

— Следовательно, он твой единственный близкий родственник — не считая меня, конечно. Но в этом цикле не имеется никаких документов, подтверждающих мое существование. На самом деле, согласно документам, я официально считаюсь мертвым. Я умер в тысяча восемьсот семьдесят втором году. Да здравствуют швейцарские банки. Наши счета — всего лишь коды из множества цифр, иначе я не смог бы ими воспользоваться. Чарльз решил, что я не гожусь на роль твоего воспитателя. Он желает сам растить тебя.

Ее дядя. Корделия намекала на это, но до сих пор Шайлер не желала признавать сам факт существования этой ветви на их запутанном генеалогическом древе.

— Но они не могут!.. В смысле — он же не… Я его даже не знаю.

— Не волнуйся, я этого не допущу. Аллегра хотела бы держать тебя подальше от него, — сказал Лоуренс.

— Почему он так ненавидит тебя? — спросила Шайлер.

Ярко- синие глаза девушки наполнились слезами. Лоуренс, в конце концов, вернулся, и снова какие-то силы — а точнее говоря, Форсы — стремятся разлучить их. Шайлер задумалась о том, на что может быть похоже это усыновление. Каково было бы жить в одном доме с Джеком и Мими, ее двоюродными братом и сестрой? Мими наверняка будет в восторге… А Джек? Как отнесся бы к этому он?

— «И восстанет отец на сына и сын на отца», — произнес Лоуренс, цитируя Писание. — Увы, я всегда служил для моего сына источником разочарований.

3 °CЕНТЯБРЯ 1872 ГОДА

ТАЙНА ИСЧЕЗНОВЕНИЯ ДО СИХ ПОР НЕ РАСКРЫТА

О Мэгги Стэнфорд не слышно вот уже два года. Отец скончался от горя, мать лишилась рассудка.

Тайна, сопутствующая исчезновению Мэгги Стэнфорд, ныне уже восемнадцатилетней, пропавшей в вечер ежегодного Патрицианского бала два года назад, все еще не разгадана. Полиция так и не обнаружила ни требования о выкупе, ни иных указаний на похищение либо иное сопряженное с этим исчезновением преступление и предположила, что девушка убежала по своей воле. Как нам сообщили, миссис Доротея Стэнфорд из Ньюпорта из-за исчезновения дочери сделалась психически нестабильна. Мистер Стэнфорд умер от горя вскоре после пропажи Мэгги.

Несчастную мать преследуют странные галлюцинации; она заявила, что ее соседи и друзья скрывают правду о местонахождении ее дочери и не дают той вернуться домой.

Представитель «Нью-Йорк геральд» навестил миссис Стэнфорд у нее дома. Судя по тому, что он сумел понять из ее речи, несчастная до сих пор полагает, что кто-то похитил ее дочь и не отпускает.

Наш представитель выяснил, что в течение года перед исчезновением Мэгги Стэнфорд пребывала в клинике Святой Дафны в Ньюпорте, проходя курс лечения от неизвестного заболевания. Любая информация, способная пролить свет на исчезновение девушки, будет приветствоваться.

ГЛАВА 24

Редакция журнала «Чик» располагалась в шикарном новом здании из стекла и бетона, выстроенном посреди Таймс-сквер. Это была лишь часть имущества «Кристи-Бест», конгломерата, в который входили «Флэш», «Кисе», «Сплендид» и «Майн», наряду с множеством других глянцевых журналов. Строгий вестибюль был отделан мрамором; в центре красовался фонтанчик в стиле «дзен», с тонкими струйками воды, а у ониксовых столов секретарей высились охранники в черных пиджаках.

Однажды днем, после школы, Блисс стояла в этом вестибюле и терпеливо ожидала, пока охранник созвонится с менеджером «Чик» и пропустит ее. Агентство «Модели Фарнсворт» прислало Блисс выяснить, не захочет ли журнал нанять ее для очередной фотосессии.

Блисс была одета в свой стандартный наряд для кастинга: плотно облегающие джинсы «Цивилизация», темные, с искусственными потертостями, туфли без каблуков «Ланвин» и свободную белую блузку. На свежеумытом лице не было и грамма косметики, как ей посоветовали в агентстве. Блисс пользовалась большой популярностью с тех пор, как поучаствовала в рекламной кампании «Цивилизации» и ее фото в потрясающем платье «Диор» перепечатали газеты и журналы во всем мире, объявив ее новой, юной светской звездой (так что она потеснила Мими в международном списке лучше всего одетых дам). Блисс снималась для рекламы обуви, рекламы «Гэп», и «Кисс» уже посвятил ей статью на пяти разворотах. «Чик» был основной жилой, вершиной глянцевого айсберга, и хотя Блисс относилась к своей карьере модели как к чему-то несерьезному, ей все-таки очень хотелось получить эту фотосессию.