На острие - Майкл Ридпат

Что же, может быть, он ответит на него сейчас.

Вернувшись в коттедж, Алекс набрал номер коммутатора «Блумфилд-Вайс» и попросил соединить с Перумалем. Он нетерпеливо барабанил пальцами по столу до тех пор, пока трубку не взял один из коллег индуса. Оказалось, что Перумаль в командировке в США и его возвращение ожидается следующим утром.

Кальдер позвонил утром, но ему сказали, что Перумаль решил пару дней отдохнуть в США и вернется лишь в понедельник.

В понедельник шел дождь. Холодные фронты один за другим осаждали аэродром весь уик-энд, и прогноз оставался крайне неблагоприятным. Снова никто не мог летать. Финансовое положение летной школы зависело от погоды. Ни полетов, ни учащихся, ни желающих арендовать аэроплан. Это означало полное отсутствие доходов. В итоге все должно встать на место. Но плохое лето могло привести к банкротству.

Кальдер сидел в своем офисе, пытаясь найти поставщика авиационного бензина, готового предоставить ему существенную скидку. Занятие было не из легких. После того как его отшили в третий раз, он решил снова позвонить Перумалю, на этот раз набрав его прямой номер.

– «Блумфилд-Вайс».

Кальдер не узнал голос.

– Не мог бы я поговорить с Перумалем?

Молчание, а затем – вопрос:

– Кто спрашивает?

– Друг.

После очередной паузы последовал ответ:

– Секунду.

Молчание, после которого в трубке прозвучал хорошо знакомый голос:

– Зеро? Это Джастин.

Проклятие. Кальдер не узнал голос парня, поднявшего трубку, но тот сразу узнал его легкий шотландский акцент. Кальдер хотел было бросить трубку, но передумал, опасаясь, что этим только усилит подозрения Карр-Джонса.

– Привет, Джастин, – ответил Алекс, лихорадочно пытаясь придумать более или менее правдоподобную причину звонка одному из трейдеров Карр-Джонса.

– Ты спрашивал Перумаля?

– Да. Он звонил мне на прошлой неделе, чтобы договориться об обучении летному делу.

– Понимаю, – ответил Карр-Джонс. В его голосе начисто отсутствовало присущее ему самодовольство. Более того, он звучал как-то подавленно.

– Что случилось? – спросил Кальдер, уже зная ответ на свой вопрос.

– Боюсь, что Перумаль уже никогда не научится летать, – сказал Карр-Джонс, – он попал в аварию на снегоходе в Америке в конце прошлой недели. Лавина. Перумаль не выжил.

– Боже мой! – Хотя новость повергла его в шок, где-то в глубине души он чувствовал, что ожидал этого. Кальдер пытался найти приличествующие случаю слова, но волна подозрения захлестнула его ум. – Не могу представить Перумаля на снегоходе, – только и смог он сказать.

– Точно, – согласился Карр-Джонс. – Я тоже не могу этого представить.

– Где это случилось?

– В Вайоминге. В Джексон-Холл.

– Он посещал фонд «Тетон»?

– Прости, Зеро, но мне пора, у нас здесь куча дел, как ты понимаешь.

Кальдер понимал, что ему следовало бы выразить соболезнование в связи с кончиной одного из ценнейших членов команды Джастина, но его подозрения уже громко давали о себе знать – Карр-Джонс, по его мнению, был каким-то образом связан со смертью Перумаля.

– Спасибо, что нашел возможность мне об этом сообщить, – произнес Кальдер и положил трубку.

Он понимал, что это вовсе не несчастный случай. Во время посещения аэродрома индус казался напуганным, и это вызывало массу вопросов. Видимо, парень слишком много знал.

Кальдер понимал, что никому, кроме него и, возможно, самого Карр-Джонса, смерть Перумаля подозрительной не покажется. Кальдеру были известны детали, о которых никто не знал. Из этого следовало, что он должен обратиться к компетентным людям. А если быть точным – в полицию.

Детектив-констебль Невилл выглядела даже более юной и розовощекой, чем запомнилась Кальдеру после первой встречи. Но перед ней на столе лежал файл, и она внимательно слушала Кальдера, время от времени делая пометки в своем блокноте. Они находились в совершенно безликой комнате для допросов полицейского участка Кенсингтона.

Кальдер рассказал ей о событиях, предшествовавших самоубийству Джен, о ее вражде с Карр-Джонсом, о визите Перумаля и его словах о том, что смерть Джен была очень «своевременна». Рассказал он и о том, что Перумаль погиб в лавине в Джексон-Холл.

– Вам известно, что он там делал? – спросила Невилл.

– Когда я позвонил ему на прошлой неделе, мне сказали, что он находится в служебной командировке. В Джексон-Холл находится штаб-квартира крупного хеджевого фонда «Тетон». Может быть, вы о нем слышали? Фонд возглавляет Жан-Люк Мартель – парень, которого обвиняют в том, что в прошлом году он вынудил Италию покинуть зону евро.

Лицо Невилл осталось непроницаемым, но она продолжала делать записи.

– Вы говорили кому-нибудь в «Блумфилд-Вайс» о своих подозрениях?

– Нет, – ответил Кальдер. – Я решил, что лучше сохранить их для вас.

– Очень мудро, – сказала Невилл. – Можете не сомневаться, что мы со всеми поговорим. В том числе с полицией в Америке. Вполне возможно, что там уже проводится расследование убийства.

– У вас возникали какие-либо сомнения в связи с расследованием смерти Джен?

– Согласно вердикту коронера имело место самоубийство.

– Не ошибся ли он?

– Думаю, что нет, – ответила Невилл, открывая лежащий перед ней файл. – Однако в свете того, что вы сейчас сказали, нам, возможно, придется взглянуть еще раз.

– Но у вас лично в ходе расследования сомнений не возникало?

– По правде говоря – нет. Судмедэксперта немного обеспокоили раны на черепе жертвы. По его мнению, существовала возможность того, что одна из них нанесена раньше, чем остальные.

– Вы хотите сказать, что, прежде чем она оказалась на земле, ее ударили по голове?

– Да, таково было бы заключение, будь судмедэксперт в этом уверен.

– Но Джен могли ударить по голове и, когда она потеряла сознание, выбросить из окна.

– Мы проверяли такую версию, но не нашли никаких следов борьбы в ее квартире. Соседи не видели, чтобы кто-то входил или выходил. Звуков борьбы никто не слышал. Подозрительных отпечатков мы не обнаружили. Следов крови тоже.

– Больше ничего?

Невилл быстро пробежала глазами файл:

– Проживающая напротив женщина прошла в тот вечер мимо нее. Женщина видела, как мисс Тан с кем-то столкнулась на тротуаре и выронила сумочку. Тот, с кем она столкнулась, помог ей сумочку поднять.

– Что за тип?

– Белый, лет пятидесяти-шестидесяти, среднего роста, хорошо одет, темные волосы, тонкие темные усы. Но после столкновения он ушел.

– Итак, вы убеждены, что это самоубийство?

– Это было для нее, как вы сами сказали, тяжелое время. Подобное случается со многими людьми. У нее были все причины впасть в депрессию и наложить на себя руки. Кроме того, мисс Тан отправила SMS-сообщение матери. – Невилл заглянула в файл и прочитала: – «Прости, мам». Всего два слова. Отправлено перед тем, как она прыгнула.

– Да, я помню. Но не могло ли это сообщение быть сфабрикованным?

– Могло, но у нас нет никаких свидетельств этого.

– Как ужасно получить подобное сообщение!

– Ее мать увидела его до того, как мы успели с ней связаться. Она позвонила на мобильный мисс Тан. Ответила я. Женщина была в истерике.

– Еще бы.

Воспоминания заставили Невилл глубоко вздохнуть. Она перевернула очередную страницу и сказала:

– Показания давала ее подруга… как ее… ах да, Сэнди Уотерхаус. Вы с ней знакомы?

– Она как будто юрист?

– Да. Американка. Мисс Уотерхаус уверенно заявила, что Джен не могла совершить самоубийство. Я сама брала у нее показания.

– Но ее показаний оказалось недостаточно, чтобы поставить под сомнение вердикт коронера?[7]

– В деле о самоубийствах никогда нельзя быть уверенным на сто процентов. Мы непременно примем во внимание те новые сведения, которые вы нам сообщили. Скажите, где мы сможем вас найти?

Кальдер вручил Невилл карточку летной школы Северного Норфолка, на которой имелся номер его мобильного телефона. До встречи с детективом-констеблем он беспокоился, что полиция не примет всерьез его заявление. Но он выполнил свой долг. Мисс Невилл его выслушала, и он с чистой совестью оставляет ей и ее коллегам возможность выяснить, насколько его подозрения обоснованны.

Кальдер планировал обернуться за один день, но, передумав, решил провести вечер и ночь у сестры.

Когда он подъехал к дому Энн, та выгружала из джипа своих детей. Феба с греющей душу радостью выпрыгнула из машины, чтобы обнять дядю. Робби, весело смеясь, помахал ему недоеденным бисквитом. Сестра готовила чай, при этом говоря без умолку. Это была какая-то бесконечная история о Фебе и ее любимой кошке, суть которой Кальдер так и не смог уловить. Но он вовсе не возражал: в хаотичном существовании Энн было нечто успокаивающее.