На острие - Майкл Ридпат

Кальдера вовсе не обрадовало это напоминание о «Блумфилд-Вайс» в самом сердце его нового мира, но он дружелюбно улыбнулся и спросил:

– Хочешь научиться лететь?

– Вообще-то не очень, – ответил Перумаль, пожимая протянутую Кальдером руку. – У тебя найдется минутка?

– Отправляйся в кафе и закажи себе чашку чаю. Я к тебе присоединюсь, как только закончу с учеником.

Пятнадцать минут спустя Кальдер уже был в кафе. Там заправляла Паула – весьма плотная девица, выполнявшая заодно и функции пожарного. Каждый аэродром, осчастливленный лицензией Управления гражданской авиации, должен был иметь пожарную машину. Роль пожарного автомобиля в Лангторпе играл дежурный «лендровер». Аэродром должен был в обязательном порядке иметь в штате двух человек, умевших обращаться с пожарным оборудованием, и это являлось еще одной головной болью Кальдера.

Кальдер и Перумаль за время работы в «Блумфилд-Вайс» перекинулись всего несколькими словами. Перумаль входил в команду Карр-Джонса, но Кальдер против Перумаля ничего не имел. Он помнил, что Перумаль был единственным, с кем Джен продолжала поддерживать отношения после своего ухода из группы деривативов, и считал индуса безобидным чудаком.

– Итак, если ты не хочешь учиться летать, то каким образом здесь оказался?

– Ты поддерживаешь какие-нибудь контакты с «Блумфилд-Вайс»? – ответил вопросом на вопрос Перумаль.

– Нет, – сказал Кальдер и добавил: – И, по правде говоря, стараюсь держаться как можно дальше от этого заведения.

– Значит, ты на них не работаешь? Не консультируешь и все такое прочее?

– Нет.

– А с кем-нибудь из боссов общаешься?

– Нет, – сказал Кальдер, и это была сущая правда, поскольку после ухода он не разговаривал даже со своим старым другом Тареком. – Я счастлив, что ушел оттуда.

– После того, что случилось с Джен?

– Да, – кивнул Кальдер. – А также по иным причинам. За последние годы контора сильно изменилась. А может быть, изменился я. Одним словом, что-то стало иначе. В работе появилось нечто бесчеловечное, и я перестал получать от нее удовольствие.

– Понимаю… – протянул Перумаль и умолк.

Кальдер не спеша пил свой чай. Весь год после ухода он старался вспоминать «Блумфилд-Вайс» как можно реже. После смерти Джен решение покинуть банк далось ему без малейших усилий. Его желание отомстить Карр-Джонсу куда-то испарилось. Кальдер больше не хотел участвовать в этих играх. Он подумывал, не перейти ли в другой инвестиционный банк, но и там наверняка имелись клоны Карр-Джонса. Нравится ему это или нет, но верх в Сити брали плохие парни.

Выходя из здания на Бродгейт в последний раз, он испытывал огромное облегчение. Был ясный, солнечный день, и Кальдер собирался немного полетать. Теперь он мог подниматься в небо хоть каждый день. Примерно через неделю он буквально с небес свалился на Джерри. Они отправились в ближайший паб, и уже через час у них созрел план найти и купить летную школу. Три месяца спустя Лангторп уже принадлежал им.

Перумаль с беспокойством посмотрел на Кальдера, а затем принялся изучать дно своей чашки.

– Мне нужен совет, – не поднимая глаз, сказал он.

– О'кей. Сделаю все, что смогу. Но, как уже было сказано, я несколько отошел от дел.

Кальдер понимал, что Перумаль прикатил из Лондона вовсе не за тем, чтобы получить совет, как вскарабкаться по намазанному жиром карьерному шесту «Блумфилд-Вайс». Если же это так, то он обратился явно не к тому человеку.

– Знаю. Хочу поговорить с тобой именно потому, что ты отошел от дел. – Перумаль нервно сглотнул и продолжил: – Тебе не кажется, что в смерти Джен есть что-то подозрительное?

Теперь у Кальдера пробудилось любопытство.

– Подозрительное? Что ты имеешь в виду?

– Ничего. Просто подозрительное.

– Ты хочешь сказать, что она не покончила с собой?

Перумаль в ответ лишь пожал плечами.

– Нет. Я не нахожу в смерти Джен ничего подозрительного, – ответил на вопрос Перумаля Кальдер. – Полиция провела дознание и пришла к выводу, что имело место самоубийство. Совершенно очевидно, что до этого ее довел Карр-Джонс. Мы все это знаем. Разве она не оставила предсмертное сообщение? Но почему ты спрашиваешь? И что ты сам об этом думаешь?

– Я не уверен… – вздохнул Перумаль.

– Ты не уверен, что это было самоубийство? Но почему?

– Уж очень своевременно она погибла.

– Своевременно для кого? Для Карр-Джонса?

– Возможно.

– Потому что она вчинила иск за сексуальное оскорбление?

– Не только поэтому.

– В таком случае почему?

Перумаль не ответил.

– Ты хочешь сказать, что ее убил Карр-Джонс? – спросил Кальдер, теряя терпение.

На этот вопрос последовало очередное пожатие плеч.

– Ты говорил об этом с полицией?

Перумаль отрицательно покачал головой.

– Брось, Перумаль. Это же абсурд, – произнес Кальдер. – Если ты считаешь, что ее убил Карр-Джонс, то так и должен сказать. Если же у тебя имеются доказательства, ты обязан сообщить в полицию.

– Все не так просто, – вздохнул Перумаль.

– Но почему?

– Будь я уверен, то знал бы, как следует поступить. Но у меня нет уверенности, и я не хочу с кем-либо об этом говорить. Именно поэтому я и пришел сюда.

– О'кей, я тебя понимаю! – Кальдер видел, как нервничает Перумаль, и ему не хотелось его окончательно спугнуть. – Почему ты считаешь, что смерть Джен оказалось удобной для Карр-Джонса?

Перумаль открыл рот, чтобы ответить, но затем его, видимо, охватили сомнения, и он, выдержав короткую паузу, спросил:

– Если я тебе скажу, ты обещаешь держать все при себе?

Наступил черед задуматься Кальдеру.

– Нет, Перумаль, этого я обещать не могу, – ответил он после довольно продолжительного молчания. – Если ее убил Карр-Джонс, то я молчать не стану. В этом случае ты тоже не имеешь права молчать.

– Понимаю, – отозвался Перумаль, и в его глазах неожиданно мелькнул страх.

– Ты, видимо, все еще работаешь на него?

– Да.

– И ты его смертельно боишься, не так ли?

– В группе у меня все идет прекрасно, – избегая смотреть в глаза Кальдеру, ответил индус. – Я провел несколько крупных операций. Очень крупных. Получил в этом году большой бонус. Теперь я звезда, такая же, какой когда-то был ты.

– Когда речь заходит о смерти человека, все это не имеет никакого значения. И ты это понимаешь, иначе тебя бы здесь не было.

Перумаль, заерзав на стуле, принялся наблюдать, как Паула вытирает столы.

– Как тебе известно, у Карр-Джонса нет иммунитета перед законом, – продолжал Кальдер. – Если он действительно виновен в смерти Джен, полиция его арестует и отправит туда, где ему положено быть.

– Я не говорю, что он виноват в смерти Джен, – возразил Перумаль.

– Что же ты в таком случае говоришь?

– Я говорю, что слишком много совпадений, – пробормотал Перумаль.

– Продолжай.

– Понимаешь… – Он явно колебался.

Кальдер ждал, горя нетерпением и желанием сказать: «Ну давай же!»

Перумаль вдруг нахмурился и взглянул на него. И в этот миг индус вдруг окончательно запаниковал. Он резко отодвинулся от стола, вскочил на ноги и заявил:

– Прости, но мне надо идти.

– Постой!

– Нет, мне вообще не следовало сюда приходить. Я думал, что могу тебе доверять, но теперь вижу, что помощи от тебя ждать не приходится.

– Перумаль…

– Забудь, что я здесь был. Забудь, что я сказал. Пожалуйста.

С этими словами он ринулся к дверям. Кальдер вышел следом и увидел бегущего к машине Перумаля. Через несколько секунд «БМВ» сорвался с места и помчался к выезду с аэродрома.

Мартель быстро расхаживал из одного конца вестибюля женевского отеля «Интерконтиненталь» в другой, буквально пожирая расстояние гигантскими шагами. Он понимал, что заставляет нервничать сидящих за стойкой регистрации клерков, но ему на них было наплевать. Он только что вернулся с длительного совещания в швейцарском банке «Шалмэ и K°», в ходе которого руководство банка представило его множеству своих инвесторов. Очередной встречи ему пришлось ждать каких-то пять минут, но он уже кипел от нетерпения.

Мартель никак не мог сосредоточиться. Несмотря на все попытки, он не в состоянии был выкинуть из памяти свой ночной разговор с Черил. Как часто случалось, размышления о фонде «Тетон» снова не позволили ему уснуть. Провертевшись несколько часов в постели, он решил ей позвонить. В Женеве было три часа ночи, а в Нью-Йорке – девять вечера. Черил остановилась в их двухкомнатной квартире рядом с Центральным парком.

Трубку она взяла не сразу.

– Это я, mon ange.

– О… – с изумлением произнесла она. – Ах да. Как ты, милый? Ведь в Женеве сейчас глубокая ночь, не так ли?