Смерть за хребтом - Руслан Белов

– А что тут такого? – недоуменно пожал плечами Юрка. – Нормальное явление. Сам себе не поможешь, никто тебе не поможет...

– Ладно, хватит лирики, – выпив стакан “Памира”, начал я подводить итоги. – Короче, если я все правильно понял, мы должны драть когти через день или два. Если, конечно, хотим успеть к раздаче бутербродов. Это хорошо. А то бы собирались полмесяца и половину вещей забыли. Помнишь, Серый, как мы на первом курсе на пикник с ночевкой ездили?

Сергей впервые за день улыбнулся и начал рассказывать, обращаясь преимущественно к Лейле, только что появившейся из кухни и ставшей у меня за спиной:

– Мы неделю в Варзобское ущелье собирались, а когда на место приехали, то обнаружилось, что на семь человек мы взяли тридцать одну бутылку вина, полкило колбасы и буханку хлеба... Хорошо Черный с собой одноклассницу, Нинку Волчкову, прихватил. Не подумай чего, у него в ту пору ничего, кроме платонических отношений не получалось. Так ее сумкой и спаслись. Еще и осталось.

Лейла сдержанно посмеялась и предложила ужинать жареной картошкой и салатом из помидоров, огурцов и репчатого лука. Лешка достал кусок сала, и, получив разрешение девушки, нарезал его тоненькими ломтиками. Сергей откупорил оставшиеся бутылки, и очень скоро обеденного столика не стало видно за нашими сомкнувшимися плечами.

Уничтожив все съестное, мы разогнулись, нашли ленивыми движениями опоры для своих спин и благодушно закурили. Но когда окурки один за другим сломали свои шеи в заменявшей пепельницу друзе горного хрусталя, послеобеденное благодушие в глазах товарищей начало постепенно сменятся озабоченностью. Чувствуя, что разговор опять может вернуться к теме “Абдурахманов и мы” я стал подтрунивать над Федей.

– Слушай, Федя, дорогой, я давно хотел тебя спросить, – шутя, обратился я к клюющему носом коллеге по предстоящему делу. – Ты знаешь, что такое “законы жанра”? Ну, короче, сейчас я тебя должен спросить: “Ну, на хрена тебе, Федя, деньги?” Ну, купишь ты себе хату, будешь водку жрать, пока не загнешься или перо в бок не получишь. Или еще что-нибудь в этом или балагановском духе. И скажу честно, как убежденный гуманист, я хочу, но не могу найти для задачки “Федя + деньги” разумного и безопасного варианта решения. Ну скажи, что я не прав?

– Сука, ты, Черный, – трудно выдавил из себя Фредди.

Я с удивлением посмотрел на него: он впервые обратился ко мне так фамильярно. “Наверное, попал в десятку..., – пришло мне в голову. – Этот вопрос давно его тревожит. Может быть, поэтому он и тянул так долго с возращением на Уч-Кадо...”

– Ну-ну, успокойся, – продолжил я, слегка хлопнув его по плечу. – Равнодушнее, дорогой, равнодушнее. Ведь каждый из нас думает или будет думать над формулой “Я + бабки = X”. Вот у меня ни фига не получается. Живу я этой своей неустроенной жизнью, нет у меня ничего, и вокруг меня лес дремучий из насущных проблем. Бабки вырубят этот лес, и что я увижу? Другие проблемы? Какие? Я привык довольствоваться малым, я не сноб, не честолюбив и не хочу власти и народного узнавания. Более того, я хорошо знаком со многими из тех, кто достиг больших высот и всяческого благополучия и скажу честно, что ваша компания куда приятнее компании этих во многих местах выхолощенных людей. Я не могу мечтать о дорогой, деликатной пище и коллекционных винах. Не раз у меня все это было, и каждый раз я умирал с тоски по дешевому портвейну...

– А ты путешествуй, – перебил меня Лешка. – Ныряй в океаны, летай на шарах, кушай ласточкины гнезда и маслины с мармеладом!

– Нет, надолго этого не хватит... Представьте себе человека, любующегося закатами. Представили? А теперь представьте человека, который каждый день любуется закатами. Клинический случай, не правда ли? Так вот, вы знаете, чем занимаются многие сытые люди?

– Откуда нам знать, дорогой? – рассмеялся Сергей, подцепив вилкой последнюю стрелку зеленого лука. – Мы колбасы копченой сто лет не видели. А еда такая – лучше ходить голодным.

– Так вот, – продолжил я, – сытые люди вместо массы насущных проблем усиленно борются с одной, но очень трудной, может быть, неразрешимой проблемой – они борются со смертью! Они всеми силами пытаются продолжить навсегда это милое, приятное земное существование. Почувствуйте разницу – мои проблемы решаемы! Я найду кров, пищу, кружку вина, женщину себе на колени, может быть, даже мечту свою осуществлю – уйду пешком по миру в никуда. Но я не хочу купить себе проблему сытых! Хотя, честно говоря, и люблю иногда поскулить на тему качества моей жизни...

– Ну и зачем ты в таком случае идешь? Хочешь поиметь маленькую насущную проблему в виде пули в животе? – исподлобья спросил Лешка.

– Да так, не в Москву же ехать. Еще, понимаешь, – рассмеялся я, – коли нет у меня этой самой большой проблемы, то я бессмертен... Но немного, совсем чуть-чуть, сомневаюсь в этом своем качестве, то бишь бессмертии, и потому, чтобы развеять эти сомнения, иногда делаю что-нибудь этакое выходящее за рамки здравого смысла... А вообще, мне кажется, что деньги нужны тебе, чтобы вылечится и Житнику, жлобу в хорошем смысле этого слова... Он, вне всякого сомнения, купит землицы, где-нибудь рядом с охотой, разведет коров и кроликов, а в свободное время будет ездить на сафари в Африку. Хотя, зачем ему сафари – он охоту любит, потому что она прибыток дает – мясо, шкурки там.

– Нарываешься, Чернов, – сверля меня глазами, проговорил Юрка.

– Да нет... Это ты неправильно меня понял. Польза от тебя будет. Мясо, шапки для населения. Разбогатеешь еще больше. “Мерседес” купишь, детей наплодишь. Нормальный ты, в отличие от меня. И совершенно справедливо тебя беспокоят люди, ставящие под сомнение ценность этой самой нормальности. А почему? Да потому, что она, нормальность – это субстанция, почва для произрастания чего-то ненормального. “Не таких ли идиотов, как Черный? – мучает тебя вопрос. – Тогда цель природы – ненормальность???”

– Сгоняй-ка лучше за пивом, – прервал меня Кивелиди, кинув на стол мятые деньги. – Чушь плетешь. Понесет тебя – не остановишь. Лешка, дай ему тару какую-нибудь.

Несколько минут мы сидели беззвучно. Нам некуда было деваться. Там за дверями барака был большой бардак, в котором мы были безвольными зрителями или скорее паршивыми актеришками непонятных и противных нашему существу экономических и политических спектаклей. А здесь, у нас, организовывался свой маленький бардачок, в котором каждый из нас становился активно действующим лицом и мог идти к общей цели в общей колонне, да еще в относительно безлюдной местности, где мало кто мог бы опять шутя столкнуть нас на карачки.

Суворов вывел меня из созерцательно-ностальгического состояния, сунув в руки две до блеска вымытые трехлитровые банки в полиэтиленовом пакете.