Королева в придачу - Симона Вилар

– Итак, наш брат Генрих решил сменить гнев на милость, – с места в карьер взяла принцесса.

Брэндон тут же рассыпался в цветистых уверениях, как его величество счастлив будет вновь встретиться с любимой сестрой, описывая, какую торжественную готовит он ей встречу. Но ответные слова Мэри о брате были сухими и колкими, так что Брэндон решился напомнить ей, о причине послужившей причиной ссылки. Однако Мэри тут же отрезала, что все последующие неудачи Генриха и Катерины лишь подтверждают, что они не способны иметь наследника и без её вмешательства.

Лицо Брэндона стало каменным.

– То, о чем вы сейчас говорите, по сути, является государственной изменой.

– Для вас, может быть. Но для меня это чисто семейный вопрос.

– Тогда осмелюсь заметить, что даже в обычных семьях женщинам полагается быть покорными воле главы семьи. А ваш брат не только король Англии – да хранит Господь священную особу нашего государя, – но и имеет на вас все права, как старший брат. И с вашей стороны будет наивысшим безрассудством проявить непокорность к нему.

– Вы считаете меня безрассудной? – почти сердито спросила она. Теперь Брэндон улыбался. Он склонился, прижав руку к груди:

– Я считаю ваше высочество восхитительной. Она просияла.

– Надеюсь верить, что вы говорите от сердца.

– От чистого сердца, миледи.

– Тогда, может, также чистосердечно вы скажете мне, каковы планы нашего августейшего брата Генриха насчет дальнейшей судьбы его сестры?

– Первоначально он желает видеть вас подле себя.

– И только?

– Мне более нечего вам сказать. Я только выполняю свою миссию.

– Но ведь вы в курсе, отчего Генрих Тюдор вдруг велел так спешно привезти меня. Меня что, решили срочно выдать замуж, как того требуют государственные интересы?

«Она проницательна», – отметил Брэндон, вслух же заметил, что ему ничего не известно насчет намерений короля. Но Мэри встретила его слова откровенной иронией: неужели он, любимец короля, поверенный его тайн и ближайший советник, не в курсе, что решил по её поводу король. Брэндон уходил от ответа. Король просто сильно скучает по сестре, он решил, что она должна вернуться и стать украшением его двора.

Мэри на какое-то время задумалась. Могло быть и так, как говорит Брэндон. Но с другой стороны – ей семнадцать лет, время, когда принцесс королевских кровей выставляют на рынок невест.

– Эрцгерцог Карл требует выполнения давнишнего договора? – спросила она.

– Ещё как требует, – улыбнулся Брэндон.

– И?..

– Мне ничего не известно.

Мэри рассердилась. Он лгал ей. Лгал! Она понимала это, как понимала и то, что ничего от него не добьется. Брэндон. человек её брата, и ни её чары, ни давнишние теплые отношения меж ними, даже её гнев не заставят его сказать, какова её судьба. А она страшилась будущего. Брэндон же... Какой он стал далекий, чужой, и вместе с тем, какой восхитительный трепет охватывал её от одного его взгляда! Фаворит её брата... Преданный рыцарь. Не ее, а Генриха. И возможно, даже сегодня, рискуя жизнью, спасая ее, он думал только о том, чтобы отличиться перед королем и снискать ещё большее расположение. И она спросила Брэндона об этом сухо, не глядя на него.

А когда подняла взгляд, увидела, как что-то изменилось в его лице. Меж красивых бровей залегла глубокая борозда, скулы напряжены.

– Думайте, как вам угодно, миледи.

Она видела, что сделала ему больно, и от этого больно стало ей самой.

– Идите, сэр. И простите меня, ради Бога.

Он поклонился и молча пошел к двери, когда услышал шорох её платья и голос, зовущий его. Мэри встала, она была напряжена и взволнована, но в огромных глазах так и плясали дерзкие чертики. Этой резкой, сиюминутной сменой настроения девушка напомнила ему Генриха.

– Сэр Брэндон, неужели вы думаете, что я не найду способа заставить вас раскрыть мне то, что вы пытаетесь утаить?

Когда он вышел, дамы стали готовить принцессу ко сну.

– У вас был такой тяжелый день, столько переживаний! Завтра непременно надо заказать службу и возблагодарить Бога за ваше чудесное спасение, – восклицали они.

– Непременно, – задумчиво ответила принцесса. Джейн внимательно приглядывалась к Мэри. Она уже успела хорошо изучить свою юную госпожу и понимала, что та что-то задумала и, уже натягивая на неё одеяло, не удержалась, чтобы не спросить, что у той на уме. Она имела на это право, у них с принцессой уже сложились достаточно близкие отношения, и они не таились друг от друга.

Но на этот раз Мэри лишь улыбнулась.

– Ничего, – тихо сказала она. Но глаза её возбужденно блестели. Джейн, а ты заметила, как Брэндон глядел на меня? – и засмеялась чему-то.

* * *

Выпив перед тем, как лечь, бокал посета[7], Брэндон скинул всю одежду и уютно устроился в постели, которую согревал обернутый во фланель кирпич. Его ложе стояло в небольшом алькове, в углублении стены, занавес был откинут, и Брэндон, подперев согнутой в локте рукой голову, задумчиво смотрел на огонь, горевший на подиуме старинного камина с навесным колпаком-вытяжкой. Топили ароматным яблоневым деревом, потрескивание пламени придавало уют этой несколько мрачной комнате, с маленькими квадратными окошками и толстыми каменными стенами.

Брэндон размышлял.

Поистине трудный был сегодня день. Во-первых, он едва не погиб, но стал героем дня. Во-вторых, понял, что принцесса влюблена в него. Она и раньше относилась к нему по-особому, но одно дело, когда это привязанность ребенка, другое, когда тебя выделяет из окружения, не сводя откровенно радостных глаз, юная и весьма привлекательная леди – принцесса. Это несколько смущало его. Её бурная радость, когда она узнала его, служила укором за его полнейшее равнодушие к её судьбе все эти годы. Правда, сегодня он спас ее, и это отчасти возмещает его равнодушие... И все же принцесса могла оказаться и права, когда решила, что он рисковал жизнью ради неё, только чтобы угодить королю. Поэтому ее вопрос так и задел его. Ведь сегодня он был абсолютно искренен, когда, поддавшись страху за жизнь Мэри, не думая о себе, кинулся в мутную воду.

А потом эти ее бьющие через край влюбленность и восхищение. Она помнила и ждала его все это время.

Что ж, Брэндон привык, что нравится женщинам, и научился использовать это. Он облагодетельствован её братом, так почему бы ему не быть и в фаворе у Марии Тюдор? Однако его смущало неприкрытое обожание в её глазах. Наверняка это уже многие заметили, заметят и при дворе, а это уже опасно...

Брэндон спал обычно чутко. Даже в какой-то миг пробудился, сквозь дрему различив крик петуха на хозяйственном дворе. Откуда-то долетел благовест колокола, слышался лязг цепей подъемного моста, цокот подков во дворе. Брэндон зябко поежился. Воздух в комнате выстыл за ночь, дрова в камине еле мерцали. Но встать, развести огонь пожарче было лень, как и лень позвать слугу за дверью, чтобы возложить это на него. И, натянув плотнее меховое одеяло, Брэндон вновь погрузился в самый крепкий предутренний сон. Он не услышал, как тихо отворилась дверь, послышались легкие шаги, чуть скрипнула кровать, когда рядом кто-то сел. Потом сквозь дрему он ощутил нежное, едва ощутимое прикосновение к щеке.