В твоем плену - Лия Роач

не зная, куда деть глаза. - И дом чужой, и кровать тут одна, и…

- И..? - он явно забавляется моим смущением.

- И вообще! - выпаливаю сердито, так ничего и не придумав.

- Это убойный аргумент, мне парировать нечем. Если вообще, то, конечно.

Откровенно потешаясь надо мной, он отходит и открывает замеченный мною ранее шкаф. Начинает осматривать полки, что-то отодвигать, куда-то заглядывать. Мне участвовать в обыске, пусть и пассивно, не улыбается, поэтому я закрываю глаза и вскоре, действительно, засыпаю.

Потому что не знаю, сколько проходит времени до момента, когда Волчек касается моего плеча. Это неожиданно, и я вздрагиваю.

Открываю глаза и пытаюсь сфокусироваться на нем.

- У меня две плохие новости… - говорит со скорбным выражением на лице.

И замолкает, давая мне время очухаться и воспринять информацию.

- Первая про рацию - ее нет? - высказываю очевидную догадку.

Кивает коротко.

- А вторая?..

Мое воображение в нокауте после удара или во временной спячке, как я только что, но идей, что еще за проблемы могут нас тут поджидать, не подкидывает.

- Отапливается дом камином, но дров нигде нет.

- Может, он газовый? - стремлюсь быть полезной.

- Котла тоже нет.

- И что же нам делать?

- Вариантов, на самом деле, не много…

- Излагай те, что есть.

- Или я иду один за помощью или снегоходом, на котором смогу вернуться за тобой. Надеюсь, все же цивилизация недале…

- Не годится, - обрываю я. - Ты не оставишь меня тут одну. Может, тут медведи или волки табуном ходят. Или злые хозяева объявятся. Не согласная я. Давай другой вариант.

- Или будем согревать друг друга, - его пристальный взгляд ловит мой бегающий и не отпускает.

В горле мгновенно пересыхает, и я нервно сглатываю.

Вот же фак…

Глава 21 Полнолуние

Снова этот чудовищно неприличный и невыносимо правдоподобный сон…

Я знала, что спать - даже в значении "просто лежать" - в одной постели с Сойером, крайне плохая идея. И, сколько могла, дистанцировалась от него, отодвигаясь все ближе к краю не слишком широкой кровати, чем, наверное, очень его забавляла. Он ухмылялся на своей половине, сильнее кутался в найденную в шкафу пропахшую дымом меховую куртку - меня он укрыл сразу тремя такими, и это поверх двух одеял, - но не настаивал.

Стараясь не смотреть на него, я усердно блокировала похотливые мысли, атаковавшие меня из-за его опасной близости, и - что удивительно - вполне успешно. В этот раз голос разума таки взял верх над потребностями тела. И - о, чудо - мне даже удалось уснуть.

И вот тут-то мои эротические фантазии вновь дали волю себе и… мне.

Во сне, несмотря на запредельное количество утеплителей, мне становится холодно. Я просыпаюсь и, тихонько постукивая зубами, поворачиваю голову к Сойеру.

Он не спит. Сидит, привалившись спиной к деревянному изголовью, и, чуть запрокинув голову, смотрит на меня.

В комнате темно, так же, как в прошлом сне, но на Волчека падает дорожка лунного света, освещая лицо и, особенно, глаза. Отчего они очень яркие, будто люминесцентные, и как-то по-особенному блестят. Его глаза завораживают.

Я долго смотрю на него.

Сейчас он, и правда, похож на Волка в полнолуние.

- Замерзла? - спрашивает первым.

- Нем-много. Ты п-почему н-не спишь? Х-хотя чего эт-то я? Во сне ж-же люди н-не спят.

- Я спал, - усмехается он. - И офигенно классный сон видел… Сам себе позавидовал и проснулся.

- С-сон в-во сне? - удивляюсь тихо.

- Аха. Бывает... Не передумала насчет согреть друг друга? Я уж-жасно замерз.

- Тв-вои з-зубы не ст-тучат, - возражаю с трудом, выбивая челюстями чечетку.

- Обязательно, чтоб стучали? - спрашивает после долгой паузы.

- Не обязательно, - тоже медлю я с ответом и, не отводя взгляда и не моргая, приподнимаю нижнее одеяло, приглашая Сойера присоединиться ко мне.

Во сне же можно…

Он тут же перекатывается ко мне, но не под одеяло, а поверх, спихнув ставшие ненужными куртки.

Льнет ко мне, наваливается всем телом и медленно склоняется к лицу. Я не дышу, я жду, когда наши губы снова соприкоснутся, снова затанцуют вместе, отключая смущение и сокрушая барьеры.

И закрываю глаза со стоном наслаждения, когда, наконец, чувствую тепло его губ на своих.

Рот Волчека накрывает мой, проталкивает внутрь язык, захватывает и исследует его. Я чувствую легкий запах виски, который он нашел в доме, и заставил выпить перед сном, и мятной жвачки, которой он заел горечь алкоголя. Его аромат целиком завладевает мной, обволакивая, проникая и дурманя - дым, виски и мята. Вот чего мне не хватало в том сне - его запаха. Во втором сне этот глюк пофиксили, сделав его еще более реальным.

Но еще реальнее мои ощущения. Пока Сойер прикусывает и посасывает то нижнюю мою губу, то верхнюю, мои руки находят ворот его свитера и изо всех сил вцепляются в него. Тяну его к себе. Ближе. Еще ближе.

Хочу чувствовать его на себе, в себе… Мое тело ноет и требует ласки в тех местах, что так долго ждали и жаждали Сойера, я вся горю от желания, вспышками распространяющегося по телу, и уже не помню, что еще недавно мне было холодно.

Горит даже мое лицо, исцарапанное его небритостью, но мне нравится это ощущение. Я хочу быть исцарапанной им везде. Хочу удовольствия на грани боли. И, словно услышав меня, он прекращает терзать мои истерзанные и вконец опухшие губы и спускается ниже, скользя шершавым подбородком по нежной коже.

Его пальцы ловко и умело раздевают меня, освобождая путь его жадным губам. И я дрожу, не знаю, от чего больше - от прохладного воздуха или от сумасшедшей, всепожирающей страсти.

Колючая щетина легко касается груди, я выгибаюсь навстречу этой грубой ласке, но тут же падаю обратно, сраженная новым острым ощущением, когда его влажные губы пленяют мой сосок. Второй он зажимает между пальцами, и я шумно выдыхаю, а между ног сладко сжимается. Снова…

Закусив воспаленную от неистовых поцелуев губу, хватаюсь за пряжку ремня на его джинсах, желая поскорее избавить его от них, коленом одновременно поджимая его мошонку.

Его стон вспарывает напряжение и разряженный воздух в домике. Он замирает надо мной на вытянутых руках, давая свободу действий. А когда я справляюсь с ремнем, сам резко дергает пуговицу и молнию на ширинке, освобождая восставший член.