Записки генерала Ермолова, начальника Главного штаба 1-й Западной армии, в Отечественную войну 1812 года - А Ермолов

Первый вошел с отрядом в Вильну партизан Сеславин, но должен был уступить превосходству неприятеля. Пришли атаман Платов и авангард генерала Чаплица, и неприятель с поспешностию оставил город. Не замедлила прибыть армия адмирала и за нею вскоре фельдмаршал светлейший князь Кутузов, Ноября 29-го числа (термометр означал 27 градусов) вступил я с моим отрядом в Вильну и тотчас явился к фельдмаршалу. Им дано мне приказание на всех въездах поставить караулы к провиантским магазинам, складам амуничных вещей и разного рода запасов[101].

В городе нашел я адмирала Чичагова, но армия его отправлена была к границам Пруссии, и в ней под ружьем было немного более пятнадцати тысяч человек, почему и приказано отдельным от нее частям поспешнее соединиться с нею.

Граф Витгенштейн, с корпусом начавший от реки Березины вымышленное им преследование войск короля баварского и не видевши их, дошел до местечка Неменчина недалеко от Вильны, откуда послал с отрядом партизана Теттенборна, чтобы оказать содействие при занятии города, и он расположился в одном из предместий.

Пред проездом и, можно сказать, бегством Наполеона мимо Вильны бдительная французская полиция, скрывая поражения, распускала молву о его победах. Торжества были о взятии Риги и покорении Киева. Блистательно освещен город, выставлены великолепные картины, на площадях гремела музыка, хвалебные провозглашались хоры, произносились речи, изумляющие наглою дерзостию. 1805 года после сражения при Аустерлице генерал от инфантерии Кутузов назначен был литовским губернатором, и только два баталиона внутренней стражи были в его распоряжении. Общество высшего разряда очаровано было его привлекательным и особенно вежливым обхождением. Женщины польские, обладающие даром пленять любезностию и ловкостию, играли при нем немаловажную роль.

Теперь светлейший князь Кутузов-Смоленский явился фельдмаршалом, победителем Наполеона, изгнанным из пределов отечества нашего[103].

У фельдмаршала нашел я адмирала Чичагова и графа Витгенштейна, который рассказывал ему о нескольких выигранных им генеральных сражениях и в таком тоне, что на долю главной армии оставлялись легкие, не весьма значительные, действия. Неуловимая тонкость князя Кутузова не могла однако же скрыть совершенно его негодования, и он давал чувствовать его, обращаясь с отличным вниманием к адмиралу, довольный соблюдаемою им почтительною наружностию. До отъезда его в армию взаимные их отношения были благовидны, что впрочем не препятствовало князю Кутузову делать вред адмиралу, многими замеченный впоследствии. Он относил насчет его намерение похитить славу заключения с Портою мира после знаменитой победы его над великим визирем при Рущуке.

Граф Витгенштейн часто, но всегда довольно неловко, давал чувствовать, что Петербург обязан ему спасением и путь в Литву проложен его победами. Служа в армии Кутузова во время славной ретирады из Баварии 1805 года генерал-майором, известен он был главнокомандующему блистательной храбрости шефом гусарского полка. Теперь находя его на первом плане действующих лиц, он признавал необходимым иметь основательное сведение о способности и познаниях, требуемых от начальника, которому вверяется обширное и нередко трудное командование. Рассуждая о разных происшествиях, сопровождавших непредвиденный и скорый оборот обстоятельств, о предстоящих действиях по выступлении за границу, дал он повод графу Витгенштейну высказать его о том мнение. Проницательному князю Кутузову достаточно было четверти часа познать его совершенно[104].

Превозносимый похвалами несмысленных почитателей его спасителем Петербурга, я уверен, что он не был до той степени упоен лестию, чтобы мечтал сравнивать себя с князем Кутузовым, который не нашел в нем даже помощника.

Чрез несколько дней пришла в окрестности Вильны главная наша армия. Ей назначен нужный отдых.

Фельдмаршал покоился на пожатых лаврах, готовый продолжить бездействие. Собрались генералы в главную квартиру, где после многотрудной кампании приятно было найти удобства и удовольствия, устраняя служебные занятия.

Доставлены фельдмаршалу по сделанным им представлениям назначенные награды за сражения, между прочими за битву Бородинскую. Медленно последовало утверждение их по той причине, что многие весьма из частных начальников 2-й западной армии были убиты и ранены, и временно заступившие места их присылали представления порознь, и надобно было, рассматривая достоинство оказанных отличий, соразмерять вознаграждения [105] .

Неприятель продолжал оставлять пределы наши. Австрийский корпус генерала князя Шварценберга выходил из Гродненской губернии. Генерал Ренье с корпусом саксонским удалялся по направлению к реке Нареву, Войска польские Герцогства Варшавского отправились к Варшаве. Корпус маршала Макдональда и с ним прусские войска следовали из Курляндии к Тильзиту. Остатки большой наполеоновской армии (la grande armee) близкой к разрушению [106], и с нею отрывки войск прочих союзников направились в Пруссию. Итак, почти не было уже неприятеля на земле русской!

Расположение армий наших было следующее. Армия адмирала Чичагова была у местечка Ездна на реке Немане. Туда последовал отряженный от нее сильный корпус генерала барона Остен-Сакена, возбранявший австрийским и саксонским войскам захватывать обширнейшее пространство всем изобилующей страны. 1-й пехотный корпус графа Витгенштейна, беспрепятственно достигая Немана в окрестности города Ковно, наблюдал отступающего маршала Макдональда.

Князь Кутузов наслаждался полным покоем. Ничто до слуха его допускаемо не было, кроме рабственных похвал льстецов, непременных спутников могущества! О войне вспоминал нам один самовластно господствующий повсюду беспорядок, которого, как видно, не менее было у самих неприятелей наших.

В Вильне все удобные здания, самые реффектории (приемные покои. Сост. ) монастырей заняты были французскими гошпиталями. В некоторых из них, несмотря на жестокую зиму, не было для печей дров; несколько вязанок разбросанной соломы заменяли постели. Малому числу больных дана одежда, необходимой посуды никакой. Провожавший меня из старших медиков показал мне огромную больницу, дверь которой оттолкнувши ногою, мы были встречены удушливым смрадом. Он говорил мне, что есть больницы, совсем оставленные врачами, ибо не существует средств спасти больных, и сообщение с ними угрожало неизбежною заразою. По мнению его, надлежало в продолжение сильных морозов, не допускающих совершенного разложения тел, очистить город, вывезти трупы без всякой опасности. Многие тысячи трупов вывезены за город, часть их сожжена, прочие опущены в рвы и засыпаны известью. Фельдмаршал приказал привесть это в исполнение.

В Вильне хранились огромные запасы всякого рода предметов собственно для продовольствия войск, по распоряжению фельдмаршала неприкосновенных до прибытия генерал-интенданта Канкрина. Столько же огромные склады амуничных вещей, для гошпиталей одежды, белья, посуды, для аптек медикаментов дорогой цены и во множестве лучшие хирургические инструменты. Много бочек, наполненных хиною, камфарою и проч.

Великий князь Константин Павлович испросил соизволение выбрать из запасов амуничных вещей необходимо нужные для нижних чинов гвардейского корпуса, и приказано гвардейской пехотной дивизии генерал-майору барону Розену по исполнении поручения представить подробный обо всем отчет[107].

Распространился слух о прибытии государя. Надобно было заняться распоряжениями о приуготовлении встречи, и роскошный покои фельдмаршала прикрыт был наружностию необыкновенной деятельности.

В Вильне нашли также частных продавцов богатые магазины офицерских золотых и серебряных вещей, которые присвоены себе разными лицами[108].

Приехал государь, и в ознаменование признательности своей за великие услуги светлейшего князя Кутузова возложил на него орден Святого Георгия 1-го класса [109]. Во множестве рассыпаны награды по его представлениям, не всегда беспристрастным, весьма часто без малейшего разбора. Вскоре составился двор и с ним неразлучные интриги; поле обширное, на котором известный хитростию Кутузов, всегда первенствующий, непреодолимый ратоборец!

Между важными событиями упомяну о недавнем происшествии, маловажном по себе, оригинальном по окончанию. Австрийский корпус, вышедший уже из границ наших, малым числом последних войск своих занимал еще город Гродно. Генерал-адъютант граф Ожаровский явился с отрядом, предложил о сдаче и получил отказ. С отрядом казаков гораздо слабейшим партизан Давыдов, без чванных речей придворного человека, не вдаваясь в политику, приблизился к передовой неприятельской страже, угрожая, если не будет сдан город, атаковать идущим за ним войском. Раздался звук стаканов между венгерскими гусарами, и при хвале отечественному напитку, рука в руку, в знак приязни. С начальником их сделано условие, и город наш[110]! В одно время дошли до фельдмаршала рапорты: графа Ожаровского, что австриец не сдает города, и партизана Давыдова, что город им занят!