Куколка для Немезиды - Наталия Миронина

Проблема заключалась в том, что заниматься чем-либо ему хотелось только с Верой. Пить чай, смотреть телевизор, ругать экономику или партнеров было интересно теперь лишь с ней. Она сама, как правило, включалась в предлагаемую тему без очевидной готовности. Владимиру приходилось немного ее подзадорить, вызывая на диалог. Спорила она жестко, даже грубовато – не упуская возможности подчеркнуть ошибочность его логики. Слегка высмеяв мужа, Вера вдруг неожиданно сдавалась со словами: «А впрочем, ты, наверное, прав! Я все усложнила». На этом спор заканчивался. Владимир так и не понимал, кто же вышел победителем. Точно по такой же схеме Вера действовала в постели. Жена неохотно уступала его притязаниям, затем брала инициативу в свои руки, отчего Владимир терял голову и готов был за подобные минуты отдать всего себя вместе с заработанным капиталом, только это бы длилось вечно. Потом вдруг Вера отстранялась, откатывалась на свою половину, и теперь уже он был победителем, которого побежденный заставил поступить по-своему.

Если поначалу Владимир и пытался анализировать происходящее, то через полгода их семейной жизни бросил это неблагодарное занятие. Понять до конца Веру оказалось нереально. А может, то, что Владимир принял ее такой, какой она являлась, и было самое лучшее понимание ее противоречивой сути, полной холодности и страсти, жесткости и любви. «Думаю, Вера все-таки меня любит». Лишь изредка он позволял себе подобную уверенность.

Вера работу не бросила. Несмотря на то, что у нее уже был свой счет, открытый Владимиром, с приличной суммой, которой пользоваться могла только она. Также Вера являлась совладелицей большой квартиры на проспекте Мира, и сейчас они строили дом, который Владимир тоже оформил на жену. Она скупо его поблагодарила, уточнив, что в любом случае это все общее, семейное. Деньги, получаемые в ресторане, Вера частично отдавала Александре Тихоновне, помогая тем самым скрасить ее тяжелые старческие будни.

Старуха, бывшая свидетельницей на свадьбе, ничего хорошего об их отношениях не сказала.

– Смотри, ты как замороженная стала. Ты такой ко мне пришла. Зачем он тебе? И так бы прожила. А свою квартиру я тебе оставлю. У меня никого нет. Вернее, есть, да только меня у них нет. Никто даже ни разу не вспомнил.

Действительно, за все время ни одно лицо с фотографии в старухином серванте проведать ее не пожелало. Она написала завещание и заставила Веру поехать к нотариусу, чтобы все оформить по закону.

…Шторы были задвинуты плотно, а между ними и стеклом прятались жалюзи. В комнате было прохладно от кондиционера, немножко пахла сигарета, которую курил Владимир. «Удивительное дело, уже год женаты, а она умеет так обставить, что кажется, будто все происходит тайно, запретно, урывками. Просто талант какой-то заводить мужика». Владимир внимательно разглядывал кончик сигареты. Мысли одна тревожнее другой лезли в голову, несмотря на только что закончившуюся близость, расслабленность и умиление женой. «Черт знает, почему она в этот свой ресторан вцепилась? Скрытная ведь и спросить ничего не позволяет. Правда, и сама не спрашивает». Владимир уже несколько раз проводил эксперимент – задерживался допоздна на работе и отключал телефон. Являлся тогда, когда Вера спала. Владимир ложился в постель, жена поворачивалась к нему, и дальнейшие ее действия сводили на нет все усилия. Наутро Вера могла сказать, как хорошо ей было с ним вчера, но никогда не спрашивала, почему он домой заявился в половине четвертого утра, а телефон был отключен. У Владимира возникло подозрение, что она и не пыталась звонить ему.

«Да, нет же, это безумие, я ее люблю так, что просто «сносит крышу». Его волновал и старик Ованесян, владелец ресторана, который явно благоволил к Вере и недолюбливал его, Владимира. «Можно подумать, он меня знает. И какая разница, что этот старик здоровается со мной сквозь зубы. Наверное, Веру ревнует. Влюбился на старости лет. Ничего, буду теперь заезжать за ней каждый вечер, а там посмотрим».

Вера вошла в спальню, пахнущая нежными цветами. Она легла рядом, повернулась к нему спиной и, удобно устроившись на подушке, проговорила:

– Спокойной ночи. Завтра рано вставать надо: у нас там свадьба.

Владимир погасил сигарету, обнял жену, прижался лицом к ее лопаткам.

– Слушай, я так сына хочу, – сказав это, он почувствовал, как внутри разлилось что-то такое, что навеки привязало его к Вере.

– Да не будет у нас никакого сына. И дочери тоже, – голос Веры прозвучал ровно и абсолютно не сонно.

«Вот, голубушка, подошла твоя очередь. Что там на тебе написано? Ага, водочка, беленькая. Славная ты моя! Сколько у нас там под столом? Можно, конечно, было бы их посчитать, да только больно неохота. Зачем по пустякам тревожиться, если есть проблемы и поважнее. Например, у нас не будет детей». Владимир пил уже два дня.

Нельзя сказать, что становилось легче. Тяжесть не проходила, а самое главное, не забывался разговор. Тот самый, в постели, когда так уютно были задернуты шторы, закрыты жалюзи, от Веры пахло цветами, а на ее лопатках еще не высохли капли воды. Разговор оказался коротким, жестким, похожим на спор. «Детей не будет, потому что мою жену изнасиловали бомжи. Двое бомжей. Ночью. Во дворе дома на площади Павелецкого вокзала. Ну и что теперь с этим делать? Нет, стоп! А как она, девушка строгих правил и такого воспитания, там оказалась. Ночью, на площади Павелецкого вокзала? Она что, уезжала куда-то, случайно ночью проходила? Была в гостях? Нет, кто-нибудь ответит, что делала там моя жена? Никто не ответит, потому что моя жена не желает, видите ли, разговаривать на эту тему! Ну и как теперь быть, как жить. Что делать с этим всем?» Водка, даже в таком количестве, была бессильна…

…Вера сидела в ресторане, в своем кабинете. Перед ней сидел Ованесян.

– Вера Александровна, – старик иначе к ней никогда не обращался. – Ты, дочка, плохо выглядишь. Хочешь, бери отпуск, поезжай к моим родственникам, в Ереван. Они там тебя на ноги поставят. Отоспишься, отъешься. Худая, как мой внук Каренчик. Но так ему пять лет.

– Спасибо, Ашот Георгиевич. Мне лучше на работе побыть. У нас на ближайшие два месяца банкетный зал расписан, а еще две свадьбы – весь ресторан сняли. Девочки не справятся.

– Да, ты здесь все по уму сделала. Слушай, дочка, зачем ты вышла замуж?! Ты стала, как щука, зубастая. Не хочешь с ним жить, ошиблась, уходи. Не порть жизнь свою молодую. О деньгах не беспокойся. Я тебя хочу включить в состав акционеров. Доля маленькая, сама понимаешь, родственники съедят, да и внуки. Но тебе на жизнь хватит. Если хочешь, просто денег дам. Только не надо этого взгляда. Мне прямо нехорошо делается, когда я тебя вижу.