Палачи - Евгений Прошкин

Глава двенадцатая

— Так и написано? — переспросил Столяров.

— Да. — Олег снова поднес листок к лицу и прочел еще раз: — «Ровно в два часа дня я жду тебя в том месте, где ты когда-то убил меня, щенок!»

— И никаких постскриптумов на этот раз?

— Никаких.

— Только дата и подпись?

— Да. Причем дата завтрашняя.

— Ну, это-то понятно, — сказал Михаил. — Наш любитель щенков никак не ожидал, что мы прочтем это письмо раньше завтрашнего утра. И он все-таки победил.

— В каком смысле? — спросил Гарин.

— Он хотел, чтобы мы пришли в нужное ему место к определенному времени, — пояснил Столяров. — А из-за этого чертова выброса мы застряли тут на всю ночь. И хорошо, если только на ночь.

— Выброс — это явление природы, — заметил Олег. — С ним не поспоришь. Мы и так сделали все, что могли. Даже больше, — подумав, добавил он.

— Не скажи. Мы могли бы догадаться, что ПМ ведет нас в речной порт. «Место, где ты когда-то убил меня» — это ведь бункер под озером, я правильно понимаю?

— Наверное. — Гарин пожал плечами. — А что такого там случится завтра днем? Почему ровно в два часа? Что, призрак Пси-Мастера встает из могилы только в это время?

Еще не договорив, Олег пожалел о своих словах. Слишком уж живописный нарисовался в его воображении образ. На миг он увидел, как из неприметной ниши в стене выезжает самоходное инвалидное кресло, в котором, откинувшись на подушки, сидит тучный старик с густой бородой и напрочь снесенной верхушкой черепа. Старик открывает залитые кровью глаза, шевелит вялыми губами и повторяет фразу, которую Гарин уже слышал от него когда-то. «Власть гармонии наступит неизбежно». Только на этот раз за фразой следует продолжение: «И даже моя смерть не сможет этому помешать».

Олег помотал головой. Господи, как же он устал! Вот уже начал бредить наяву!

— Может, и так, — неожиданно согласился с ним Михаил. — Когда речь заходит о Пси-Мастере, нельзя отбросить ни одной гипотезы, даже самой фантастической. Но мне лично представляется логичным более простой вариант.

— Какой же?

— Кому-то было очень нужно, чтобы мы с тобой не скучали эти сутки. Двигались куда-то, что-то делали. Но при этом держались подальше от речного порта.

— Но почему? — возразил Олег. — Если ПМ — это Пси-Мастер, то для того чтобы подготовиться к нашей встрече, у него было больше двух лет! Зачем ему мог понадобиться еще один день? Что такого он собирался сделать сегодня, чего не мог сделать вчера?

— Если бы я знал, — вздохнул Столяров. — Если бы я знал… Может быть, твой юный друг поможет нам ответить на некоторые вопросы?

Гарин покосился на Жигу, который сидел у стены, свесив голову на грудь. Его запястья были примотаны ремнями к трубе, которая тянулась вдоль пола.

— Во-первых, он мне не друг, — возразил Гарин. — А во-вторых, он до сих пор без сознания.

— Твоя наивность иногда поражает, — умилился Михаил. — Он давно очнулся. И уже раз пять проверил ремни на прочность. — Он обернулся к цыганенку и повысил голос. — Они прочные, уж можешь мне поверить. Сопляку вроде тебя точно не разорвать.

Жига медленно поднял голову и с усмешкой посмотрел на Столярова. Его темно-карие, почти черные глаза светились ненавистью. Сейчас в нем не было ничего от того забавного паренька, который декламировал в баре Янова переделанные стихи Пушкина. Цыганенок заговорил. Вернее сказать, закаркал. Слово, похожее на воронье карканье, встречалось в его речи чаще остальных, и даже Олегу, совершенно не владеющему цыганским, было ясно, что ничего хорошего оно не означает.

Михаил шагнул к Жиге, припечатал подошвой ботинка его прижатую к полу ладонь и вкрадчиво попросил:

— Говори, пожалуйста, по-русски.

В ответ цыганенок снова закаркал, будто стая ворон.

Столяров развернулся на месте — под каблуком отчетливо хрустнули кости — и тихо спросил:

— Ты понял меня?

Жига зашипел, глядя на отдавленную ладонь, потом медленно сжал пальцы в кулак.

— Я спрашиваю, ты понял меня? — повторил Михаил.

— Да… — выдохнул цыганенок. — Я мало говорить русский.

— Достаточно, чтобы глумиться над нашим литературным наследием.

— Я… ничего не буду говорить.

— Ошибаешься. — Столяров присел перед Жигой на корточки и потянул его за волосы, так чтобы их лица оказались на одном уровне. — Ты все расскажешь. По-хорошему или по-плохому, но…

Неожиданно цыганенок с шумом втянул носом сопли, явно намереваясь харкнуть в лицо врагу, но Михаила этот маневр не застал врасплох. Он резко выбросил вперед руку и воткнул три сомкнутых пальца в шею парня на сантиметр выше кадыка.

— Сам жри свои сопли, — с улыбкой сказал он. — Давай, давай, приятного аппетита! Мальчиши-Кибальчиши в роду были?

В этот момент Олег понял, что Столяров не оставит цыганенка в живых, даже если тот добровольно поделится информацией. Хотя бы из соображений самообороны. Потому что в ответном взгляде темно- карих глаз он прочел четкий и недвусмысленный смертельный приговор им обоим. И все же Гарин попытался вмешаться.

— Жига, — сказал он. — Может, ты зря упрямишься? Ты ведь даже не знаешь, о чем мы собираемся тебя спросить.

Михаил обернулся к Олегу и покачал головой.

— Зря. «Хороший опер — плохой опер» — известная игра, но у нас чертовски мало времени.

— Это ты — опер, — огрызнулся Гарин. — А я — человек.

— А этот звереныш? Он тоже человек?

— И он человек.

— Пусть так, — мягко сказал Столяров. — Только, если я не ошибаюсь, этот человек знаком с другим человеком, который лишь за последние полтора месяца отправил на тот свет почти пятьсот человек. Включая одного очень близкого тебе человека. И пока среди вас, людей, происходят такие вещи, я лучше побуду опером.

— А если ты ошибаешься?

— В таком случае я готов ответить за каждую свою ошибку.

На это Олег не нашелся, что сказать. Михаил кивнул с пониманием.

— Слушай, ты вроде спать хотел? Там, за перегородкой, я видел пару спортивных матов. Иди отдохни, завтра будет трудный день.

Это было правдой. Гарину очень хотелось спать. Но ему не хотелось оставлять цыганенка наедине с подполковником СБУ Михаилом Столяровым, которого он до этого знал как Камня, а еще раньше — как Палача. Олег хорошо представлял, чего можно ждать от этого человека, особенно когда он, как сейчас, начинает говорить подчеркнуто спокойным тоном. Поэтому твердо сказал:

— Спасибо, я еще посижу.

— Уйди, Олежка, я прошу.

— Ничего. Я знаком с твоими методами работы.

— Ни черта ты не знаком!

Столяров остановился над Жигой, засунув руки в карманы штанов и широко расставив ноги.

— Сейчас я начну задавать вопросы, — сказал он, — а ты будешь на них отвечать. За каждый вопрос, на который я не получу ответа, я буду отрезать тебе палец. Когда закончатся пальцы, я отрежу тебе уши. Потом выколю глаза. После пятнадцати вопросов без ответа ты перестанешь быть мужчиной. А теперь — внимание, первый вопрос. Легкий. Ты понял меня?

Во взгляде цыганенка не было и капли страха. Он снова выдал длинную фразу на своем родном языке, но, когда Михаил наступил ему на коленную чашечку и вежливо попросил перевести, перешел на русский.

— Я сказал… Отрежешь мне палец — завтра потеряешь два. Выколешь глаз — сам станешь слепой. Я не боюсь ни бога, ни черта, гаджо. А на тебя я плюю.

И он действительно плюнул, но самолюбие Столярова от этого не пострадало, а его ботинок стал только чище.

— Ясно. — Михаил вынул правую руку из кармана и щелкнул выкидным лезвием ножа. — Ответ не засчитан.

Жига задергался, но Столяров придавил коленом его ноги и кулаком прижал к полу ладонь с растопыренными пальцами.

«Это враг, — напомнил себе Олег. — Он помогает врагам. А значит, его руки тоже в крови. В крови Марины».

И все равно, когда кончик лезвия царапнул пол, он отвернулся. И испытал малодушное облегчение от того, что цыганенок не кричал.

— Вот так, — сказал Михаил, поднимаясь с колен. — В правом ухе ты уже не поковыряешь. Продолжим наш вечер вопросов и ответов…

— Отрежешь палец — потеряешь два! Отрежешь ухо — оглохнешь! — как проклятие, повторил Жига. На его губах блестели пузыри кровавой слюны.

Когда Михаил повернулся к цыганенку спиной, Гарину стало видно, насколько подполковнику не по себе. Он подошел к столу, за которым сидел Олег, оперся о столешницу и негромко сказал:

— Ничего не выходит. Он действительно ни черта не боится.

— Все чего-то боятся, — шепотом возразил Гарин.

— Возможно. Но как узнать, чего именно боится этот конкретный звереныш? — Столяров опустил голову. — Эх, сюда бы ампулу парапроптизола…

— А у тебя нет?

— Нет. — Михаил в задумчивости посмотрел на Олега, затем взгляд его просветлел. — Зато у тебя есть!