Приличный человек - Чингиз Абдуллаев

– Обещали завтра утром. Я им уже заплатил, – сообщил Эдгар.

– Мне они очень нужны. Подсознательно есть такое ощущение, что именно он заставил Маргариту Кярвалис так быстро убраться из города и звонил Ларисе Кирилловне, чтобы она отключила свой мобильный телефон и не встречалась со мной. Понимаю, что несу чушь и этого по логике вещей не должно быть. Но я почему-то в этом убежден.

– Ты думаешь, он как-то связан с убийством своего двоюродного брата?

– Возможно. Пока у меня нет конкретных фактов, но инерционная масса накапливающихся сведений не в пользу Дмитрия Романовича.

– Тогда зачем он к нам приходил? Зачем просил тебя расследовать убийство своего двоюродного брата? Чтобы ты его разоблачил? Или он сумасшедший?

– Я сам ничего не понимаю. Подождем до завтра, пока получим распечатку его телефонных звонков. Но для начала нам нужно с ним переговорить.

Дронго достал свой мобильный, набрал номер Дмитрия Сутеева.

– Слушаю вас, – сразу отозвался Дмитрий Романович, словно ждал этого звонка.

– Здравствуйте, – начал Дронго, – вы знаете, что Лариса Кирилловна попала в больницу?

– Впервые слышу, – сразу соврал Сутеев.

– Значит, я первый, кто вам об этом сообщил, – разозлился Дронго. – И вы не знали, что она в больнице?

– Нет. Нас это мало волнует. Она ушла от мужа, и теперь...

– Хватит меня обманывать, – резко перебил его Дронго, – вы прекрасно знаете, что она в больнице. И вас всех это очень волнует. Вы все утро звоните домой на проспект Сахарова и пытаетесь узнать у ее мамы, как себя чувствует Лариса Кирилловна. Зачем вы мне говорите неправду?

Наступило молчание. Сутеев покашлял. Очевидно, он не ожидал такого разговора.

– Да, – негромко сказал он, – я знаю, что она в больнице. Я действительно звонил к ним домой, чтобы узнать, как она себя чувствует. Вы должны меня понять. Там осталась дочь Николая, она совсем маленький ребенок. Меня волнует ее судьба. И насчет Ларисы. После того, как они разошлись с мужем, я не должен вообще иметь с ней никаких контактов, но когда мне сообщили, что она попала в больницу, я начал дергаться, волноваться. Больше из-за девочки, чем из-за Ларисы. И поэтому звонил несколько раз.

– Объяснения не очень убедительные, – сказал Дронго, – но пока приемлемые. А как вы объясните тот факт, что она попала в больницу? Неужели она так сильно переживает смерть вашего двоюродного брата, от которого ушла за месяц до его убийства?

– Я сам ничего не понимаю. У женщин бывает странная логика.

– Это у вас странная логика, Дмитрий Романович, – жестко заметил Дронго, – вы сами вспоминали, как она переживала на похоронах. Об этом говорят и все остальные свидетели. Получается, что она его действительно любила. Так почему они разошлись? Может, вы мне попытаетесь объяснить как близкий родственник и друг погибшего?

– Не знаю, – выдохнул Дмитрий Романович, – я сам ничего не понимаю. Но у них были плохие отношения в последнее время.

– Не уверен, – сказал Дронго, – портрет своего мужа она держит в гостиной до сих пор. Когда уходят от человека, его портрет не выставляют в гостиной. И не попадают в больницу из-за подобных переживаний. Может, вы мне чего-то не успели сообщить? Вам ничего не хочется мне рассказать?

– Ничего не хочу. Просто я думаю, что мы доставляем вам массу неприятностей. Если вы считаете, что это сложное дело, вы можете отказаться. Я выплачу вам часть суммы...

– Я не собираюсь отказываться, – перебил его Дронго, – а насчет неприятностей вы сейчас услышите. Сегодня утром арбитражный суд признал исковые требования банков к компании «Ростан». И обязал совладельцев компании в течение семи дней погасить всю сумму долга. У семьи вашего погибшего брата есть нужные три миллиона долларов?

– Они вынесли такое решение? – ужаснулся Дмитрий.

– И не просто вынесли. В обеспечение долга будет наложен арест на все имущество Николая Евгеньевича. На его две квартиры в Москве, на его дачу в Подмосковье и даже на тот дом, который вы хотите получить в Нижнем Новгороде. Все будет конфисковано и пойдет в уплату долга.

– Вы беспокоитесь за свой гонорар? – уточнил Сутеев.

– Я беспокоюсь за несчастную вдову, которая сейчас находится в больнице. И за ее двоих детей, одна из которых ваша племянница. Или вы не совсем поняли, что я вам сказал? Ровно через семь дней судебный исполнитель наложит арест на все имущество семьи вашего погибшего брата. Я полагаю, что этого не хватит на покрытие долга, даже если Лариса Кирилловна продаст всю мебель и имущество из обеих квартир, дачи и дома. Все равно останется больше миллиона долларов долгов. У вас есть лишний миллион? Или лучше два, чтобы хотя бы оставить квартиру семье вашего погибшего брата? Или вас устраивает, чтобы они оказались на улице?

– Не нужно так говорить, – тихо попросил Дмитрий, – мы что-нибудь придумаем. Я сейчас позвоню Вахтангу Михайловичу. Он убеждал меня, что такого решения не будет. Говорил, что австрийцы готовы выделить большой кредит.

– Он выдавал желаемое за действительное. У компании «Ростан» действительно был предварительный договор с австрийским банком, но в дело вмешались кредиторы из банка КТБ, которые убедили австрийцев отказаться от заключения договора и выделения кредита.

– Что теперь будет?

– Я вам уже рассказал, что именно будет. И очень советую больше не пытаться играть со мной в ваши странные игры. Надеюсь, что вы от меня больше ничего не скрываете. До свидания.

Он убрал телефон.

– Так и нужно, – одобрительно кивнул Вейдеманис, – ты правильно припер его к стене.

– Даже если я сто раз назову его лжецом и негодяем, это не поможет вдове погибшего, – мрачно возразил Дронго. – Можешь себе представить, что с ними будет? Мне даже думать об этом неприятно.

Глава шестнадцатая

Находившийся на Чистопрудном бульваре ресторан «Ностальжи» считался одним из лучших в Москве. Его шеф-повар Давид Дессо отличался особым умением в приготовлении классических рыбных блюд из сибаса, стерляди, морского языка, а знаменитая башня из жареной утиной печени под соусом «кавальдос» вызывала неизменный восторг у посетителей. К достоинствам ресторана можно было отнести и большой винный погреб с разнообразными напитками любой ценовой стоимости. Цены были уязвимым местом ресторана, все знали, что в нем не просто дорогие блюда, а очень дорогие. При этом стоимость многих блюд была дороже, чем в ресторанах Парижа, Берлина или Вены.

Дронго приехал в ресторан ровно к восьми, захватив с собой изящный букет белых роз. Его уже ждали, проводили к столику в углу, где расположилась Юна Миланич. Она была в темно-синем платье, очевидно, из последней коллекции от Балансиаги, отметил Дронго. Комплект «картье» из сережек и кулона дополнял ее наряд. Сумочка была под стать украшениям и обуви серебристого цвета.

– Какой красивый букет, – восхитилась она. – Положите его в воду, – приказала она подскочившему официанту.

– Добрый вечер, – Дронго поцеловал ей руку.

После взаимных приветствий они уселись за столик. Со стороны могло показаться, что здесь ужинают двое старых друзей, давно и хорошо знавших друг друга. Юна сама заказывала закуски и вино. Когда дело дошло до основных блюд, она спросила, что больше любит ее гость.

– Давайте ягненка, – предложил Дронго.

– Отлично, – обрадовалась она. – Значит, будем есть ягненка, – сказала она официанту, – но только после того, как вы принесете нам все, что я вам заказала.

– Не боитесь испортить фигуру? – спросил Дронго. – Я думал, что вы не ужинаете после восьми.

– Только после восьми и ужинаю, – сообщила Юна, – а потом сгоняю вес в фитнес-центрах, занимаясь до изнеможения. А вы как сохраняете свою фигуру? Насколько я помню, вы старше меня на несколько лет.

– Я давно не слежу за своей фигурой, – признался Дронго, – просто стараюсь не переедать, занимаюсь по утрам зарядкой; когда бываю в Европе, стараюсь много ходить. Вот и весь рецепт.

– И никаких диет, никаких лекарств? – уточнила она.

– До этого еще далеко.

– Тогда я вам завидую. Чтобы влезть в мои прежние платья, мне иногда приходится неделями голодать. Изнурительные и глупые диеты, но красота требует жертв. Мне нравится, когда на меня оборачиваются и смотрят мужчины, – сообщила Юна. – Можете мне не поверить, но когда я повляюсь со своим двадцатисемилетним сыном, все считают, что я его девушка. Его супруга, по-моему, даже ревнует. Если учесть, что в двадцать пять она весит больше меня, то эта корова могла бы немного следить за своим весом.

– Чем занимается ваш сын? Вы сказали, что он офицер?

– Да. Работает в федеральной службе охраны. Уже получил капитана. Надеюсь, что к сорока будет генералом. То, что не получилось у его мамы.

– А у его папы?

– Тот вообще был идиотом. Мы даже не регистрировали наш брак. Я была студенткой, а он был нашим молодым преподавателем. Целый год жили вместе, пока я не поняла, что он напыщенное ничтожество. Пришлось срочно от него сбегать. Первые пять лет мой сын жил с моими родителями, очень удивляясь, когда я появлялась дома. Потом меня взяли на работу в ФСБ, тогда набирали молодые кадры, а я как раз подходила по всем статьям, у меня папа военный, офицер-пограничник. И меня взяли на работу. А потом вы меня так блистательно разоблачили, и я решила уйти, чтобы другой мужчина уже не пробовал снова меня одеть. Должна сказать, что раздевали вы гораздо более профессионально.