Поручик - Андрей Анатольевич Посняков

«Сейчас вот скажет – в угоне ваша машинка-то!» – почему-то подумал Антон.

Именно так Неухов и заявил… Ну, почти…

Оторвавшись от картотеки, обернулся, посмотрел строго:

– В залоге ваши девушки-то, однако! Ай-ай-ай!

– Как так – в залоге?

Глава 6

Санкт-Петербургская губерния,

где-то под Нарвой. Июнь 1787 года

В залоге! Вот так вот… А если б купчую все же составили, а уж потом, с течением времени, выяснилось бы про залог? Так, кстати, и поступали нечестные на руку люди, а попросту говоря – подлецы. И что же, получается, он, поручик Сосновский – подлец и негодяй? Человек без чести и совести? Заложенных девок хотел продать… Ну, нечего сказать, подсуропил господин Неухов – придумал!

– Третьего дня сестрица ваша, господин Сосновский, Гермогена Авдеевна, приезжала в Нарву за шляпками, – как ни в чем не бывало пояснил секретарь.

Антон тотчас же закивал:

– Да-да, ездила! Шляпки французские привезла – хвастала…

– Так вот, денег-то ей не хватило, так она заняла в долг у некоего банкира, имя которого я не могу разгласить, – с белым бесстрастным лицом продолжил Неухов. – Здесь же, в суде, и была составлена закладная… на трех девиц, Ефимову Аграфену, Пахомову Марью и Пистимею Безродную.

– Пистимею-то мать ее от заезжего молодца прижила, – на всякий случай пояснил господин поручик.

– По принятым в суде правилам, мы обязаны известить владельца поместья… Вас, господин Сосновский… – тут секретарь галантно поклонился. – В течение недели. Однако же неделя еще не прошла… Извещение вам будет отправлено почтой. Хотя, коли вы здесь, так могу составить и сейчас.

– Да-да, пожалуйте-с, – рассеянно промолвил Антон. – Ах, Гера, Гера, сестрица… Так ведь мне ничего и не сказала! Куда там… Целый день перед зеркалом скакала, шляпки мерила… Ох, господа мои, как же мне стыдно-то! Это я ж, получается, вас в заблуждение ввел! Господи, господи…

– Ничего, господин Сосновский, бывает, – старший Самосин поиграл желваками и вдруг улыбнулся. – Однако сами же вы нас в присутствие и повели! А сестрица – да-а… Младые девушки – они все такие! Вот взять хоть нашу кузину Катеньку… Сестрице-то вашей много ли лет?

– Четырнадцать.

– О! – тут же возбудился младшенький братец, Николенька. – Так она у вас на выданье?

– На выданье… – Антон со вздохом кивнул, пытаясь подкрутить еще не отращенные толком – по моде! – усы. – Только вот приданого пока маловато…

– Это плохо, что маловато, – сразу же поскучнел Николенька. – Так вы бы жалованье откладывали. А девок, как из заклада возьмете, мы купим… Верно, братец?

– Ну-у… Коли до этого других не найдем.

Снова улыбнувшись, Василий Гаврилович вдруг прищурил глаза и, как бы между прочим, поинтересовался, не поедет ли господин Сосновский на днях навестить старого князя Елпидистова.

– Там, говорят, общество хорошее. И игра.

– Игра – обязательно! – вдруг подал голос Неухов. – И нынче по-крупному. Говорят, будет некий господин из Петербурга. Так вот, господин тот очень, очень богат.

– Кузен наш, Соснов, к сожалению, не приедет – с лошади неудачно упал. Впрочем, я, верно, говорил уже про лошадь-то. – При этих словах Николенька устремил взгляд в пол…

– А у меня к вам просьба, господин поручик! – Василий Гаврилович вдруг вполне по-свойски взял Антона под руку. – Вы ведь к Елпидистовым вхожи?

– Так соседи ж!

– Ну, вот… А нас старый князь как-то не очень привечает… Не то чтобы совсем, но… Редко когда зовет.

– Так вы ж далеко! – не удержавшись, хохотнул Сосновский. – Сколько от вас до князя? Верст десять?

– Пятнадцать с гаком! И то – если короткой дорогой, через лес.

– Ну, вот! А князь-то еще и беспамятен. Стар!

– Так вы не могли бы… – Самосин пощелкал пальцами. – Ну, напомнить, что ли…

– Так извольте же! – обрадованно воскликнул Антон. – Завтра же встречусь с князем, там у нас роща рядом… липы, рябины… он любит прогуливаться. Так обязательно про вас скажу! Разузнаю все и лакея своего к вам отправлю в эту вашу… Самусевку…

Василий Гаврилович тут же отвесил самый галантный поклон:

– Коли так, мы с братом будем вам крайне признательны, Антон Авдеевич! А про казус этот, с девками, будьте добры, забудьте! Забудьте, забудьте… Пустое это все, пустое…

– Ну, что же… – разведя руками, поручик хитровато улыбнулся. – Так, может, в трактир? Не сделку обмыть, а так… Должен я как-то конфуз свой загладить!

– А вот от этого не откажемся! Хорошее дело.

Оба брата дружно кивнули.

– Тогда вы ступайте… А я тут пока с купчей… И скоро приду.

– Что ж, до встречи.

– До встречи, господа!

Едва Самосины ушли, как молодой человек повернулся к Неухову и прижал руки к сердцу:

– Кирилл! Благодарен буду вовек!

– Пустое, – отмахнулся секретарь, убирая бумаги. – Делов-то ни на что.

– И все же, друг мой, прошу не побрезговать!

Антон вытащил из кармана приятно звякнувший мешочек и, достав оттуда три серебряных рубля, с поклоном вручил их стряпчему…

– Ну, что ты…

– От чистого сердца!

Серебра у Сосновских было скоплено не так уж и много, правда, еще имелись ассигнации, однако с теми – одни проблемы. Вообще-то, в банковских конторах их должны были обменивать один к одному… однако – кукиш! Обычно давали один к трем, да еще и медью… Впрочем, серебряные (и золотые) монеты хождение имели редко, разве что за карточным столом…

– И еще хочу кое о чем тебя попросить, Кирилл! Эти вот самые Самосины недавно продали в Ивангороде одну девицу… Купчую же, насколько я знаю, составляли здесь…

– Ну, конечно, здесь! – со смехом перебил Неухов. – Ивангород – пригород Нарвы. Так что за девица?

– Восемнадцати лет, на лицо приятная, волосы…

– Про волосы не надо, – секретарь снова засмеялся. – Об этом в купчей не пишут. Дело какое знает?

– Дело? Ах… Парикмахер… Куафер! Очень хороший… хорошая…

– Вот это хорошо! – кивнув, Кирилл подошел к шкафу. – Сейчас отыщем копию-то… Самосин, говоришь, продавал?

– Да-да, они…

– Ага… вот!

Поискав, Неухов вытащил грамоту и громко зачитал вслух:

– Осьмнадцати лет девица, именем Вера, умеет хорошо волосы подстригать и прически всякие делать… девица с норовом…

– Чего-чего? – Антон удивился было, но тут же махнул рукой, «вспомнив», что норовистые девушки почему-то ценились выше покладистых и покорных. Почему – бог весть…

– Продана помещику Ивану Чуркину из Екатеринославля за десять рублей… – прочитав, секретарь озадаченно запнулся. – Хм… за хорошую-то мастерицу что-то маловато… А! Вон, тут приписка: девица не в уме малость, говорит непонятными словесами… Ага, «не в уме малость»! Потому и цена такая.

Сердце Антона упало.

Она! Точно – она! Верочка… Вера… Ну, теперь отыскать только…

– Со сделки уплачено в казну десять копеек пошлины… Сделка записана в книгу губернской