Дети капитана Гранта - Жюль Верн

Ещё через десять минут учёный-повар пригласил своих спутников насладиться «филеем гуанако» — так пышно он назвал свою стряпню. Никто не стал церемониться, и все с жадностью накинулись на горячее мясо. Но, к глубокому удивлению географа, едва попробовав «филей гуанако», все скривили отчаянные рожи и поспешили выплюнуть недожёванные куски.

— Какая гадость! — сказал один.

— Это невозможно есть, — подтвердил другой.

Бедный учёный сам попробовал кусок «филея» и должен был признать, что это жаркое не стал бы есть даже умирающий с голоду человек. Товарищи стали подшучивать над «олимпийским» блюдом Паганеля; сам он ломал себе голову над причиной, почему мясо гуанако, действительно вкусное и ценимое гастрономами, в его руках вдруг сделалось несъедобным. Вдруг его осенила мысль.

— Понял! — вскричал он. — Я понял!

— Может быть, мясо было несвежее? — невозмутимо спросил Мак-Набс при общем хохоте.

— Нет, ехидный майор, слишком много бежало! Как я мог забыть об этом!

— Что вы этим хотите сказать, господин Паганель? — спросил Том Аустин.

— Мясо гуанако приятно на вкус только тогда, когда животное убивают в состоянии покоя; если же за ним долго охотятся, если его заставляют долго бегать, мясо становится отвратительным. Таким образом, по вкусу мяса этого животного я могу смело заявить, что оно, а следовательно, и всё стадо, прибежало издалека.

— Вы уверены в этом? — спросил Гленарван.

— Совершенно уверен, — ответил учёный.

— Но что могло так напугать животных, которые в этот час ночи должны были бы мирно спать в своём логове?

— Не знаю, дорогой Гленарван. На этот вопрос я не могу вам ответить, — сказал Паганель. — Но не стоит ломать себе голову над этой загадкой. Лучше ляжем спать. Что до меня, то я до смерти хочу спать! Спим, майор?

— Спим, Паганель!

Подкинув топливо в очаг и пожелав друг другу спокойной ночи, все закутались в пончо, и вскоре в хижине раздался многоголосый храп.

Лишь один Гленарван не мог сомкнуть глаз. Мысль его невольно всё время возвращалась к бегущему в неописуемой тревоге стаду. Что заставило животных нестись очертя голову к пропастям Антуко? Никакие дикие звери не могли спугнуть гуанако. На такой высоте их не могло быть, так же как и охотников. Что же послужило причиной этого бегства?

Гленарвана томило предчувствие близкой беды.

Однако блаженное ощущение покоя после столь тяжёлого дня скоро дало другое направление его мыслям, и страхи сменились надеждой. Он представлял себе, как завтра они будут уже в равнинах у подножья Кордильеров. Только там начнутся поиски капитана Гранта, и скоро они увенчаются успехом. Гленарван представлял себе, как они избавляют от мучительного плена капитана Гранта и его товарищей. Самые разнообразные картины одна за другой проносились в его мозгу и исчезали, как только внимание его отвлекалось вспышками искр в очаге; Гленарван смотрел на лица спящих товарищей, на мимолётные тени на стенах казухи. Но вслед за тем дурные предчувствия овладевали им с новой силой. Тогда Гленарван напрягал слух, стараясь уловить доносившиеся из-за двери какие-то странные звуки, неизвестно как возникшие в этих безлюдных и пустынных горах. Вдруг ему послышалось, что в отдалении нарастает какой-то грохот, глухой, грозный, как гром, как подземный гул. Этот шум мог быть только отголоском грозы, разразившейся где-нибудь у подножья гор, в нескольких тысячах футов под ними, но тем не менее Гленарван пожелал удостовериться в этом и вышел из хижины.

Луна взошла над горизонтом. Ни одного облачка не было ни на небе, ни на склонах гор. Сколько Гленарван ни всматривался в темноту, нигде не было никаких признаков грозы. Даже зарницы не сверкали на ясном небе. Только отсветы пламени вулкана плясали на чёрном базальте. В зените блистали тысячи тысяч звёзд. И тем не менее гул слышался совершенно отчётливо. Казалось, он приближается, двигается вдоль хребта Кордильеров.

Гленарван вернулся в хижину ещё более обеспокоенный. Он спрашивал себя, существует ли связь между этим подземным грохотом и бегством стада гуанако? Не был ли этот грохот причиной испуга животных? Он посмотрел на часы. Было два часа ночи. Не видя непосредственной опасности, он не решился будить своих товарищей, спавших мёртвым сном, и сам погрузился в тяжёлое забытьё, которое продолжалось несколько часов.

Оглушительный грохот разбудил Гленарвана. Казалось тысячи повозок с артиллерийскими зарядными ящиками катятся по булыжной мостовой. Вдруг он почувствовал, что пол уходит из-под ног. Хижина закачалась и дала трещину в стене.

— Вставайте! — крикнул он.

Но его спутники и без того проснулись. Да и мудрено было не проснуться! Какая-то страшная сила свалила их в одну кучу и с огромной быстротой увлекала вниз.

Занимавшийся день осветил ужасное зрелище. Очертания гор внезапно изменили форму. Вершины их качались и потом с диким треском куда-то проваливались, словно в раскрытый люк. Целый участок хребта шириной в несколько миль сорвался с места и скользил по направлению к равнине[30].

— Это землетрясение! — крикнул Паганель.

Учёный-географ не ошибался. Это было действительно землетрясение, частое явление в горах Чили, а особенно в том месте, где сейчас находились путешественники. Здесь за четырнадцать лет город Копиапо был разрушен дважды, а город Сант-Яго — четырежды.

Эта часть земной коры прикрывает гигантский очаг подземного огня, а вулканы молодой горной цепи представляют недостаточные клапаны для выпуска паров и газов, скопляющихся под землёй. Следствием этого являются беспрерывные подземные толчки, называемые местным населением «трамблорес».

Между тем оторвавшаяся часть горы, на которой находились и наши семь путешественников, продолжала скользить вниз со скоростью курьерского поезда, то есть пятидесяти миль в час. Ошеломлённые, испуганные люди цеплялись за землю, за мох. Нечего было и думать о бегстве. Подземный гул, дикий грохот обвалов, шум сталкивающихся гранитных и базальтовых масс делали бессмысленной всякую попытку сговориться. Временами почва скользила плавно и мягко, без всяких толчков, но порой начиналась тряска и качка, более сильная, чем на корабле в разгар урагана. Путешественники мчались вниз с головокружительной быстротой, с ужасом наблюдая, как проваливаются во встречные пропасти огромные глыбы земли, как с корнями вырываются с места вековые деревья, как выравниваются все неровности, все складки восточного склона.

Невозможно представить себе силу, развиваемую массой весом во много миллиардов тонн, со всё возрастающей скоростью скользящей по уклону в пятьдесят градусов!