Спешащие во тьму. Урд и другие безлюдья - Адам Нэвилл

семь горилл боролись за существование в глубине одного из последних частных лесов. Теперь они лежат своими серебристыми животами вверх либо свернувшись в лохматые клубки, окоченевшие, с вьющимися вокруг мухами.

Служба новостей подтверждает, что причиной смерти послужила седьмая вспышка габонской речной лихорадки. Та же пандемия, которая уничтожила оставшихся приматов из Центрально-Африканской Республики, Демократической Республики Конго, Камеруна, Республики Конго и Уганды. Гориллы теперь официально считаются вымершими. Погибли, как и все те беженцы на борту очередного грузового судна, зараженные тем же вирусом.

Клео задает себе все тот же единственный вопрос, который мучил ее более сорока лет назад, в 2015 году: Что, по нашему мнению, произойдет, когда продовольственная помощь и экспорт продуктов питания в конечном итоге прекратятся? Смогут ли выстоять страны Экваториальной и Центральной Африки? Клео знает, что, как и в случае с вирусами, распространившимися по всей планете в течение последних трех десятилетий, габонская речная лихорадка имеет природно-очаговый характер и передается от животных к человеку. Людям, все еще живущим в Экваториальной Африке, почти нечего есть. От отчаяния они питаются мясом умерших обезьян и лесной дичи. Заражаются и распространяют вирус, источником которого служат летучие мыши. Другие виды, вынужденные покинуть свою среду обитания, паническим бегством пробуждают пандемию, до этого дремавшую в переносчиках.

Вмешательство в экологию всегда в итоге бьет по нам же самим. Но Клео уверена, что не только вирус в летучих мышах думает о своем выживании.

Хотя способно ли «думать» то, что угрожает миру? Может ли нечто столь обширное и жизнестойкое обладать разумом, доступным нашему пониманию? Или это независимый живой космос, в котором наши ничтожные клочки сознания делают жалкие попытки сравнивать себя с ним?

На экране какой-то эксперт из Рима иронизирует насчет того, что очередной вид наших ближайших предков прекращает существование в том самом месте, где берет начало человеческий род. Он сравнивает тягости человечества с состоянием восьмидесятилетней женщины, заболевшей гриппом. Этому сравнению как минимум шестьдесят лет. Какой смысл использовать его сейчас? Метафоры лишь придают ужасу новую форму, а не препятствуют ему.

Аномально жаркая погода, лесные пожары в Европе, голод в Китае, эскалация конфликта между Индией и Пакистаном стали практически единственными темами всех новостных программ, которые Клео смотрела последние несколько месяцев. Хорошо, что хотя бы в поздних выпусках уделили внимание судьбе последних обезьян. Хотя даже эта новость сметается информацией о еще одном смертельном вирусе. О новой вспышке передают из Гонконга, и ей еще нет названия.

Экстренные сообщения о бесконечных катастрофах продолжают отбрасывать отблески на влажные стены гостиной, а Клео тем временем смотрит на окно – черный прямоугольник жаркой тьмы. Она чувствует солоноватый запах прилива. Далекие вздохи ветра в бухте не шевелят занавески. Людям преклонного возраста вроде нее рекомендуют оставаться дома и соблюдать покой, даже ночью. После жарких дней они не успевают остыть. В Европе за последние три месяца тепловой удар снова проредил пожилое население. На континенте и соседних островах такое повторяется из года в год.

Однако находка, сделанная Клео в нескольких милях от собственного дома, имеет гораздо большее значение, чем все то, о чем сообщается в новостях.

Все представительницы ее рода, выдающиеся ученые и защитницы окружающей среды, чьи фотопортреты стоят в ряд на ее серванте и чьи заключенные в рамки образцы для исследований украшают ее дом, считали, что осквернение планеты бездумным приростом человечества нарушило нечто большее, чем мы могли себе представить.

Сама ненасытность биологического вида, к которому она принадлежит, подействовала как наихудший тревожный звонок со времен массового вымирания, произошедшего в конце мелового периода, шестьдесят пять миллионов лет назад. Тихая и спокойная жизнь осталась в прошлом. Хищники всегда слышат крики младенцев о помощи.

Клео знает, что мир уже не будет прежним. По крайней мере пока гигантские области вечной мерзлоты на Аляске, в Сибири и Канаде стремительно выпускают в воздух свое страшное, долго сдерживаемое дыхание. Этого количества метана и углекислого газа достаточно, чтобы свести на нет и превысить все пересмотренные целевые показатели выбросов парниковых газов.

Леса и океаны поглощают теперь гораздо меньше углекислого газа. Эта петля обратной связи является настоящей удавкой на горле человечества.

Средняя глобальная температура на три градуса выше, чем была в 1990 году. А в высоких широтах стало теплее на пять градусов. Девять миллиардов цепляются пальцами за проволоку, сжимающую им шеи, – некоторые отчаяннее, чем другие. Иногда Клео кажется, что она чувствует, как по мере затягивания удавки эти девять миллиардов взбивают ногами пыль.

В субтропиках и средних широтах почти перестали идти дожди. Там, в небе над обширными, вздымающимися массами теплой воды, великое столкновение полярного холода и экваториальной жары теперь отступает, словно очередной беженец с истощенной Земли. Гигантские извивающиеся струи ветра, эти колоссальные определители воздушных масс, устало перемещаются к более высоким широтам и дальним полюсам, забирая с собой драгоценную прохладу и вожделенный дождь. Ветры уносят от жары все, что могут унести. Пресная вода и живительные покровы нежного золотистого тепла исчезают, а вместе с ними – почти забытые климаты, позволявшие существовать столь многим видам.

Драгоценные для Клео океаны превращаются в пустыни. Канадский лосось почти исчез. Североморская треска вымерла, как плиозавры. Живущие на скалах моллюски гибнут, превращаясь в мусор. Великие коралловые рифы Австралии, Азии, Карибского бассейна, Виргинских и Антильских островов стали кладбищем эксгумированных белых костей, частично похороненных под шестифутовым слоем морских водорослей.

Треть всех морских обитателей умирает. Трупы устилают дно океана, словно прах и пепел крематория. Если б нога человека ступила туда, где когда-то высились великие коралловые города, оставшиеся от них руины рассыпались бы в прах, словно песочные замки, выбеленные безжалостно палящим солнцем.

Испарения и газы насытили углекислотой колоссальные глубины и обширные сверкающие поверхности морей. Гигантские живые массивы, мегатонны фитопланктона, отвечавшего за образование половины биосферы, эти бескрайние зеленые фабрики, отравленные неумелым химиком – человеком, замедлили свою работу.

Вторую половину атмосферы производят колоссальные заросли Амазонки. Но деревья сгорают, а моря мелеют.

На мгновение парализованная охватом собственных мыслей, Клео представляет себе, какое эпохальное разрушение человек принес на эти зловонные берега. Там, где лежит и смердит он, древний захватчик. Он создал нас давным-давно, случайно и неосознанно, под серыми, бушующими волнами. Великий Пришелец всегда обитал под поверхностью мира и никогда не поднимался наверх.

Клео получила это знание от своей матери, а та – от своей и так далее, и пыталась донести его до всех научных журналов, которые уже даже не отвечали на ее письма: вся жизнь сформировалась из крошечных органических осколков, появившихся вследствие удара о