Одна грешная ночь - Сари Робинс

– Пока рано об этом говорить, сэр. Одно дело знать, а другое – доказать это.

Сияя многозначительной улыбкой, к ним подплыла Урсула.

Молодая служанка с грохотом поставила перед каждым по пенящейся кружке. Это была пухленькая девушка с роскошной грудью и, по выражению Мэйбл, «первоклассными бедрами, пригодными для деторождения».

Урсула подмигнула Нику и кивнула Уиннеру:

– Как жизнь, Редфорд?

– Благодарю, отлично.

Отведя от нее глаза, он принялся не спеша цедить пиво. Урсула не нуждалась в поощрении. К разочарованию Джо, его дочь готова была удить рыбку в ближайшем пруду.

– Эй, Док, могу я задать вопрос?

– Конечно, Урсула.

– У меня сыпь. Видите? Уже с месяц. – Она приподняла прядь темных волос за ухом, обнажив кусочек кожи на щеке с ярко-красным пятном. – И она зудит.

Джо крикнул от деревянной стойки бара:

– Прекрати болтовню, Урсула, и ступай на кухню!

Пристроив блюдо на колено, она повернулась к стойке и крикнула:

– Будто ты никогда не болтаешь с посетителями!

– Урсула! – угрожающе начал хозяин, упираясь кулаками в стойку.

Обернувшись к мужчинам, она округлила глаза.

– Этот тип – настоящая заноза в заднице. Даром что он мой папаша. И все же я могу встретить здесь славных и сильных парней.

Она облокотилась о стол так, чтобы в вырезе блузки Нику была видна ее пышная грудь.

– Я могу улизнуть около полуночи, Редфорд. Только скажи.

Ник отвел взгляд, потому что внезапно перед его взором предстал иной образ – стройная фигурка с персиково-кремовой кожей.

Он кашлянул:

– У меня уже назначена деловая встреча на это время.

– Попробуй помазать мазью из базилика, Урсула, – поспешил вмешаться доктор Уиннер. – И сыпь мгновенно сойдет. Ты и ахнуть не успеешь.

– Спасибо, Док.

Подошел Джо.

– Когда я тебя зову, Урсула, ты должна идти немедленно, – гневно произнес он. – Твоя мать работает, как лошадь, и еда стынет. – Схватив Урсулу за руку, он толкнул ее к двери в кухню. – Ступай!

Джо почесал лысую голову и фыркнул:

– Ну и молодежь теперь пошла! Хочется рвать на себе последние волосы. Уинифред спит и видит, как бы поскорее выдать ее замуж.

Он бросил записку на выщербленный стол.

– Для тебя, Ник. Принесли часа два назад. Лакей по имени Гиллман. Он в услужении у леди Джейнос.

– Спасибо, Джо.

Ник потянулся к карману за кошельком, но Джо отмахнулся:

– Я включил это в твой счет.

– Благодарю.

Ник не спеша развернул записку. Почерк был изящным, элегантным, будто летящим, и напомнил Нику автора.

«Мистер Редфорд!

Я понимаю, что вы, должно быть, обременены важными делами, связанными с расследованием. И все же Диллон хотел бы получить от вас отчет о проделанной работе. До суда осталось совсем немного времени. Я тоже с нетерпением жду новостей.

Мы можем встретиться в Ньюгейтской тюрьме; если хотите, навестите меня сегодня до пяти или после семи. Или же встретимся в Литчфилд-Парке в бельведере возле восточного входа. Я буду там, как обычно, с моим близким другом леди Рис.

От всего сердца благодарю вас за ваше участие в судьбе Диллона.

Леди Джейнос».

– В чем дело? – спросил Уиннер. – Что-то не так? У тебя такой вид, будто ты уже до отвала наелся баранины Уинифред.

– Я люблю баранину Уинифред, – рассеянно ответил Ник. Он ощутил укол совести. Обычно он теснее поддерживал связь со своими клиентами, но леди Джейнос не так уж сильно нуждалась в нем, и он мог приложить свои усилия в другом месте. Эта прелестная леди была достаточно умна, чтобы обеспечить свою безопасность, и до сих пор отлично обходилась без него. К тому же ее постоянно навещал Рассел Мейберн. Ник же был занят расследованием убийства, и ему была дорога каждая минута.

Ко всему прочему он избегал ее общества, хотя образ этой прекрасной женщины постоянно стоял у него перед глазами.

Ник опасался быть отвергнутым ею. Эта леди слишком изысканна и достойна всяческого уважения. Весьма опасное сочетание для человека, поклявшегося никогда больше не дотрагиваться до нее.

И все же он решил встретиться с ней. Уж кто-кто, а он хорошо понимал, что ей может грозить опасность. И это не давало ему покоя. Он перечитал записку.

– «Я буду там, как обычно, с моим близким другом леди Рис». – Эта фраза почему-то встревожила Ника.

Если она там постоянно бывает, об этом знают не только ее доброжелатели, но и недруги. Он поднялся.

– Думаю, мне нужно пойти туда.

– Могу я спросить – куда?

Уиннер в своем репертуаре – любопытен, как кошха. Но ответить не грех.

– В Литчфилд-Парк.

– Не бери кеб. В это время дня лучше идти пешком. Отправляйся через Нортленд. Зонтик у тебя есть? Собирается дождь.

Ник взмахнул тростью.

– Этого будет достаточно. И он направился к выходу.

Сквозь тонкое муслиновое платье каменная скамья в бельведере холодила бедра Лилиан. Она озябла и поплотнее запахнула шелковый спенсер[6], чтобы защитить горло от вечерней прохлады.

О чем только она думала, надевая этот тонкий белый шелковый спенсер, собираясь в парк на встречу с леди Рис? Неужели она хотела выглядеть целомудренной? – досадовала на себя Лилиан.

И это при том, что муслиновое платье под спенсером обрисовывало каждый изгиб ее тела. Она не могла не признаться самой себе, что оделась так, надеясь на то, что появится Редфорд.

Дело в том, что весь ее гардероб был предназначен для выходов в свет. Хотя она и не была больше девственницей, но не стала женщиной легкого поведения. Она оказалась в некоем сексуальном чистилище, из которого не было выхода. Фанни объяснила ей, что она не получила сексуального опыта в полной мере, а Лилиан гадала, получит ли его когда-нибудь.

Куда подевался Редфорд? Прошло три дня, а от него ни слуху ни духу. Почти все эти дни она провела в тюрьме, а вечера дома. И за это время никто ее не посещал, что почти сводило ее с ума. Даже Рассел не приходил.

Диллон нервничал, да и она сама не находила покоя. Она знала, что Редфорд очень занят. Ведь до начат процесса оставалось совсем мало времени. И все же…

Уж не избегает ли он ее? Может быть, ей просто показалось, что между ними произошло примирение? И все же он мог подать весточку хотя бы Диллону. Поэтому Лилиан испытата облегчение, когда Диллон попросил ее связаться с Редфордом. У нее не хватило духу отправиться в контору Редфорда или в таверну Типтона, и она послала туда записки.

И все же она не могла выбросить Ника из головы.

Она вглядывалась в сгущающиеся сумерки. Ничто не нарушало тишины: ни шум приближающегося экипажа, ни шаги по гравию. Куда нынче все подевались?

Возможно, Редфорд сейчас пьет пиво в таверне Типтона. И рассказывает о своей победе над ней приятелям.